1 См. например, Соборное определение и Утвержденную грамоту Годунова (Всемогущим Богом «царие царствуют и велицыи величаются»), ААЭ. Т. 2. С. 13, 16. См. также: Дьяконов М.А. Указ. соч. С. 42. Слова Премудрости из Притч Соломона часто передавались в источниках подобным образом (ср. в царских грамотах XVI в., где топос входил в Invocatio, «посвящение Богу» - необходимую часть самопрезентации царской власти: Филюшкин А.И. Титулы русских государей. С. 91, 99). Точное цитирование Библии см., например, в «Повести временных лет» (БЛДР. Т. 1. С. 194).2 Обзор отечественной и зарубежной литературы, посвященной идеологии власти Московского государства, см., например: Филюшкин А.И. Титулы русских государей. С. 82-87. См. также: Шапошник В.В. Указ. соч. С. 433-493; Андреева Л.А. Сакрализация власти в истории христианской цивилизации: Латинский Запад и православный Восток. М., 2007. О проблеме границ царской власти в книжности Смуты см. работы Д. Роуланд (Rowland D.B. The Problem of Advice... P. 259-283; Idem. Did Muscovite Literary Ideology... P. 125-155).3 «Царь ничто же ино, токмо образ Божий одушевлен, и Богом избран бывает...» («Повестъ известно сказуема на память великомученика благоверного царевича Димитрия» // РИБ. Т. 13. С. 857. Ср., например: Сочинения преподобного Максима Грека. Ч. 3. С. 346-348). Идея богоустановленности власти, восходящая к Ветхому Завету, Посланиям апостола Павла и творениям Отцов Церкви, проходит в источниках со времен Киевской Руси (см.: Дьяконов М.А. Указ. соч. С. 47-50). Ср. также идею Эпанагоги - византийского памятника правовой мысли, известного на Руси как Алфавитная Синтагма: «патриархь есть образь живъ Христовь и одушевлен, делесы и словеси вь себе живописуе истину» (Севастьянова С.К. Указ. соч. С. 180).4 В «вольном» обращении со святыми именами, сакральными символами и словами, характерными для культуры барокко, старообрядцы закономерно усмотрели грех гордыни и отступление от православия. Ересью воспринимались при этом многие метафорические уподобления, которые трактовались приверженцами старины как претензия на равенство Богу (см.: Успенский Б.А. Раскол и культурный конфликт XVII века // Успенский Б.А. Этюды о русской истории. С. 323, 335-339). Так, Аввакум упрекал Алексея Михайловича в гордыне за театральное представление сцен из священной истории: «Бог есмь аз! Кто мне равен? Разве Небесной! Он владеет на небеси, а я на земли, равен ему!». (Из «Книги толкований» // ПЛДР. XVII в. Кн. 2. С. 431). Примечательно, что осуждение подобных метафорических уподоблений объединяли старообрядцев с патриархом Никоном (см.: Севастьянова С.К. Указ. соч. С. 211).5 При Алексее Михайловиче частыми становятся уподобления царя Богу, наименование правителя «земным богом», «равноапостольным» и т. п. (см., например: Андреева Л.А. Указ. соч. С. 226-249).6 В то же время в этой области существовали определенные исключения. Иосиф Волоцкий, как известно, назвал царей богами («бози бо есте и сынове Вышняго...»: Иосиф Волоцкий. Просветитель. Казань, 1855. С. 602). Интересно, однако, что в том же «Просветителе», защищая иконопочитание, Волоцкий указывал: «Не все бо же достойно есть покланянию, сие и обожествлению: многы бо вещи имамы им же покланяемся, богы же сих не нарицаем. Покланяем бо ся и царем и князем, богы же их не нарицаем» (Иосиф Волоцкий. Просветитель. Казань, 1896. С. 242-243). Наименование людей богами в определенном контексте являлось нормативным - восходя к псалмам Давида (Пс. 81: 6), оно использовалось в творениях Иоанна Златоуста и Иоанна Дамаскина и повторялось средневековыми авторами. См., например, в Поучении митрополита Фотия (пастырское служение в 1409-1431 гг.): «...И толико кресту сила, ибо и человечьское естество аггельский преложи чин и в нетлении жизни пребывати сподоби, и ни к тому человеки, но богы нарече, глаголя: Аз рех, - бози будете и сынове Вышняго ecu» (Фотий, митрополит Киевский и всея Руси. Сочинения. Книга глаголемая Фотиос. М., 2005. С. 155-156). Ср. также у Кирилла Туровского (БЛДР. Т. 4. СПб., 2000. С. 194), Аввакума (Демкова П.С. Сочинения Аввакума и публицистическая литература раннего старообрядчества. С. 107-108); в речах Паисия Лигарида применительно к царю (Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 2. Сергиев Посад, 1912. С. 243); и др. При помазании на царство государь назывался «святым», при обращении «господи» (Формулярная редакция Чина венчания Ивана IV, Чин венчания Федора Ивановича, Михаила Федоровича и Алексея Михайловича), что являлось калькой византийской традиции, существовавшей со времен Вселенских соборов (см.: Савва В.И. Указ. соч. С. 69-109; Успенский Б.А. Царь и патриарх. С. 23 (примеч.); Ульяновский В.И. Смутное время. С. 335).7 Идея была обоснована уже Иоанном Златоустом (см.: Чичерин Б.Н. История политических учений. Ч. I. Древность и Средние века. М., 1869. С. 101-102). В памятниках Смуты см. об этом у Тимофеева: Временник, С. 17, 33,108. Ср. с формулировкой, распространенной в источниках XVII в.: «верую в Бога да в великого государя» (см.: Лукин П.В. Народные представления о государственной власти в России XVII века. М., 2000. С. 35-36).8 Аввакум писал, что грехи царей и патриархов не способны омрачить священство и царство (ср.: Временник, 108); при Алексее Михайловиче все стало «накось да поперег: жива человека в лице святым называй». Речь идет об изменении в форме Помянника, где вместо слов «да помянет Господь Бог благородие твое во царствии своем» стали писать «помолимся о державном святом государе царе» (Из «Книги толкований» // ПЛДР. XVII в. Кн. 2. С. 430-431). Ранее царей называли «святыми» при помазании (см. выше). Сакрализация государя, впоследствии императора, происходит с первой половины XVII в.; в XVIII в. русские канонисты начали утверждать, что миропомазание призывает на монарха особую благодать Святого Духа - не признающие этого положения подлежали анафеме (Успенский Б.А. Царь и патриарх. С. 24-29; см. также: Живов В.М. Из церковной истории... С. 146-148, 209, 228).9 См. об этом, например: Максимович К.А. Образ идеального правителя в древнерусской «Пчеле» и политическая мысль Византии // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. М., 2002. № 1 (7). С. 28-42; Каравашкин А.В. Русская средневековая публицистика... С. 132-133; Петрухин В.Я. Древняя Русь. Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры. Т. 1: Древняя Русь. М., 2000. С. 222. Тимофеев утверждал особо: «Аще и человек царь бе по естеству, властию достоинства привлечен есть Богу» (Временник, 107). О средневековой западной концепции «двойной природы» короля см., например: Карсавин Л.П. Культура Средних веков. Киев, 1995. С. 123.10 Во «Временник» цитата перешла, по-видимому, из «Степенной книги», куда была в свою очередь заимствована из Похвального слова Василию III; генетически описания восходят к переводу из Агапита (см.: Солодкин Я.Г. «Временник» Ивана Тимофеева... С. 118-119).11 О необходимых добродетелях правителя писали как византийские, так и русские книжники; часто утверждалось, что истинный государь должен воплощать в себе нравственные законы христианства, чтобы не отпасть от Бога и не навлечь неизбежные кары как на себя,так и на страну. В этой области существовали разные концепции (пределы царской власти, возможность / невозможность неподчинения тирану). См., например, обзор этих представлений у Вальденберга (Вальденберг В.Е. Указ. соч.).12 Византийские представления о том, что император обязан не только поддерживать порядок в обществе, но и заботиться о спасении душ своих подданных, было известно в Киевской Руси, но получило новое развитие с конца XV в., во время складывания единого Русского государства. В источниках традиционно утверждалась идея о персональной ответственности князя за справедливое управление вверенными ему Богом людьми (см., например: Дьяконов М.А. Указ. соч. С. 40-52; Филюшкин А.И. Модель «царства»... С. 262-265; Флоря Б.Н. Иван Грозный. С. 87-88, 103-104.13 См.: Филюшкин А.И. Модель «царства»... С. 267; Он же. Андрей Михайлович Курбский... С. 204-205.14 Государь принимает на себя особую ответственность перед Богом за души вверенных ему людей: «Не токмо бо о себе ответ даси ко Господу, но еже и инии зло творят, ты слово отдаси Богу, волю дав им» (Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959. С. 184. Ср.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 39). Бытование этой идеи в культуре XVI в. привлекало в последние годы внимание многих историков. Как справедливо полагает Б.Н. Флоря, именно в силу подобных представлений Иван IV отказывал убитым по его повелению людям в предсмертном покаянии, погребении и посмертном предстательстве Церкви через помин души - выступавшие против воли православного государя и казненные им осуждались на вечные муки (Флоря Б.Н. Иван Грозный. С. 194, 192, 223). Определенные сомнения в прежней модели поведения возникли у царя в конце жизни, когда по монастырям были разосланы Синодики убитых (ср.: Веселовский С.Б. Синодики опальных царя Ивана как исторический источник // Проблемы источниковедения. Сб. 3. М.; Л., 1940. С. 246). А.Л. Юрганов предполагал, что решающим фактором для массовых казней 1560-х - начала 1570-х годов послужили эсхатологические представления Грозного (Юрганов А.Л. Категории... С. 356-404). А.И. Филюшкин, в свою очередь, указывал на то, что «мессианские концепции средневековой России... были тесно связаны с эсхатологическими ожиданиями», причем «...именно в 1560-е гг. в Российском царстве происходило очень мощное развитие какого-то нам не до конца ясного духовного процесса... Можно считать доказанным связь этого процесса с эсхатологическими ожиданиями, идеей богоизбранности Российского царства и несения им мессианской миссии в истории человечества» (Филюшкин А.И. Титулы русских государей. С. 104-105; ср. развитие идеи А.Л. Юрганова: Филюшкин А.И. Андрей Михайлович Курбский... С. 270-271). Наиболее полное и глубокое исследование семантики опричных казней (а также собственную гипотезу о мотивах репрессий и последовавшего в 1583 г. поминовения убитых) предложил А.А. Булычев (Булычев А.А. Между святыми и демонами: Заметки о посмертной судьбе опальных царя Ивана Грозного. М., 2005. С. 177-178).15 См.: Андреева Л А. Указ. соч. С. 236; Каравашкин А.В. Русская средневековая публицистика... С. 132-134, 182; Филюшкин А.И. Титулы русских государей. С. 140. М.А. Дьяконов отмечал, что русский царь стал осознаваться как «глава православия» после Флорентийской унии (Дьяконов М.А. Указ. соч. С. 54-58, 118).16 СГГД. Т. 2. С. 81; Дьяконов М.А. Указ. соч. С. 109-110. См. также: Гардзанити М. Библейские слова и образ