Нынешние молодые задумываются о будущем или живут одним днем?
В целом страна, конечно, живет без будущего. До 40 % взрослых существуют, не зная, что с ними случится в ближайшие месяцы.
Почему? Считается ведь, вы же сами уже помянули, хоть и закавычили, что у нас стабильность (ну или застой — в зависимости от того, кто дает оценку, власть или ее противники).
Дело в том, что стабильность эта — в основном на уровне телевизионной риторики. Небольшой подъем уровня жизни за несколько последних лет есть, конечно, во всех группах населения. Но люди, во-первых, осознают ненадежность этого роста, а во-вторых, привыкли думать о себе как о неспособных влиять на собственную жизнь, руководить ею. Она как бы не совсем «своя», больше того — не совсем реальная и окончательная, а складывается этак по случаю и как бы начерно, никакого сознательного участия и активных действий от тебя не требуя (за исключением повседневного существования в узком кругу ближайших родственников).
Горизонты молодежи несколько шире: скажем, на годы вперед могут планировать свою жизнь 30 % молодых россиян, в других группах — от 10 до 20 %. Но, думаю, дело здесь едва ли не в первую очередь в том, что и сценарий ближайших лет для молодежи более жестко прописан, стереотипен: кончить учиться, пойти работать, обзавестись семьей. Это, согласимся, не открытое будущее, а заданная смена жизненных циклов.
А что больше всего тревожит?
Неуверенность в успехе для тех, кто к нему тянется, и неспособность защитить достигнутое у тех, кто чего-то добился. Да и в целом российское население живет с ощущением своей незащищенности, с одной стороны, и с признанием собственного бессилия повлиять на обстоятельства — с другой (не говоря уж об угрозе терроризма, технических катастроф и т. д.). Именно за последнее пятилетие уровень обеспокоенности молодых россиян своим настоящим и будущим заметно вырос: сегодня опасения преобладают над уверенностью (еще пять лет назад было наоборот). А это значит, что молодежь в самое ближайшее время предъявит запрос не столько на стабильность, сколько именно на будущее — не на гарантии, а на возможности. События последних месяцев, среди прочего, говорят, мне кажется, об этом.
Но, заработай сегодня социальные лифты, не факт, что они будут заполнены. Нужно же быть готовым отвечать за себя, свой бизнес, свою семью, страну — и попросту вкалывать… Вообще — они видят свое место в России или все повально мечтают уехать на Запад? Уже десяти-двенадцатилетние дети моих друзей говорят, что их одноклассники это активно обсуждают.
Опять-таки молодежь здесь не слишком сильно отличается от населения в целом. В среднем по стране подумывают о том, чтобы уехать, процентов 20–30, реально же решились и что-то делают для переезда в лучшем случае процентов 10 от задумывающихся, то есть навряд ли больше процента-двух. В последние полтора-два года эти цифры стали расти, но не столько в среднем, сколько среди молодежи крупных городов, добившейся успеха: эти люди доказали себе и другим, что могут жить лучше, но не чувствуют поддержки окружающего общества (в России по традиции не ценят успех, особенно если он у других, а он здесь — почти всегда у других, поскольку большинство, увы, не преуспевает), ощущают хрупкость и незащищенность достигнутого, не видят возможности расти дальше и хотят быть более уверенными в будущем своих детей. Но не нужно забывать, что с началом общемирового кризиса в 2008-м перспектива устройства за рубежом — даже на уровне планов — серьезно осложнилась: там своих проблем и трудностей хватает.
Самые популярные профессии — какие? И из чего исходят, выбирая: мода, престижность, собственные способности и склонности, хорошие деньги, востребованность на рынке, перспективы профессионального роста…?
Чаще других называются юрист, экономист, менеджер, компьютерщик, врач, журналист… Критерии — прежде всего те же «хорошие деньги» (молодежь во многом разделяет нынешнюю общероссийскую мифологию, будто бы деньги решают всё). Мальчики и девочки из более образованных семей вкладываются в образование, но среди тех, у кого оно выше (два вуза и т. д.), выше и доля тех, кто обеспокоен трудоустройством и перспективами. Непланируемость и негарантированность жизни — и нынешней, и предстоящей — это очень серьезно, особенно для молодых, включая молодых родителей.
Все по-прежнему стремятся получить диплом, буквально «любой ценой», то есть на платных отделениях? В чем цель: иметь «корочки» (попутно — а эти самые «корочки», которые еще нередко предлагают в метро и на страницах газетных объявлений, котируются у работодателей?) или качественное образование?
«Корочки» прежде всего, причем более или менее любые, но их значение несколько изменилось: теперь это что-то вроде первоначального капитала, без которого вообще невозможно рассчитывать на хорошее трудоустройство и хорошие деньги.
Возможность получить второе высшее образование или образование за границей востребована? Кстати — а это дает в сегодняшних условиях какие-то преимущества?
Установка на повышение качества собственного образования (и вообще качества жизни, работы, быта и др.) — достояние всего нескольких процентов молодежи, процентов семи-девяти, не больше. Курс на заграницу выражен еще слабей, тем более после 2008 года, о чем мы уже говорили.
А кто-нибудь хочет строить дома, сеять пшеницу и печь хлеб? Или это мы окончательно свалим на «понаехавших»?
В зону планов и проектов большинства такая работа и жизнь не входят — кстати, много ли мы ее увидим в нынешних массмедиа — телевидении, прессе, даже не обязательно глянцевой и дорогой? Реальность, конечно, другая и будет другой, куда как не блестящей и шоколадной, но отсюда, среди прочего, и напряжения внутри самой молодежи — между крупнейшими городами и остальной страной, между москвичами и «понаехавшими» и т. д.
Власть в последние месяцы объявила о мерах по поддержке молодых врачей и учителей, отправляющихся работать в сельскую местность. Кажется, наконец перезапускается разрушенная в постсоветские годы система профтехобразования. Озаботились детским и юношеским спортом. О преференциях молодым ученым заговорили в связи со «Сколково». Все это, конечно, важно и нужно, но как-то очень спорадически. И чуть ли не всякий раз об очередном таком жесте в сторону молодежи объявляет кто-то из первых лиц государства. А есть ли в России сформулированная молодежная политика?
Я ее не вижу, хотя соответствующие ведомства и чиновники имеются. В последнее время, как мы уже говорили, власть делает, больше того — специально публично демонстрирует явные телодвижения в сторону молодежи. Но молодежной политики (как, впрочем, и политики экономической, культурной, да и просто политики как самостоятельной области добровольного соревнования, солидарности, достижения коллективных целей) в России сегодня, по-моему, нет.
Взрослых постсоветская жизнь уже приучила рассчитывать только на себя и ближний круг. Кому доверяют, от кого ждут поддержки молодые?
От близких, сверстников, друзей. Полагаться на нормы и институты, а значит, доверять институтам и их представителям — такой традиции в России нет. Там же, где нет доверия, используются, понятно, персональные связи и обходные пути. Отсюда, с одной стороны, коррупция и готовность вступать в коррупционные отношения, с другой — вера во всесилие денег и связей при дефиците того и другого. Молодежь этим принудительным, приспособленческим кодексом затронута меньше, но ни в коей мере не свободна от него.
Страна, в которой живут сегодняшние взрослые и сегодняшние молодые, — это одна страна?
Одной страны, конечно, нет: есть Россия Москвы и Россия провинции, Россия обеспеченных и Россия нуждающихся, Россия телевизора и Россия интернета. Но и молодежь — не какая-то особая, отдельная страна, этакий остров или заповедник, она тоже не монолит: ее, о чем уже упоминалось, раздирают те же напряжения, противоречия, конфликты, что и общество в целом, — между богатыми и бедными, успешными и лузерами, коренными и «понаехавшими» и проч.
Интересно: мы вот привычно козыряем «великой русской культурой», а она-то сегодня сохраняется как бесспорная общенациональная ценность? Или поколенческие культурные разрывы и разрывы между разными социальными группами уже непреодолимы?
Очень и очень огрубленно я бы выделил здесь три слоя наших сограждан. Тех, кого проблемы культуры, если говорить всерьез, просто не занимают (если только «великая русская культура» не выступает дубиной против «чужаков», «черных», «америкосов» и проч. — см. выше о понимании права и религии). Старшее поколение образованных, демонстрирующих в опросах, что для них в культуре прежде всего значимы прошлое, история, классика. И образованную молодежь крупных городов, для которой более значимо, во-первых, новое (особенно — зарубежное), здесь ценят «крутые» новинки (отечественные и переводные, но не только глянец и гламур), и бестселлеры — при информационной поддержке интернета — создаются и поддерживаются, конечно, именно этой средой, во-вторых — незнакомое, экзотическое, поразительное (отсюда тяга к фантастике, страшному, готическому и проч.), а в-третьих — полезное для учебы и работы (справочники, энциклопедии, дайджесты, наконец).
Что главное в сегодняшней молодежной культуре? (И можно ли говорить о некой единой молодежной культуре?)
Я бы с большой осторожностью говорил о культуре — уж скорее о цивилизации. Все-таки основные тренды в сегодняшнем массовом обиходе, в том числе молодежном, — это установки на оцивилизовывание и развлечение. Для молодежи, в сравнении с другими группами, вероятно, более важен опыт — переживаний, отношений, поступков, все-таки это группа людей, лишь еще вступающих в жизнь, где нужно будет взаимодействовать не только с родными или такими же, как ты, но и со многими другими, притом разными (но, может быть, этим и интересными, важными?).