— И вам привет…
Он заметил снег в волосах, на красной куртке, на спортивных штанах.
— Валялись в сугробе?
— Не специально. — Плечи ее снова поникли. — Можно сказать, это повторялось каждый раз, как я пыталась подняться.
— А Фриц — разве он не пришел вам на помощь?
Между ее бровями появилась слабая морщинка.
— Фриц?
— Просто такая шутка. — Злясь на самого себя, Митч отстегнул лыжи, взял у Эмили ее пару и воткнул их все в высокий сугроб у входа в гостиницу.
— Разве не следует поставить лыжи на стойку? — удивилась Эмили.
— Ничего, они прекрасно постоят здесь, пока мы за ними не вернемся.
Она вскинула руку в перчатке, и Митч заметил, что рука ее слегка дрожит.
— Говорите только от своего лица.
— Вам не понравился ваш первый урок?
— Горные лыжи мне не по зубам. Не говоря о том, что это просто опасное занятие.
Он замер.
— В каком смысле — опасное? Вы ушиблись?
— Это пустяки…
— Да вы дрожите как осиновый лист. Какие же это пустяки?
— Мне снег попал под свитер, и я замерзла. — Она стала стягивать с себя перчатки, одна перчатка не поддавалась, и Эмили чертыхнулась. Так не похоже на нее! — Мне и правда сначала понравилось. Да, шлепнулась пару раз, но к концу занятия начало получаться. И я решила еще раз пройти трассу, самостоятельно, но не туда свернула. Там был крутой спуск, и я…
— Да все хорошо, Эм!
— Ничего не хорошо! — Голос ее прервался, и Митч увидел, что она вот-вот расплачется. — Я даже не могу снять эти проклятые перчатки.
— Позвольте-ка мне.
Она не была бы Эмили, если бы не попыталась помешать ему. Она не привыкла к посторонней помощи, но Митч решительно отмел ее возражения. Потом он поднял ее на руки и понес в гостиницу. Она неловко ухватилась за него и, пока он поднимался по железным ступеням, бормотала о том, что слишком много весит.
— Это вы-то много весите? — Чтобы продемонстрировать обратное, он слегка подбросил ее, а когда поймал, то невольно теснее прижал к себе. Она ойкнула, и он с удовольствием отметил, что ее щеки вновь зарумянились и она совершенно бессознательно прижалась к нему.
Это последнее обстоятельство понравилось ему особенно.
Перед дверью номера Эмили начала барахтаться, пытаясь встать на ноги, что было вполне разумно.
Помнишь, как она уже однажды барахталась в твоих руках? Помнишь, чем все это кончилось? Ты хочешь все повторить? Поцелуй, ее испуг, твоя не нашедшая выхода страсть…
— А где ключ? — спросила Эмили, тепло дохнув ему в шею.
Отпусти же ее, достань ключ, открой дверь.
— В правом внутреннем кармане куртки. — Митч уперся взглядом в дверь, вслушиваясь в эхо своего голоса, низкого, хриплого, взволнованного.
— Мне придется расстегнуть вам молнию…
Эмили изогнулась, чтобы дотянуться до его молнии, и он почувствовал мягкое прикосновение ее груди к своей — на один короткий миг, после чего она снова переменила позу. Молния его куртки с тихим шорохом поползла вниз. Ее мягкая маленькая рука скользнула за отворот его куртки, и его обдало жаром, в ушах зашумело.
Да держи же себя в руках, ведь это всего лишь куртка, а не брюки.
— Возьмите, — быстро проговорила она, поворачиваясь и упираясь в него своим округлым бедром.
Митч едва не задохнулся, качнулся на каблуках, затем прерывисто выдохнул. Она смотрела на него, не отводя глаз. На какой-то миг ему показалось, что она прекрасно поняла его — они охвачены общим пламенем.
— Пожалуй, мне придется пересмотреть мой первоначальный план — отнести вас в номер и избавить от промокшей одежды.
Митч поставил ее на пол у самой двери. И под угрозой смерти он не мог бы сейчас уйти. Медленно он расстегнул две верхние кнопки ее куртки и начал разматывать шарф, обернутый вокруг ее шеи.
— Вы, кажется, думаете, — выговорила она со странной хрипотцой в голосе, — что я не в состоянии избавиться от нее самостоятельно?
— С перчатками у вас действительно возникла проблема…
— Да. — Эмили раздраженно выдохнула. — Я просто замерзла и злилась на себя.
— Оттого, что упали? Но вы прекрасно справились. Все, что вам нужно, — это побольше практики. — Митч коснулся ее щеки — она была прохладной.
— Оставьте этот ваш снисходительный тон! — Эмили сердито сверкнула глазами. — Я справилась далеко не прекрасно. Как и со всем остальным в моей жизни.
— Ну, а ваши водительские успехи? — прищурился Митч.
— Я садилась за руль только днем, на пустой загородной дороге. Посмотрите, что со мной будет ночью, в городе, в дождь! — фыркнула она. — Я даже не сумела удержаться на работе горничной в гостинице! Кончила тем, что приняла милостивое приглашение вашей сестры и согласилась на ваши феноменальные условия…
— Что, это плохо? — спросил он.
— Да! Нет. — Она горько рассмеялась, потом подняла на него большие, полные смятения глаза, и грудь у него болезненно сжалась от сострадания. — Я ненавижу чувствовать себя жертвой, Митч. Я хочу быть сильной, хочу сама управлять своей жизнью. Хочу, наконец, заняться… делом.
— С моей точки зрения, вы делаете очень важное дело. Вы ухаживали за больным дедушкой, когда все остальные его покинули. Вы умеете успокоить испуганного ночными кошмарами ребенка и вселяете в него уверенность. Можете наладить домашнее хозяйство и сделать его образцовым. И вы горюете при этом, что не умеете кататься на лыжах?
— Я не горюю, — пылко возразила Эмили. — Меня бесит собственная слабость. Я недовольна собой.
Вот в этом мы с тобой сходимся…
Он покачал головой.
— Хотите научиться кататься на лыжах? Прекрасно, пойдем кататься.
Она взглянула на него в изумлении.
— Прямо сейчас?
— Так хотите вы учиться или нет?
Она медленно распрямила плечи и кивнула, хотя вид у нее был при этом далеко не уверенный.
— А разве вы не собирались встретиться за обедом со съемочной группой? Разве мы не за этим сюда приехали?
Она была кругом права, но он не собирался отступать.
— Тогда завтра с утра! — Он заглянул ей в лицо. — Вы будете прекрасной лыжницей, Эм.
— Кстати, мой инструктор сказала то же самое.
— Возможно, — коротко ответил он. — Только я отвечаю за свои слова.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
С бешено бьющимся сердцем Эмили смотрела на круто уходившую вниз лыжню. Какая немыслимая крутизна, ни дать ни взять американские горки!
— Вы уверены, что у вас хватит свободного времени? — спросила она стоявшего рядом с ней мужчину, злясь на себя за испуганные нотки, прозвучавшие в голосе, и за свои вчерашние откровения, которые и поставили ее в нынешнее затруднительное положение. — Я хочу сказать, что могла бы удовлетвориться и горкой для начинающих.
— Вы же хотели научиться кататься на лыжах, — мягко перебил ее Митч. — Тогда бросьте увиливать.
Эмили сделала последнюю попытку переключить его внимание на что-то другое.
— Вы могли бы посвятить это время Блейнли…
— Я договорился навестить их позднее.
Эмили расширила глаза.
— Так вы им звонили? Почему же вы мне не сказали? Где вы с ними встречаетесь?
— Я оставил сообщение на автоответчике, что зайду к ним в двенадцать, — осторожно ответил он. — Это просто визит вежливости.
— Я рада, что вы делаете первый шаг.
— Ну, если он окажется не очень удачным, у меня наготове превосходное противоядие. — В глубине его глаз вспыхнул зловещий огонь. — Мы спустимся по склону Дьявольская месть.
Эмили ничего не знала об этом склоне, но его название вызвало в ее воображении отвесный спуск с зубчатыми утесами и летящие кубарем вниз тела. Она похолодела.
— Мы спустимся… где?
Он засмеялся над ее неприкрытом страхом.
— Не вы, дорогая моя, а я с компанией ребят.
Что-то в его глазах, в этом смехе и интонации, с которой он произнес слово «ребята», заставило Эмили моментально забыть о страхе.
— Это, как видно, спуск, излюбленный суперменами?
Митч широко улыбнулся.
— Можно назвать и так.
— Еще это можно назвать безумием. Разве там не опасно?
— Только если рисковать впустую, — спокойно ответил он и воткнул палки в снег. — Но я не стану.
У Эмили засосало под ложечкой, когда он ловко развернулся и остановился прямо перед ней.
— Пора приниматься за дело, — ободряюще сказал он. — Итак, палки в сторону.
Эмили моргнула. Он хочет лишить ее опоры?
— Вы шутите? — Она облизала пересохшие губы.
Он на этот раз не засмеялся, а когда, наклонившись, снял с нее защитные очки, она прочла в его глазах мрачную решимость.
— И они вам тоже не понадобятся.
— Как не понадобятся?
— А вот так. — Он улыбнулся, должно быть чтобы придать ей уверенности, но Эмили продолжала пребывать в полной растерянности. Сердце ее билось о грудную клетку так сильно, словно просило выпустить его на волю.
— По пути сюда вы сказали, что этот спуск… — она удрученно взглянула через его плечо на гору, — …сказали, что он не круче, чем спуск для начинающих.
— А еще раньше утром вы пообещали полностью на меня положиться. Разве не так?
Естественно, она помнила. Митч тогда опустил руки ей на плечи и, склонившись к ней, завладел ее взглядом, ее вниманием, всем ее существом. Потом своим особенным — низким, хрипловатым, бархатистым — голосом попросил положиться на него. Если бы он в ту минуту с такой же подкупающей задушевностью попросил Эмили отрезать себе правую руку, она с радостью оттяпала бы ее.
Эмили зажмурилась и глубоко вдохнула.
— Уберите их быстрее, пока я не передумала.
Он негромко, от души рассмеялся, и ее лица коснулось его дыхание, восхитительно теплое по контрасту с холодным горным воздухом. Она невольно раскрыла глаза и увидела его улыбающееся лицо.
— Умница! Больше ничего и не надо, — медленно и тихо произнес он. — Только смотрите мне в глаза, и все.
О да, это она сумеет. Это не составит труда. С напряженными мышцами живота и негнущимися коленями она сделала, как он велел: взялась за середину лыжных палок, а сам он взялся за них с концов. По ее телу разлилось тепло, то ли оттого, что соприкоснулись их руки, то ли от этого долгого контакта — глаза в глаза.