Я верю — мне поможет Низами,
Меня Хосров поддержит и Джами.
Тогда смелее к цели, Навои!
И пусть молчат хулители твои.
Порой бедняк, к эмиру взятый в дом,
Эмиром сам становится потом.
Ведь мускус родствен коже; а рубин
Из горных добыт каменных глубин.
Сад четырех стихий — усладный хмель;
Ограда сада — бедная скудель.
Отрадны пламя, воздух и вода,
Земля же — их основа навсегда.
Красив цветочный дорогой базар,
Но рядом есть и дровяной базар,
Пусть у тебя одежд атласных тьма,
Но ведь нужна для дома и кошма.
В цене высокой жемчуг южных вод,
Солому же один янтарь влечет.
Царь выпьет чистый сок лозы златой,
Пьянчужка рэнд потом допьет отстой.[10]
Я псом себя смиренным ощутил —
И вслед великим двинуться решил.
Куда б ни шли, и в степь небытия,
Везде, как тень, пойду за ними я.
Пусть в подземелье скроются глухом,
За ними я пойду — их верным псом.
ГЛАВА XIVО СЛОВЕ
Я славлю жемчуг слова! Ведь оно
Жемчужницею сердца рождено.
Четыре перла мирозданья — в нем,
Всех звезд семи небес блистанье — в нем.
Цветы раскрылись тысячами чаш
В саду, где жил он — прародитель наш.
Но роз благоуханных тайники
Еще не развернули лепестки.
И ветер слова хлынул с древних гор
И роз цветущих развернул ковер.
Два признака у розы видишь ты:
Шипы и благовонные цветы.
Тех признаков значенье — «Каф» и «Нун»,
То есть: «Твори!» Иль, как мы скажем: «Кун!»
И все, что здесь вольно́ иль не вольно́,
От этих букв живых порождено.
И сонмища людей произошли
И населили все круги земли.
Как слову жизни я хвалу скажу,
Коль я из слов хвалу ему сложу.
Ведь слово — дух, что в звуке воплощен,
Тот словом жив, кто духом облачен.
Оно — бесценный лал в ларцах — сердцах,
Оно — редчайший перл в ларцах — устах.
С булатным ты язык сравнил клинком,
С алмазным слово я сравню сверлом.
Речь — лепесток тюльпана в цветнике,
Слова же — капли рос на лепестке.
Ведь словом исторгается душа,
Но словом очищается душа.
Исус умерших словом воскрешал —
И мир его «Дающим Жизнь» назвал.
Царь злое слово изронил сплеча,
Так пусть не обвиняют палача.
По слову в пламя бросился Халил,
И бремя слова тащит Джабраил.
Бог человека словом одарил,
Сокровищницу тайн в него вложил.
Не попади душой кумиру в плен,
Чей рот молчанием запечатлен.
Она прекрасна, уст ее рубин
Твой ум пьянит сильнее старых вин.
Но пусть она блистает, как луна,
Что в ней — всегда безмолвной, как стена?
Ты, верно, не сравнишь ее с иной,
Не спорящей с небесною луной.
Пусть не лукавит взглядом без конца,
Пусть не пронзает стрелами сердца.
Пусть даже внешне кажется простой
И пусть не ослепляет красотой.
По если дан ей ум, словесный дар,
То он сильнее самых сильных чар.
Она упреком душу опьянит,
Посулом смуту в сердце породит.
И пусть обман таят ее слова,
Но как от них кружится голова!
И видишь ты, что все ее черты
Полны необычайной красоты.
Как устоишь перед таким огнем,
Хоть ты сгораешь, умираешь в нем?
А коль она прекрасна, как луна,
И в речи совершенна и умна,
Коль, наряду с природной красотой,
Владеет всею мудростью земной.
Она не только весь Адамов род,
Но коль захочет — целый мир сожжет.
Такой красе, сжигающей сердца,
В подлунной нет достойного венца.
Когда певец прославленный средь нас
Ведет напев под звонкострунный саз,
То как бы сладко он ни пел без слов,
Нам это надоест в конце концов;
Мелодия любая утомит,
Когда мутриб пграет и молчит.
Но если струны тронет он свои
И запоет газели Навои,
Как будет музыка его жива,
Каким огнем наполнятся слова!
И гости той заветной майханы
Зарукоплещут, радостью полны,
И разорвут воротники одежд,
Исполнены восторга и надежд.
Что жемчуг, если слово нам дано?
Оно в глубинах мира рождено!
Пусть слова мощь сильна в простых речах,
Она учетверяется в стихах.
Стих — это слово! Даже ложь верна,
Когда в правдивый стих воплощена.
Ценнее зубы перлов дорогих;
Когда ж разрушатся — кто ценит их?
В садах лелеемые дерева
Идут в нагорных чащах на дрова.
Речь обыденная претит порой,
Но радует созвучной речи строй.
Когда дыханье людям дал творец,
Он каждому назначил свой венец.
Шах, расцветая розой поутру,
Главенствует в суде и на пиру.
И каждый место пусть свое займет,
Тогда во всем согласие пойдет.
Царь должен за порядком сам смотреть,
И не дозволено ему пьянеть.
Не должен бек с рабами в спор вступать,
Строй благолепный пира нарушать.
Фигуры, бывшие в твоей руке,
Рассыпались на шахматной доске
И кто-то из играющих двоих
В порядке, по две в ряд, расставит их.
Встают ряды и стройны и крепки —
В двух песнях две начальные строки.
Но силы их пока затаены,
Меж ними есть и кони и слоны.
Коль у тебя рассеян ум и взгляд,
Твой шах и от коня получит мат.
Столепестковой розою цветет
Тетрадь, чей сшит любовно переплет;
Но вырви нить, которой он прошит, —
Лист за листом по ветру улетит.
Так участь прозы — с ветром улетать,
Поэзии же — цветником блистать.
Удел ее поистине велик —
Она цветет в предвечной Книге Книг.
Ее одежда может быть любой,
А суть в ней — содержанье, смысл живой.
Не ценится газель, хоть и звучна,
Когда она значенья лишена.
Но смысл поэма выскажет сильней,
Когда прекрасен внешний строй у ней.
О боже, дай мне, бедному, в удел,
Чтоб я искусством слова овладел!
ГЛАВА XV
ГЛАВА XVIIОПИСАНИЕ ДУШИ
В саду эдема — на заре времен —
Был человек из глины сотворен.
Дохнуло утро по лицу земли,
Чтоб все цветы вселенной расцвели;
Дабы прекрасен и благоухан
Возрос из праха созданный Рейхан.
Дух жизни искру жизни раздувал,
Чтобы огонь души не угасал.
О ты, воспевший мир живой души,
Ее природы свойства опиши!
Бутоном розы в тело вмещена,
Она раскрыться розою должна.
Твоя душа в твоей крови живет,
В биенье сердца жив души оплот.
Но это внешний вид ее и цвет,
В ней — мира суть, без коей жизни нет.
Все, что душа собой животворит,
Как кровь, живою розою горит.
Но ведь Ису нельзя сравнить с ослом,
Пророка не сравнить с его врагом!
Суфием торгаша не назовешь,
Хоть розни в них телесной не найдешь.
Не о душе телесной говорю,
На степень духа высшую смотрю.
Есть разница меж сердцем и душой,
Их — по названью — путают порой.
Душа над розой тайны — соловей,
Светильник в доме искренних людей.
Эдемское благоуханье — в ней,
Истока истины сиянье — в ней.
Ее «Вершиною» назвал мой пир;
Суфий сказал, что это — Высший мир.