После показательной казни арабского дипломата воцарилось затишье. Заговорщики, что пытались убрать меня, пока никак не давали о себе знать. И расследование зашло в тупик. Злополучный арбалет был разобран по частям и тщательно изучен, но его нельзя было назвать шедевром оружейного дела, поэтому и индивидуального почерка мастера определить не удалось. Кустарная одноразовая поделка, в которой заслуживали более-менее пристального внимания используемые руны усиления. С ними до сих пор возился Нарышкин-старший, с большой долей вероятности определивший их отечественное происхождение… Но с долей профессиональной ревности признавался, что такое исполнение и сочетание мог разработать истинный умелец, которого он с удовольствием привлек бы к работе в своих лабораториях. Дело оставалось за малым — найти его и переманить на свою сторону.
Австрийцы пока затаились. После памятной встречи, где была наглядно продемонстрирована причина побега моих сестер из-под чересчур горячей опеки супругов, свои претензии они отозвали, но и извинений пока не принесли. Более того, в подозрительной близости к границам Российской империи наблюдалась необычная активность их войск. Мы отвечали тем же, но гораздо масштабнее — в рамках объявленных ранее совместных учений. По моим прикидкам, через пару недель уже должна была рвануть та бомба замедленного действия, что была всучена нами через чёрный рынок. Нетерпение снедало меня, но тут уже от нас ничего не зависело, оставалось только ждать. Тем временем князь Долгорукий, задействовав всю огромную махину черной дипломатии, включающую шантаж, подкупы, посулы и угрозы, сумел найти выход на лидеров лагеря, враждебного дому Габсбургов. И если австрийцы все же решатся развязать войну с нами, их ждет удар с тыла — мятеж внутри самой Австрийской империи. В конце концов, если не получится найти общего языка с существующей правящей верхушкой, можно посодействовать государственному перевороту и возвести на престол того, кто будет нам обязан…
Размышляя о делах государственных, я поглощал завтрак, особо не разбирая, что находится на моей тарелке. Из задумчивого состояния меня внезапно вырвал недоумевающий вопрос Маргарет, обращенный ко всем присутствующим:
— Вам не кажется, что у этого омлета какой-то странный привкус?
Я пожал плечами, потом внимательнее вгляделся в слегка позеленевшее лицо жены, что, казалось, с трудом сдерживает приступ тошноты…
— Испорчен? Много ты съела? Сейчас вызову лекаря!
Обратив внимание на то, что сестры недоуменно переглядываются, явно не испытывая тех мук, что одолели Марго, я вдруг поймал себя на мысли, что это может быть очередной попыткой таинственных заговорщиков причинить вред моим близким! Неужели снова яд?!
Вскочив из-за стола, я рванул в сторону двери, не обращая внимания на звон разбитых тарелок, что в спешке снес порывом ветра со скатерти…
— Лекаря! Срочно!!! — проревел я, заставив скучающих гвардейцев подорваться с места. Памятуя о недавних событиях, когда жизни Екатерины и Елизаветы оказались под угрозой, придворные тут же засуетились, уже через пару минут в столовой возник придворный эскулап с толпой помощников. Окинув профессиональным взглядом собравшихся, он безошибочно выделил Марго, которая к этому времени тихо сползла ниже по спинке стула в полуобморочном состоянии… Поспешно подхватив ее на руки, я бережно уложил жену на кушетку, и был бесцеремонно отодвинут в сторону лекарем.
— Попрошу всех выйти из комнаты! Столпились, дышать нечем! — не терпящим возражения тоном раздраженно приказал он. Приоткрыв ближайшее окно, я впустил в помещение струю свежего морозного воздуха и вслед за остальными вышел в коридор.
Осмотр длился от силы минут пятнадцать, но мне они показались вечностью. С мрачным выражением лица я мерял коридор шагами, погрузившись в нерадостные мысли. Только я решил, что заговорщики притихли, как был нанесен очередной удар! Надеюсь, что помощь пришла вовремя, и последствия будут не столь тяжелыми, как тогда с сестрами… Расхаживая туда-сюда, я подсознательно замечал, как от меня шарахаются придворные, испуганные ненавистью, смешанной с отчаянной тревогой, отражавшимися на моем лице. Никому не хотелось попасть под горячую руку.
Тут раздался звук открываемой двери, вытирая руки, в коридор степенно вышел лекарь со странным выражением лица.
— Ну что там? Это отравление? Да что же вы молчите?! Все серьезно?
Я тормошил его, негодуя на молчание. Не выдержав, тот рассмеялся и с хитринкой во взгляде сказал:
— Серьезнее некуда, Ваше Величество! Поздравляю! Её Императорское Величество, мадам Маргарет в тягости!
Глава 27
Оторопев, я с недоумением смотрел на лекаря. Вокруг слышались радостные возгласы, кто-то уже произносил слова поздравления, а в моей голове царил сумбур. Не покушение? Не надо искать виновника? То есть, виновный в состоянии Марго есть, но далеко ходить в его поисках не надо… Ребенок?!
С глубоким вздохом то ли облегчения, то ли отчаяния я опустился на первый попавшийся стул. Отрешенно посмотрев по сторонам, заметил, что и на лицах сестер отображается внутренняя борьба между радостью и ревностью.
Вдруг я припомнил, что и Тэйни с непоколебимой уверенностью не раз заявляла мне, что беременна. Вот уж плодотворной оказалась та памятная ночь, если это правда! Пожалуй, нужно прояснить этот момент. Задержав лекаря, уже собиравшегося покинуть наши покои, я вполголоса обратился с просьбой:
— Не могли бы вы осмотреть и мою наложницу? Только огромная просьба, не нужно озвучивать результат столь же громогласно…
Я понимал, что благодаря заявлению лекаря о беременности Марго, сделанному во всеуслышанье, слухи распространятся со скоростью света. А к чему это может привести — бог знает. Тот, кто желал моей смерти, вряд ли обрадуется скорому появлению наследника. Ведь это, несомненно, упрочит положение рода Романовых на престоле.
Отправив лакея с наказом передать Тэйни, что я ожидаю в её комнате, мы с лекарем степенно отправились туда, по пути обсуждая нюансы здоровья Её Императорского Величества. Целитель уже был готов предоставить все необходимые рекомендации по питанию, режиму дня, позволительным нагрузкам… Но первое, на чем он настаивал — полный покой и сохранение душевного равновесия будущей матери. Я согласно кивал, хотя даже не представлял, каким образом в атмосфере заговоров, тайн и интриг можно обеспечить подобное.
Индианка уже ожидала нас в своей комнате. Её лицо, как впрочем и всегда, сохраняло бесстрастное выражение, но я чувствовал, что она насторожилась, увидев, с кем я пришёл. Успокаивающе ей улыбнувшись, я попросил:
— Позволь господину лекарю осмотреть тебя, это очень важно! Это не займет много времени. А я пока подожду за дверью.
Выйдя, я бездумно прислонился к стене и начал обрывать один за другим листочки на неведомом растении, больше похожем на дерево, с трудом умещавшееся в огромном вазоне. Вместе с гордой дочерью леса во дворец проникла и часть тропических джунглей, зеленое войско, любовно обихаживаемое индианкой, расползалось по всем помещениям… Глянув на листья в руке, безжалостно оторванные от материнского ствола, я вдруг сообразил, что Тэйни явно это не понравится… Воровато оглянувшись, запрятал свою добычу подальше в вазон, для верности присыпав землей. Едва успев отряхнуть руки, я увидел открывающуюся дверь… Теперь уже лекарь обошелся без торжественных высказываний и лишь едва заметно кивнул мне, подтвердив мое предположение…
— Вы свободны, — коротко кинул я, добавив, — позже я сам навещу вас и поговорим подробнее.
Низко поклонившись, он незаметной тенью выскользнул из комнаты, оставив нас наедине с Тэйни. Я исподлобья смотрел на девушку, что устроилась на кровати, скрестив длинные ноги, обтянутые плотной тканью брюк.
— Итак, ты оказалась права… — медленно произнес я. — В ту ночь был зачат воин…
Мысленно чертыхнувшись, я понял, что невольно перенял манеру разговора дикарки. Она медленно опустила тяжёлые веки, прикрыв блеснувшие смешинкой глаза. Я продолжил резче, чем собирался, уязвленный этой безмолвной насмешкой:
— Должен тебе сообщить, что в ту ночь произошло не только это. И воин, к рождению которого готовишься ты…
— … родится не один… — продолжила за меня индианка, заставив меня замереть от удивления, — духи поведали дочери леса, что явятся воин и правитель, и будут они расти вместе, обладая одной душой на двоих, и каждый будет продолжением другого…
Усилием воли я стряхнул наваждение, навеваемое певучим речитативом дикарки. В конце концов, сейчас меня интересует не витание в потустороннем мире верований племени моей дикарки, а вполне конкретные действия. Сухим тоном я произнес, непреклонно глядя на неё:
— Я думаю, что прежде всего стоит отменить все тренировки, которыми ты в последнее время чересчур увлеклась! Ты понимаешь, чем может обернуться любое неосторожное движение? Эти твои схватки с мужчинами… Я не могу допустить того, что может повредить тебе или ребенку!
Тэйни с горящими как угли глазами вскочила с постели, разъяренно шипя:
— В этом чреве растет воин, а не слабое подобие мужчины! И каждая победа Крадущейся в тени укрепляет его дух! Покровитель дочери леса — могучий ягуар, он быстр, он смертоносен, он силен… А не пугливая мышь, боящаяся собственной тени!
С вызовом она смотрела на меня, гордо подняв голову. И я понял, что сейчас будет куда разумнее отступить и попытаться решить этот вопрос по-другому. Если я не могу повлиять на Тэйни, то её противники вряд ли смогут пойти против Императорского слова.
— Хорошо, это мы обсудим позже. Все же…
Тут меня прервал настойчивый стук в дверь.
— Войдите! — раздраженно бросил я, втайне надеясь, что меня побеспокоят по пустяковому поводу, и я смогу выместить на провинившемся свое дурное настроение.
— Ваше Величество, со срочным докладом явился лейтенант Михайлов. Вы велели сообщать в любое время дня и ночи…
Камердинер почтительно склонился, ожидая моего ответа. Я же встрепенулся — этого визита я ожидал с особым нетерпением.