[449]. Это означало, что царь Василий Шуйский раздавал любые обещания, чтобы удержаться у власти.
Поход князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского
В итоге именно князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский оказался главным спасителем царя Василия Шуйского. В самом конце февраля 1609 года в Выборге стольником Семеном Васильевичем Головиным и дьяком Сыдавным Васильевым были заключены договоренности с представителями шведского короля Карла IX об оказании поддержки и найме военной силы[450]. «Цена» этого договора оказалась высока. Россия теряла город Корелу, истощала казну на уплату жалованья наемникам, приход вспомогательного войска угрожал Пскову и Новгороду, из которых в Швеции мечтали создать новую провинцию. Но едва ли не серьезнее были изменения в тональности переговоров, которые нельзя было не заметить. Со времен Ивана Грозного, писавшего острые послания шведским правителям, в отношении к Швеции с ее неустройством в династических делах господствовал поучительный тон. Того же Карла IX, пока он не короновался в 1607 году, называли в дипломатических документах Арцыкарло, «арцук» (герцог), но не король. В ответ на предложения помощи, присланные с шведским гонцом Берндтом Ниманом, после поражения болотниковцев под Тулою, снисходительно отвечали: «И ныне во всех наших великих государствах смуты никакие нет… Да и самому тебе Арцыкарлу то ведомо, что у нашего царского величества многие неисчетные русские и татарские рати и иных земель, которые нам великому государю служат»[451]. Год спустя договоренности заключались с «велеможнейшим» и «высокороженым» королем Карлом.
Важно было и то, что обращение за помощью к сопернику короля Сигизмунда III в правах на шведский престол рассматривалось в Речи Посполитой как смертельное оскорбление. Да и было, по сути, таковым, потому что шведский король Карл IX уже несколько лет пытался организовать коалицию с Московским государством и Крымом. В начале 1609 года это удалось, потому что в Москве одновременно договорились о приходе на помощь других своих «злейших» друзей из Крымского ханства. Отныне настоящая война Речи Посполитой с Московским государством становилась делом времени. Правда, сейм, заседавший в то же время, когда в Выборге заключали договор «с врагом моего врага», однозначно высказался против такой войны, не дав королю Сигизмунду III полномочий на использование войска. Тогда он начал приготовления к войне по своей инициативе, рассматривая ее как еще один аргумент в своей борьбе с мятежной шляхтой, не до конца успокоившейся после славных рокошанских времен.
Вспомогательное войско из Швеции, состоявшее из «фрянцузшков, аглинцов, немец цысаревы области, свияс и иных многих земель»[452] пришло в Московское государство очень быстро после заключения выборгских договоренностей. Приход многотысячного отряда иностранных наемников, не знакомых с обычаями и политическими обстоятельствами чужой страны, тоже стал испытанием и для власти царя Василия Шуйского, и для его подданных. Предвидя возможные эксцессы, еще в Выборге записали в договор статьи, устанавливающие своеобразный кодекс поведения «немецких» ратных людей, приходивших «на Русь, на помочь». Их обязывали «церкви и монастыри не разоряти, ни грабити, и их иконам и образом не поругатися». Надо было обговорить и то, что иностранцам придется воевать с русскими людьми, оказавшимися на стороне «Вора». Конечно, воеводы царя Василия Шуйского не хотели, чтобы их обвинили в том, что они убивают православных христиан руками «иноплеменных». В выборгских договоренностях было сказано уклончиво: «А которые их царю и великому князю добром не сдадутся, и тех им, яко прямых вразей гонити». Пойманных «наделе, или на стравке, или в подъезде, или в загонех» «языков» нужно было обязательно объявлять царским воеводам, после чего, если такой пленник упорствовал и не принимал присягу царю Василию Ивановичу, его даже разрешалось отдать в рабство тому, кто его поймал[453].
3 марта 1609 года шведское вспомогательное войско пересекло рубежи Московского государства. 8 марта 1609 года князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский получил известие о выборгских договоренностях и о начале похода к Великому Новгороду восьми тысяч конных людей и четырех тысяч пеших людей. Теперь можно было готовиться к походу и в Москву и желание князя Скопина-Шуйского было начать его немедленно, «тотчас». Однако даже такое простое дело, как посылка человека с грамотами в Москву, была тогда героическим предприятием. Незаметным и забытым героем Смутного времени оказался крестьянин Кузьма Трофимов, живший в Важской волости Чарондской округи, в земле, отданной во владение князю Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому. Еще в середине февраля 1609 года, «за недели до масленого заговина», он был отправлен «к Москве к царю Василью з грамоты в проход». Вот как Кузьма Трофимов рассказывал о своем поручении (за его выполнение он получил большую льготу, его земля была «обелена», то есть освобождена от всех податей в 1613 году): «А в те де поры польские и литовские люди обовладали многими городы, а ведома на Москве про князя Михайла Шуйского и про ратных людей и про поморские городы не было многое время». В итоге, дойдя сначала до Вологды, а потом и в Москву он доставил грамоты царю Василию Шуйскому, который «первый ведом учинилсе про князя Михайла и про поморские ратные люди от него». Даже уже одним этим делом Кузьма Трофимов заслужил свою награду, как получили ее и те крестьяне-гонцы, кто приехал с ним из Вологды. Но какое-то движение к победе общих интересов над частными уже началось в Русском государстве. Кузьма Трофимов вместо того, чтобы бить челом о пожаловании, напросился на новую опасную службу и опять «воровские полки прошел», привезя ответ князю Михаилу Васильевичу Скопину-Шуйскому. Когда наемное войско вошло в рубежи Московского государства, новгородский воевода использовал уже проложенный ранее маршрут и просил каргопольские и вологодские власти, чтобы те отослали «к Москве гонцов, и не однова, двожды и трожды детей боярских или кого ни буди, чтоб с теми вестьми однолично ко государю к Мокве пройти как ни буди»[454].
После этого становится понятно, почему князь Михаил Васильевич не пошел сразу на Москву, как хотел царь Василий Шуйский. Из Новгорода полкам пришлось бы идти не обычным маршем, а пробиваться с боями мимо городов и уездов, находившихся под тушинской властью. Позднее князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский в своих грамотах сам рассказал об основных событиях, связанных с начальными действиями его рати. Первым делом стало очищение новгородских дорог: «на многих боех в Старой Русе, и в Староруском уезде у Николы на Камонках и под Порховым и у Спаса на Холмицах и подо Псковом и подо псковскими пригороды во многих местех воров побили и живых многих поймали, и наряд, и знамена, и литавры взяли, и воровские их таборы совсем разорили, и полон, которой они поймали в селех и деревнях, весь отполонили»[455].
Одновременно с освобождением новгородской дороги нужно было еще обезопасить путь на Москву от удара вражеских войск с тыла от Вологды, Костромы и Ярославля. Еще в феврале 1609 года из Новгорода была налажена связь со всем Севером и Поморскими городами. Князем Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйским был послан передовой отряд во главе с воеводами Никитой Вышеславцевым и Евсеем Рязановым, начавший с Вологды новое освободительное движение против тушинцев. Не только в столице, но и во всех «заволжских» городах ждали прихода рати князя Михаила Скопина-Шуйского, поэтому появление его посланцев оказалось очень кстати. Соединив свои силы с передовым отрядом скопинской рати, города смело сражались с тушинцами, хотевшими наказать войною «отложившиеся» территории. По некоторым известиям, тушинцы, отвоевав Кострому и Галич и наложив на них денежную контрибуцию в двадцать рублей с сохи, планировали поход к Вологде с 22 января 1609 года. То, что так привлекало их в Вологде, объясняет письмо Тимофея Бьюгге Яну Сапеге: «А ныне на Вологде собрались все лутчие люди московские гости с великими товары и с казною, и государева казна тут на Вологде великая, от карабелные пристани, соболи из Сибири…»[456]. Вологодский воевода Никита Пушкин, якобы, тайно писал «в полки к вору» о готовности сдать город: «а я де вам Вологду сдам, треть де и стоит, а два жеребья сдаются, и как придете, и мы де Вологду сдадим». Приход воеводы Никиты Вышеславцева отменил все расчеты, показав, что соотношение сил изменилось уже в пользу настоящего, а не тушинского царя.
Когда стало понятно, что завоевать Вологду и, опираясь на нее, совершить поход в богатейшее Поморье, Вятку, Пермь вместе с землями Строгановых не удастся, все интересы сошлись под Ярославлем. Туда успел пройти отряд Никиты Вышеславцева и Евсея Рязанова, соединившийся с ратью поморских городов и местным ополчением из дворян и детей боярских Вологды, Пошехонья, Ярославля, Костромы, Галича, Ростова и Романова. Как писали в городовой грамоте из Ярославля в Сольвычегодск в мае 1609 года: «и вором всем Ярославль стал болен добре». Осада Ярославля тушинскими войсками началась еще 1 апреля 1609 года и продолжалась до 4 мая. В этот день защитники города, затворившиеся «в меньшем остроге в рубленом городе и в Спасском монастыре» отбили крупный штурм и заставили тушинцев отойти от Ярославля. Но радость была преждевременной, потому что появился «пан Лисовский с прибылыми людьми», а этот зря в походы не ходил. Осада города возобновилась, от перебежчиков узнали, что готовится новый штурм после получения новых подкреплений и большого наряду. В свою очередь ярославцы просили у Строгановых помощи: «а и сами, господа, ведаете что без людей и без наряду и каменной город яма». Ярославский городовой совет во главе с местным воеводою князем Силой Гагариным и Никитой Вышеславцевым очень доходчиво объяснил грозящую всем сторонникам царя Василия Шуйского перспективу в случае, если им не удастся отстоять Ярославль: «и от воров повольским и завольским городом никак будет от тех воров не устояти, быти все в разоренье, как Кострому или Романов разорили»