Адам Вишневецкий, видимо, тоже был заранее подготовлен к появлению русского царевича. Он оказался на редкость легковерным, дал бывшему слуге дорогую одежду, хорошего коня, карету и прочее, что было необходимо для высокородного юноши. Кроме того, он стал знакомить «Дмитрия» с польскими князьями и шляхтичами. «Царского сына» повсюду встречали с распростертыми объятиями. Многие даже согласились помочь ему в борьбе за «отчий престол».
Вряд ли польская знать была столь уж великодушна и бескорыстна, — поход в русские земли сулил богатую добычу. Кроме того, Вишневецкий, видимо, хотел с помощью «царевича» захватить спорные территории у российской границы и присоединить их к своим владениям.
Зиму 1603–1604 годов Григорий Отрепьев провел в имении Адама Вишневецкого. В это время он познакомился с его братом Константином, женатым на Урсуле Мнишек, дочери самборского воеводы Юрия. Через Константина Григорий был представлен Юрию Мнишеку, у которого была на выданье еще одна дочь — Марина. Пронырливый воевода сразу сообразил, что «царевич» может оказаться выгодным женихом для дочери, почти не имевшей приданого. Юрий был склонен к роскошному образу жизни, вести который не мог из-за недостатка средств. В итоге он погряз в долгах и даже был уличен в растрате денег, поступавших через него из владений короля Сигизмунда III.
Помогая «Дмитрию», самборский воевода как бы убивал двух зайцев сразу — избавлялся от наказания за казнокрадство и улучшал свое материальное положение. Дело в том, что очень скоро король официально объявил себя опекуном «сына» Ивана Грозного.
Весной 1604 года он принял его в Краковском дворце, обласкал и пообещал существенную помощь. Всеми делами «царевича» он поручил заниматься Юрию Мнишеку. После этого самозванец был приглашен в Самбор в качестве дорогого гостя.
Знакомство Лжедмитрия с Мариной Мнишек описано А. С. Пушкиным в трагедии «Борис Годунов». Польская панночка произвела большое впечатление на монаха-расстригу. Сама возможность общения с этой девушкой^ казалась Григорию чем-то очень необычным. Ведь в России даже жених не имел права до свадьбы видеться с невестой. При этом Марина отнюдь не была красавицей: маленькая, тщедушная, с узким лицом, длинным носом и маловыразительными блеклыми глазами. Но она изящно одевалась, узким лифом подчеркивала тонкую талию, а пышными юбками скрывала недостатки фигуры. Распуская длинные волнистые волосы, украшала их жемчужными нитями и, видимо, умело пользовалась косметикой: румянами, белилами, сурьмой. В результате неискушенному Григорию она представлялась весьма привлекательной и желанной женщиной.
Ничего удивительного, что очень скоро «царевич» влюбился. Хитроумный Юрий Мнишек сразу понял, что возможного зятя надо всячески поощрять, но при этом следует заключить с ним своеобразный брачный договор, в котором обговаривались бы все условия его женитьбы на Марине.
Во-первых, жених должен был стать католиком. Во-вторых, брак был возможен только после восшествия Дмитрия на престол. В-третьих, оговаривалось, что Марина получит большую сумму денег для путешествия в Москву, а также множество ценных вещей, драгоценностей, посуды и тканей для подготовки к свадьбе. Ее права на московский престол не должны были зависеть ни от мужа, ни от наличия детей. Даже бездетной вдовой она должна была оставаться на троне. В ее личную собственность отходили Новгород и Псков с прилегающими землями. В своих владениях ей предоставлялось право собирать налоги, строить костелы и вводить католичество. Кроме того, ее отец становился владельцем нескольких западных русских городов.
Сама же невеста не была обременена почти никакими обязательствами перед женихом. Только год ей следовало ждать исхода его борьбы за московский престол. После этого она была вольна выйти замуж за другого человека.
Лжедмитрий, полностью зависевший от Юрия Мнишека, согласился со всеми условиями договора, подписал его и вскоре начал выполнять его требования. Уже 17 апреля 1604 года он тайно принял католичество. Открыто сделать это было невозможно: для русских католик на царском престоле был совершенно немыслим.
Самозванец пошел на это не только для того, чтобы угодить Марине Мнишек. Теперь он получил возможность лично обратиться к Папе Римскому и испросить у него помощь в борьбе за московскую корону. Не без участия крестивших его ксендзов Лжедмитрий отправил в Ватикан письмо, в котором отметил, что после воцарения будет стараться соединить православие с католичеством и приведет русский народ под власть Святого Престола. После этого иезуиты сделались верными помощниками «царевича» и занялись поисками денег для него. С большим вниманием стал относиться к нему и король Сигизмунд. Впрочем, не все представители польской знати признавали истинность «Дмитрия». Так, например, канцлер Ян Замой-ский считал его всего лишь ловким актеришкой и сочинителем небылиц.
Видя, что его гостю оказывают покровительство самые высокопоставленные лица, Юрий Мнишек решил 25 мая 1604 года устроить помолвку дочери с ним. Правда, на ней присутствовали только близкие родственники, и для широкой общественности она осталась тайной, ведь положение жениха оставалось крайне ненадежным, и в успех его борьбы в Речи Посполитой мало кто верил.
Добившись некоторой определенности в личных делах, Лжедмитрий вместе с будущим тестем активно занялись формированием войска. В него вербовали всех желающих: преимущественно обедневших шляхтичей, мечтавших обогатиться за счет богатых москалей, запорожских казаков, выходцев из России, желавших вернуться на родину, и прочих любителей легкой добычи. По-настоящему опытных воинов было мало. Гетманом стал сам Юрий Мнишек, полковниками — два Адама: Жулицкий и Дворжицкий.
В сентябре 1604 года двинулись в путь. В Киеве они планировали соединиться с запорожцами, поэтому сделали в городе остановку. Наконец, в конце октября искатели царской короны переправились через Днепр и вступили на территорию Российского государства. Там их никто не ждал — все было тихо и мирно. Борис Годунов, видимо, не верил в серьезность намерений самозванца и на польско-литовскую границу не отправил даже дозорщиков. Более того, оказалось, что жители некоторых городов стали с радостью переходить на сторону «законного наследника» престола.
Недовольство царем Борисом приняло уже массовый характер. Первым сдался Моравск, вслед за ним — Чернигов. Далее на пути лежал Новгород-Северский, но туда уже успели прибыть московские воеводы, приказавшие местному гарнизону обороняться.
Почти месяц самозванец безуспешно пытался взять город. В середине декабря на помощь защитникам пришло московское войско во главе с Ф. И. Мстиславским. 21 декабря состоялось большое сражение. Хотя силы Лжедмитрия были в несколько раз меньше, чем у царских воевод, ему удалось все же победить. Успеху способствовали дерзкий натиск, быстрота и личная отвага самозванца. К тому же Мстиславский был тяжело ранен в голову, а его воины, оставшись без командира, растерялись.
Радость победы была омрачена весьма ощутимыми потерями — более семисот из приблизительно 3000 воинов остались на поле боя. По воспоминаниям современников, «царевич» даже заплакал, узнав имена погибших. Возможно, он впервые задумался о том, что его авантюра — не забава и не приключение. Но отступать было поздно, тем более что на помощь ему по направлению к Калуге и Туле шли многочисленные отряды с Дона.
Оставив несдававшийся Новгород-Северский, Лжедмитрий отправился в Севск, выслав казаков вперед, в Кромы. Однако шляхтичи не захотели далеко уходить от границ родной страны. К тому же за свою кровь и доблесть они стали требовать денег. Но черниговская казна уже опустела, а в небольших городках взять было нечего. Тогда наиболее знатные поляки во главе с Юрием Мнишеком решили вернуться домой. Они разуверились в успехе всего предприятия и боялись оказаться в плену.
В начале января 1605 года они покинули самозванца под предлогом того, что идут за подмогой. На самом деле на родине никто из них даже не заикнулся о поддержке «царевича». В итоге его войско заметно ослабело. Главной ударной силой в нем стали казаки, не имевшие понятия о воинском искусстве.
Тем временем царю Борису удалось собрать новое войско и отправить его под началом опытного военачальника В. И. Шуйского в Комарицкую волость для сражений с противником. 21 января под Добрыничами состоялось решающее сражение.
Лжедмитрий, как всегда, действовал быстро и решительно. По его замыслу, казаки на резвых конях с саблями наголо должны были смять передовой полк Шуйского, разорвать его войско на две части и с помощью шляхтичей и хорошо вооруженной пехоты уничтожить их по отдельности.
Но Шуйский, уже осведомленный о тактике самозванца, приготовил ему ловушку. Когда казаки прорвались через передовой полк, их встретил шквал огня из стоявших сзади артиллерийских орудий. В страхе они повернули назад и столкнулись со шляхтичами и своей же пехотой. Возникла паника и полная неразбериха, которой воспользовались царские воеводы, окружившие войско самозванца и принявшиеся его уничтожать. В результате спаслись лишь очень немногие. Лжедмитрия вынес из боя раненый конь, который после этого тут же умер. Были потеряны знамена, пушки и даже любимое копье «царевича» с плюмажем. Все это было отправлено в Москву в качестве трофеев.
Самозванец уже было решил, что дело его полностью проиграно, но тут к нему на помощь пришли воеводы Путивля В. М. Мосальский и Б. Сутупов. Они предложили сделать свой город ставкой «царевича» и начать собирать новое войско, на этот раз уже из русских сторонников.
Вскоре выяснилось, что на сторону Лжедмитрия перешли жители Воронежа, Белгорода, Ельца, Оскола, Валуйки, Царева-Борисова и Ливен. Их воеводы отправились в Путивль, выражая готовность служить «царскому сыну». Многие из них тут же были пожалованы боярством или окольничеством. Так, воевода Царева-Борисова князь Б. П. Татев стал боярином, а князь Д. В. Туренин — окольничим. Белгородский воевода князь Б. М. Лыков был назначен кравчим в формирующемся дворе «Дмитрия», а А. В. Измайлов — дворецким. Главой новой Боярской думы стал В. М. Мосальский, а печатником —