льзовать рожь. Самосмышление Бориса проявилось здесь наиболее ярко: царь не просто намеревался решить проблему собственными силами, он совершил символический жест, знаменовавший презрение Бога, причем грех разделили с правителем люди, которые начали жертвовать рожь «худую» и гнилую. Комментарий книжника характерен: «Не гордости ли се исполнено и небрежения о Бозе»? (Сказание, 108).Обратим внимание еще на один эпизод: рассказ о своеобразной демонстрации казны, устроенной для нагайского князя Яты. Желая «укрепить» врага своей славой, Борис повелел «во вся царскаа сокровища водити его и показовати вся, им же царие Росийстии величаются», более того, Ята мог брать из казны все, что хотел; «но во время ни во что же таково величание бысть» (Сказание, 109). Эпизод имеет символическую природу - аналогичная демонстрация сокровищ царем описана в 4-й Книге Царств: царь Иезекия принял послов и показал им богатства своей казны, «и все елико беше в сокровищи его. И не оста ничто ж его же не показа им Езекия в дому своем». Узнав об этом, Исайя предрек царю нападение вавилонского правителя и разграбление всех сокровищ (4 Цар. 20: 12-18. Л. 181об.-182). Характерно, что приведенный фрагмент Писания использовался в древнерусской литературе для осуждения гордыни правителей: «В се же лето придоша ели (послы. - Д. А.) из немец к Святославу; Святослав же, величаяся, показа им богатьство свое... Сице ся похвали Иезекий, царь июдейск, к послом царя асурийска, его же вся взята быша в Вавилон; тако и по сего смерти все именье расыпася разно»4. Наказанием за подобное величание Иезекии явились нашествие и разорение страны, что в полной мере соответствует дальнейшим описаниям Палицына.Помимо обвинений в гордыне, автор «Истории» говорит об иных прегрешениях Годунова. Желание укрепиться на престоле привело к жестоким опалам (один из грехов, вызвавших голод 1601-1603 гг.) и к установлению системы доносительства, что, в свою очередь, ввергло все общество в страх и позволило «рабам» клеветать на хозяев для получения даров и господских имений. Наконец, Борис потакал латинской и армянской ересям: сам царь не назван еретиком, однако таковые «зело от него... любими быша». Для Палицына важно при этом, что в царствование Годунова распространилось брадобритие (Сказание, 109) - грех с точки зрения средневекового православия5. Тем не менее основным грехом Бориса в описании келаря являлась именно гордость.Автор «Истории» отнюдь не одинок в своих представлениях о Годунове. Во «Временнике» дьяка Тимофеева говорится о двух замыслах избранного царя: построить храм Святая святых и гробницу, подобную Гробу Господню в Иерусалиме, «обоих си деле Бог имени своему совершенех им быти не благоволи, показуя всем, яко в них же з гордостию вера того слияна бе» (Временник, 66). По словам автора «Повести книги сея от прежних лет» (известной также как «Повесть князя И.М. Катырева-Росковского», «Летописная книга»), Годунов - правитель, «превознесшийся мыслью» и немедленно попавший в сети сатаны6. Гордость отравила все благие дела Бориса: «добротворения же он своего ради, еже к земли мнимаго им прилежания его, превознесеся гордостию сердце ему». В логике книжников итог подобных «добротворений» очевиден: «Бог же совет его предварив, не даде ему совершити, разсыпа бо и, прегордое его предзря». Все, совершавшееся государем, обречено - «высокоумие бо вере его одоле...» (Временник, 66). «Разумный в правлениях» царь, несмотря на все старания, вел государство не к благоденствию, а к тяжелому кризису. Аналогичные объяснения встречаются у иностранцев, описывавших Бориса7.Господь укротил высокоумие правителя, разрушил его замыслы и послал казни на всю страну, что и стало началом будущих бедствий: идеи эти рефреном повторяются в сочинениях, созданных после 1604 г., причем в некоторых говорится о ниспосланном знамении, указавшем всем людям, что во время царствования Годунова благодать Божия отошла от царского дома (Словеса, 436; ср.: Временник, 68).Подчеркнем, что образ Бориса в «Истории» не исчерпывается негативными оценками. Обвинения царя в гордыне - важнейшая идея первых глав памятника, которая служит прологом всего повествования и определяет многое в последующих описаниях Смуты. В то же время одержимый гордостью грешник обладает здесь рядом положительных черт - царь мудр, нищелюбив и «разумен в правлениях». Эти утверждения отнюдь не «вступают в противоречие» с обличительным планом8: природа греха гордыни такова, что она отравляет самые благие дела и помыслы, наличие которых только ярче свидетельствует о глубине падения человека. Палицын не создает абстрактный образ грешника, которому чуждо все благое: «беда» Годунова в том, что, обладая большими талантами, стремясь к нищелюбию («по словеси же своему о бедных и нищих кренце промышляше... и таковых ради строений всенародных всем любезен бысть» - Сказание, 104), рачительствуя о вере и т. п., он шел изначально порочным путем и привел к краху все государство. Само благое обещание царя, которое он тщетно пытался исполнить, стало греховной клятвой. Обличения Бориса логично сочетаются в «Истории» с признанием положительных черт правителя; образ Годунова непрост, однако келарь последователен в негативной оценке первого избранного государя.
1 Ефрем Сирин, авва Дорофей. Поучения. Л. 54-54об.2 Там же. Л. 32. Ср. описание действий гордынного человека: «...совершение отдавает себе последовати своемоу хотению, и своемоу помыслу, и прочее якоже хощет враг, падение творит ему» (Там же. Л. 54об-55). Примечательно, что Иван Неронов называл авву Дорофея «учитель смиренномудрия». (Материалы для истории раскола за первое время его существования, издаваемые братством св. Петра митрополита, под ред. Н. Субботина. Т. I. М., 1875. С. 75).3 Псковская летописная повесть о Смутном времени. С. 596. Ср. также: Филюшкин А.И. Андрей Михайлович Курбский... С. 353.4 Повесть временных лет // ПЛДР. XI - нач. XII в. М., 1978. С. 210. Об этом летописном фрагменте см. также: Литвина А.Ф., Успенский Ф.Б. Князь Святослав и царь Иезекия: (К интерпретации статей «Повести временных лет» под 1075 и 1076 гг.) // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. М., 2008. № 2. С. 6-12.5 «Еретический» обычай сбривания бороды (как изменение Богом данного образа) традиционно осуждался Церковью в средневековой Руси; «сакрализация» бороды - известный феномен древнерусской культуры (см., например: Буслаев Ф.И. Древнерусская борода // Буслаев Ф.И. Сочинения. Т. 2: Сочинения по археологии и истории искусства: Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПб., 1910; Успенский Б.А. Царь и патриарх. С. 18 (примеч.); Живов В.М. Из церковной истории времен Петра Великого: Исследования и материалы. М., 2004. С. 22, 39).6 «Превознесеся мыслию своею... прелщен бысть от диавола» (см.: «Летописная книга» // ПЛДР. Кон. XVI - нач. XVII в. С. 362). Споры об атрибуции памятника, приписывавшегося И. Катыреву-Ростовскому, С.И. Шаховскому, ведутся с XIX в. (см., например: Кукушкина М.В. Семен Шаховской - автор Повести о Смуте // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Архитектура: Ежегодник. 1974. М., 1975. С. 75-78; СККДР. Вып. 3, ч. 3. С. 55-59; Вып. 3, ч. 4. С. 275-286 (там же см. обзор литературы по проблеме).7 См., например, рассказ о Борисе в «Историческом повествовании» Элиаса Геркмана: правитель обвиняется в «самодовольстве» и величании, в том, что его дела не были угодны Богу, из-за чего ни одно из них не было завершено (Хроники Смутного времени. С. 218). Конрад Буссов создал объяснительную модель, очень сходную с логикой повествования Авраамия Палицына. Годунов обвиняется в гордыне, которая вызывала к жизни все новые кары от Всевышнего, в результате чего причиной Смуты оказывается «ослепление» вознесшегося правителя: «Но, сказать по правде, это (явление Лжедмитрия. - Д. А.) была кара Божия, для того, чтобы Борис узнал, что никакая премудрость не устоит против Господа Бога и что Бог может обратить в глупость лукавый ум. Борис полагал, что он достиг царства своей хитростью, без помощи Божией, и поэтому должен был узнать, что его хитрые уловки не помогут ему перед Господом Богом, и хотя все его начинания были разумными, ни одно из них не кончилось добром»; «И все-таки Борис был так неисправим и так ослеплен, что столь многие тяжкие бедствия (голод и массовая смерть людей в Москве. - Д. А.) не заставили его смириться, и он все еще думал отвратить эту напасть богатой казной»; «Такой чрезмерной гордыней Борис не мог не навлечь на себя еще большего гнева Божия, и вслед за дороговизной и мором пришел и меч» и т. д. (Там же. С. 34-37).8 См., например: Шалак М.Е. Русская Смута... С. 16.
"Неграмотный царь" - природа топосного утверждения
В «Истории» Палицына и иных памятниках Смутного времени встречается весьма характерное обвинение Годунова в «невежестве» («Но аще и разумен бысть Борис в царских правлениих, но Писания Божественаго не навык и того ради в братолюбствии блазнен бываше». Сказание, 101; «первый таков царь не книгочий нам бысть», «якоже ни простым буквам навычен бе». Временник, 56, 67). Подобные утверждения воспринимались буквально рядом исследователей, провоцируя некоторых на «спор» со средневековыми книжниками (доказывалось, что Борис владел письмом)1. Очевидно, однако, что речь идет не о безграмотности как таковой, но о незнании Священного Писания и Предания. Во «Временнике» Ивана Тимофеева встречаются типичные обвинения царя: дьяк упрекает Годунова в том, что он позволил льстить себе, умолять о восшествии на престол и, более того, поддался этой лести, «о таковых бо сама истина рече "горе, егда возглаголют о вас человецы добре и блажащей вас летят вы" и прочая». Тимофеев цитирует Евангелие, слова Христа о гордыне. Действия Годунова и здесь диктуются первогрехом, но он не может понять этого, потому что «не навык» чтения Боговдохновенных книг: «Он же презре словес силу, глаголемых Богом, ли не разуме, отнюдь бо бе сим не искусен сы, рождения бо до конца буквеных стезь ученми не стрывая. И чюдо, яко первый таков царь не книгочий нам бысть» (Временник, 56). В рамках объяснительной системы Палицына подобный упрек, в свою очередь, оказывается очень важным.Незнание священных книг делает человека беспомощным перед сатаной, борющимся за каждую душу. Не понимая причину происходящего, невозможно исправить настоящие и предотвратить будущие беды; не представляя сущность гордыни, невозможно побороть отравляющий все дела и поступки первогрех и спастись. Утверждая, что Годунов «Писания Божественаго не навык и того ради в братолюбствии блазнен бываше», Палицын обвинял Бориса в незнании евангельского завета любви к ближнему - важнейшей христианской заповеди (Мф. 20: 40), не раз повторенной в сочинениях Отцов Церкви2. «Не навыкнув» Писания, Годунов плохо представлял, как необходимо воплощать этот принцип в жизнь.«Безграмотность», приписываемая Годунову, имела и иные смысловые нагрузки в древнерусской культуре: дело не только в плохом знании Писания, но и в роли грамотности как таковой. Ее значение раскрывается в известном памятнике, который специально описывал А.Л. Юрганов: «В "Написании о грамоте" задается главный вопрос: "Что есть грамота и что ея строение?" Ответ поразителен. Грамота... создана была "ради вины" человека». Только после грехопадения, когда люди лишились возможности «явственно видеть» Бога, стала необходима эта, единственная теперь связь с Господом через Его заповеди и церковные правила. Через грамоту постигается Бог и Его воля