В мятежных городах весть о воскресении «царя Дмитрия» была встречена с воодушевлением, и вскоре оттуда прибыла представительная делегация. Поначалу внешность бывшего бродяги приезжих разочаровала, ведь многие из них видели Лжедмитрия I. Они без всякого почтения обступили нового самозванца и стали требовать, чтобы тот назвал свое истинное имя. Однако заранее подготовленный кандидат не растерялся. Схватив палку, он с гневом закричал: «Ну, наглецы! Сейчас вы узнаете, кто я! Валитесь в ноги и просите прощения!» Сомневавшиеся с готовностью упали ниц и запричитали: «Виноваты, государь! Прости, что сразу не признали!»
Несомненно, никто из присутствовавших не поверил в то, что незнакомец являлся прежним «царем Дмитрием». Но они увидели, что представленный им кандидат — не робкого десятка, вполне вошел в свою роль и может возглавить новое самозванческое движение, целью которого было свержение Василия Шуйского и захват верховной власти в стране. Воеводы западных городов надеялись, что в случае победы их ставленника сами они получат высокие чины, обширные земельные владения и займут место у царского трона. При этом никто из них не задумывался о том, что для достижения этих целей придется залить кровью всю страну.
Таким образом, по воле мятежных воевод у безродного бродяги оказались в подчинении сразу несколько западных городов: Стародуб, Путивль, Трубчевск, Чернигов, Новгород-Северский и некоторые другие. Горожане предоставили в его распоряжение местную казну, городовые дружины и принесли ему клятву верности.
С небольшим войском Лжедмитрий И тут же решил отправиться на помощь осажденным в Туле Петруше и Болотникову. По дороге ему удалось взять Дедилов, Крапивну и Епифань. Готовы были сдаться и жители Брянска, но царь Василий опередил, самозванца: воевода Г. Сунбулов сжег готовый к мятежу город, и тому пришлось отступить назад, а Тула вскоре сдалась Шуйскому.
Неудача показала Лжедмитрию II, что его силы слишком малы для борьбы с московским государем. Поэтому по его приказу служившие в западных городах дьяки взялись за перо и начали строчить грамоты в различные города от имени новоявленного царя. Всех желающих приглашали влиться в его войско. Через некоторое время под его знаменами оказался отряд в 3000 воинов. К ним добавились польские любители легкой наживы во главе с полковником М. Меховецким. Их численность составляла 700 человек, но можно было надеяться, что поляков вскоре станет больше, поскольку после краковского мятежа против короля Сигизмунда III в Речи Посполитой было много желающих бежать из страны.
Меховецкий оказался очень полезен самозванцу, мало смыслившему в военном деле, поэтому вскоре получил чин гетмана и стал главнокомандующим. Скоро самозванческое войско еще больше увеличилось за счет донских казаков. Они пришли под началом некоего «царевича» Федора, называвшего себя сыном царя Федора Ивановича, впрочем, Лжедмитрий II повелел казнить казачьего «царевича».
Боясь, что бездействие оттолкнет от него воинских людей, самозванец решил двинуться по направлению к Москве. Вновь на его пути оказался заново отстроенный и хорошо укрепленный Брянск. На этот раз горожане уже не были склонны к измене и отчаянно защищались. Длительная осада привела к тому, что в городе начался голод, не хватало питьевой воды и дров. Узнав об этом, царь Василий отправил на помощь своих воевод — боярина И. С. Куракина и князя В. Ф. Мосальского-Литвинова. Общими усилиями им удалось отогнать Лжедмитрия II.
Самозванец повернул на Карачев. По дороге ему встретился малочисленный московский отряд под командованием воеводы М. Мизинова, который Лжедмитрий без особого труда разгромил. Но тут выяснилось, что его польские сторонники не желают идти вглубь российских территорий. Их куда больше устраивали грабежи приграничных городков. Для лжецаря такая политика означала самоубийство — он не мог грабить своих подданных, напротив, в его обязанности входила их защита.
Все эти противоречия привели к тому, что польские шляхтичи подняли бунт и даже попытались убить Лжедмитрия II, чтобы захватить и разграбить его имущество. С огромным трудом самозванцу удалось вырваться с горсткой верных ему людей. Убежищем стал Орел, жители которого с радостью его встретили и снабдили всем необходимым. Это оказалось как нельзя кстати, поскольку зима была в полном разгаре, стояли морозы и все дороги были заметены снегом.
После ссоры с поляками Лжедмитрию II показалось, что вся затея с воцарением абсолютно бессмысленна. Он даже хотел переехать в относительно безопасный Путивль, но окружавшие его воеводы и гетман Меховецкий не позволили ему это сделать. Для них слишком многое было поставлено на карту, и отказываться от грандиозных планов они не собирались. От соглядатаев им было известно, что царь Василий распустил своих людей по домам, что защищать Москву почти некому, да и государева казна полностью истощена.
Зимовка в Орле не была временем, потраченным самозванцем даром. К нему продолжали стекаться противники Шуйского. В их числе оказалось много болотниковцев, бежавших из Тулы, и донских казаков, которых привел И. Заруцкий, входивший в ближнее окружение Болотникова. Вернулись и некоторые поляки. Их возглавил польский князь полковник Р. Рожинский. Считая себя выше всех, он начал требовать для себя звание гетмана и главнокомандующего, хотя эта должность уже была занята Меховецким.
Среди поляков вновь начались ссоры и раздоры, которые отрицательно сказывались на боеспособности всего самозванческого войска. К тому же шляхтичи не выказывали никакого почтения к Лжедмитрию, часто оскорбляли и унижали его на глазах у остальных воинов. Это накаляло обстановку в Орле.
Еще одним камнем преткновения между Лжедмитрием и поляками стало его подчеркнутое стремление во всем, вплоть до мелочей, подчеркивать свое православие. Возможно, кто-то из его окружения рассказал ему об ошибках первого самозванца. Утро лжецарь начинал с молитвы тому святому, чья память отмечалась в данный день, потом совершал омовение и встречался с близкими ему людьми. Только решив все важные вопросы, он завтракал, ревностно соблюдая все посты. Перед сном он вновь истово молился и непременно посещал баню. Ни спиртные напитки, ни загулы с друзьями, ни низменные развлечения его не интересовали. Он вел исключительно благочестивый образ жизни и поэтому очень скоро снискал уважение и доверие со стороны провинциального духовенства.
Раздражавшее поляков поведение Лжедмитрия И импонировало его русским сторонникам. Это привело к тому, что в самозванческом войске начал зреть внутренний конфликт. Желая завоевать доверие лжецаря, воеводы все время оговаривали шляхтичей. Дело кончилось тем, что Р. Рожинский потребовал наказать доносчиков и кляузников, но Лжедмитрий этого сделать не захотел и поэтому публично возмутился тем, что простой смертный имеет наглость предъявлять ему, государю, свои требования. В ответ шляхтичи взбунтовались, схватили самозванца и посадили под домашний арест. Некоторые из них даже хотели зарубить его, как неблагодарного безродного мошенника. Пришлось лжецарю ради спасения жизни публично извиняться перед поляками и обещать, что впредь не будет слушать шептунов. После этого конфликта он усилил личную охрану, в которую вошли донские и запорожские казаки.
Так с большими трудностями, сложностями и конфликтами к весне 1608 года новому самозванцу удалось собрать довольно большое, но исключительно разношерстное войско. Среди его окружения почти никто не верил в его истинность, но все желали с его помощью достичь собственных целей.
Активные военные действия Лжедмитрий II решил начать только после весенней распутицы. Разведчики донесли, что в апреле по направлению к Орлу двинутся полки под руководством брата царя Василия Д. И. Шуйского. К этому времени в Москве было собрано пятидесятитысячное войско, оснащенное тяжелой артиллерией. Видимо, планировалась осада Орла. Однако самозванец не стал дожидаться московских воевод и выступил им навстречу. Решающее сражение состоялось 30 апреля под Волховом.
Д. И. Шуйский рассчитывал на легкую победу, поскольку его силы в пять раз превосходили силы противника. К тому же он задумал хитрый маневр: заманить самозванца в топкое болото и расстрелять из пушек. Но поляки вовремя узнали о ловушке и смогли ее избежать. Вместе с казаками на быстрых конях они ударили сбоку по полкам Шуйского и привели их в замешательство. Трусливый полководец побежал первым, увлекая за собой остальных воинов. В итоге Лжедмитрию достались тяжелая артиллерия и обоз с продовольствием и боеприпасами.
Удача воодушевила его. Однако вскоре оказалось, что многие поляки, нагруженные богатой добычей, собрались домой. Судьба московского престола их нисколько не волновала. Желая их задержать, самозванец впервые решил обратиться ко всему войску. Собравшимся воинам он сказал: «Я хочу быть в Москве государем, но сделать это я могу только с вашей помощью. Если удача будет на моей стороне и с Божьей помощью я утвержусь на престоле, то обязательно возьму всех вас к себе на службу. Вы будете воеводами главных моих крепостей: одна будет у поляка, другая — у русского. Все мое золото и серебро я отдам вам. Мне же будет достаточно одной славы, которую я добуду вместе с вами. Если же вы меня покинете, то я уйду с вами в Польшу и там буду наби-рать новое войско».
Обещания «царя» понравились полякам. Ведь даже достаточно щедрый первый самозванец не ввел никого из польских помощников в свое окружение и не доверял им свои крепости. Они остались и двинулись дальше к столице.
Сначала никаких препятствий не возникало. Жители некоторых городов, в частности Козельска и Калуги, встретили Лжедмитрия как своего законного государя и даже поднесли ему традиционные хлеб-соль. Здесь войска немного отдохнули и пополнили запасы продовольствия и боеприпасов.
Только Можайск отказался принять самозванца, и его пришлось обстрелять из дальнобойных пушек. После этого городские ворота были открыты, и лжецарь смог почтить местную святыню — чудотворную икону Николы Можайского, которая находилась в местном соборе. В честь ее был отслужен молебен. Получалось, что святой помог не местным жителям, а «царю Дмитрию», сражающемуся за «свой престол». Для простых людей это было свидетельством справедливости и законности его борьбы с Василием Шуйским.