Чем российское общество в январе 2012 года отличается от российского общества в январе 2011 года?
Год — большое время. Во второй половине 2011 года в обществе начались некоторые, я бы сказал, сгущения. Совершенно разные, по различным поводам. Первым явлением такого рода была очередь к поясу Богородицы, когда сотни тысяч людей выстроились на пути к храму. Вторым — демонстрации несогласных с результатами парламентских выборов.
Что вы понимаете под термином «сгущение»? Готовность людей объединиться вокруг тех или иных ценностей и заявить об этом?
Я бы сказал, готовность значительного количества людей. В городах России в начале декабря на улицы и площади вышли от нескольких сотен до нескольких тысяч человек. В Москве — десятки тысяч. Причем от Чистых прудов к Болотной площади и к проспекту Сахарова их число возрастало. Среди протестующих на Сахарова были те, кто ходили на предыдущие митинги. Таким образом, не просто увеличивались масштабы демонстрации, но и образовалось ядро людей, которые готовы выражать свое отношение раз за разом.
Владимир Путин заявил, что «если митинги — это результат путинского режима, то это нормально». Как вы полагаете, в чем заключается закономерность? В том, что при росте ВВП на душу населения власти рано или поздно приходится считаться с возросшими требованиями общества в области прав и свобод?
Связь между уровнем жизни и самоощущением, конечно, есть. Люди, достигшие определенного результата, начинают задумываться о том, каковы возможности дальнейшего роста. Исследования, которые проводил «Левада-центр», показывают следующее. Во-первых, успешные россияне (которых при прочих равных условиях можно было бы отнести к числу представителей среднего класса или, по крайней мере, к числу тех, из кого рано или поздно сформируется средний класс) очень ясно понимают, что возможности для дальнейшей самореализации в России очень ограниченны. Есть потолок, выше которого они двигаться не могут. Все места выше определенной отметки уже заняты. Там сидят другие люди, у которых, как говорят наши респонденты, «все схвачено». Во-вторых, ты это заработал, но ты не можешь это защитить. У тебя нет для этого инструментов, механизмов, таких как законы, которые соблюдаются, независимый суд, правоохранительные органы, которые действительно охраняют права, а не демонстрируют собственную силу. Таким образом, у успешных людей растет самосознание, самоуважение, вера в собственные возможности, но одновременно усиливается ощущение незащищенности. У этих людей есть чувство самоуважения, поэтому многие лозунги на Болотной и на Сахарова касались требования уважать людей, их достоинство, их голос, их права. Уважать само их существование и работать с ними как с партнерами, как с нормальными людьми, а не как с быдлом, массой. Эти люди считают, что они не зависят от власти, они ничего не просят у нее, никаких льгот им не надо. Соблюдайте закон и сделайте так, чтобы все то, что мы сумели построить, было гарантировано. Вот, собственно, и всё. Элементы социального противостояния, социального недовольства в данном случае имеют не патерналистский характер, как у большинства населения («Власть, ты нам обещала, почему ты нам этого не даешь?»), требования другие: «Мы у вас, у власти, ничего не просим. Но вы — власть, поэтому соблюдайте закон». Это совершенно иной по смыслу запрос и другая по смыслу демонстрация.
Вы предприняли социологическое обследование тех, кто был на проспекте Сахарова. Как оно проводилось?
Интервьюеры шли по цепочке людей и опрашивали каждого пятого. Выборка составила 800 человек.
Каковы социально-демографические характеристики протестующих?
72–73 % — это москвичи. Остальные — жители Подмосковья и приехавшие из других регионов. Уровень образования очень высокий: у 62 % за плечами вуз, еще у 8 % — два. Об уровне жизни я бы сказал, что он не очень высокий. Говорилось, будто митингующие съехались на «ауди», в реальности же 40 % вышедших на проспект Сахарова могут купить товары длительного пользования, но не могут приобрести машину, тех же, кто может себе ни в чем не отказывать, меньше 5 %. Иными словами, это люди не бедные, но и не богатые. Большинство (45 %) — специалисты без властных полномочий, около 20 % — руководители, менеджеры. В возрастном плане представлены все группы населений от 18 лет до пенсионеров.
Равномерное возрастное распределение?
Гораздо более равномерное, чем оно представлено в структуре московского населения. Таким образом, попытки критиков представить декабрьские митинги молодежным флешмобом, карнавалом, несостоятельны.
Вы спрашивали собравшихся о мотивации?
Меньше 6 % опрошенных (среди молодых — 8–9 %) пришли, потому что протестовать интересно, модно, потому что такой тренд. А три четверти явились, чтобы выразить протест нынешнему политическому режиму. Они недовольны положением дел в стране, не видят пользы от деятельности нынешней власти. Второй значимый мотив: возмущение фальсификацией выборов. Третий: «Мы пришли, чтобы выразить свое отрицательное отношение к тому, как к нам относятся: нас не считают за людей, наш голос ничего не значит». Таким образом, желание выразить недовольство фальсификацией выборов входит в более сложный комплекс мотивов: недовольство политическим режимом в целом, направлением, в котором идет страна, тем, что основные решения принимаются без участия людей.
Почему у оппозиции нет единого лидера? Потому что протестное движение еще не структурировано? Или мы имеем дело с протестными движениями нового типа — децентрализованными, «фейсбуковыми»?
Думаю, что на Чистых прудах, Болотной площади, проспекте Сахарова проявила себя не политическая оппозиция или, по крайней мере, не только политическая оппозиция. Это были гражданские акции, в которых приняли участие и те, кто голосовали за коммунистов, и те, кто отдали голоса «Яблоку» или другим партиям, а также те, кто вообще не нашел в избирательном бюллетене «свою» партию. На улицах Москвы в декабре объединилось несколько разных социальных сил. Среди тех, кто был на проспекте Сахарова, четверть составляли те, кто на свободных и честных выборах голосовал бы за «Яблоко». Восемнадцать процентво готовы были отдать голос за гипотетическую несуществующую партию Алексея Навального. Восемь процентов отдали бы голоса за партию Михаила Прохорова, если бы она была. Иными словами, на улицах Москвы в декабре было несколько различных кругов протестующих, поэтому и не было единого центра.
Что же касается роли интернета… На площадь — и это очень важно — если можно так сказать, вышла Россия интернета, а Россия телевизора осталась дома.
Кого вы подразумеваете под «Россией телевизора»?
Это та часть российского населения, которая недовольна отдельными действиями власти, потому что ожидает от нее патерналистского покровительства и опеки, но в целом нынешнюю власть поддерживает и готова за нее голосовать.
Каковы численные характеристики этих двух групп населения страны?
Наши исследования показывают, что участникам декабрьских уличных протестов симпатизирует примерно 40 % взрослого населения России. Столько же — около 40 % — не поддерживает их. Таким образом, соотношение практически один к одному.
Почти двести лет назад один из персонажей комедии Александра Грибоедова предположил, что корень зла в учености и в книгах. Теперь мы точно знаем: в интернете?
Не думаю, что интернет выступает самостоятельным источником смысла, фокусом сплочения, генератором идей и т. д. Интернет, как и все другие медиа, оформляет какие-то социальные отношения, но не является их строителем. Нечто должно произойти офлайн, в головах людей, в отношениях между людьми, в том, как они общаются внутри институтов общества, довольны они ими, недовольны и т. д. Интернет — средство одновременного оповещения людей, не более того. Люди вышли на площадь не потому, что их позвал интернет. Их позвало другое: чувство оскорбленного достоинства и осознание тупика, в который власть завела страну на протяжении последних лет.
А когда вы зафиксировали расслоение в ментальности телевизионной аудитории и посетителей «www»?
В 2008 году, во время военных событий в Южной Осетии. По телевизору шла одна война, в интернете — другая. В «www» самый главный запрос был на факты: «Присылайте свидетельства, фото, видео, аудиозаписи». Никакие из этих документов не транслировались по телевидению. Соответственно, «картинка», формируемая различными медиаканалами, была разной, это сказалось на восприятии событий аудиторией.
Насколько адекватным, вы полагаете, был ответ властей на протестные выступления в декабре?
Если судить по публикациям в социальных сетях и в традиционных средствах массовой информации, то реального ответа просто не было.
Отставка Владислава Суркова, конференция премьер-министра, законодательные инициативы президента…
Да, но ни одно из требований, сформулированных на Болотной площади и дополненных на проспекте Сахарова, пока не удовлетворено. Происходит перетасовка кадровой колоды, не более, причем опять-таки в пользу «силовиков» и «верных людей».
Каким может быть развитие событий в феврале и в марте?
Социология прогнозированием не занимается. Можно только сказать, что демонстрация, назначенная на начало февраля 2012-го, будет массовой и что поведение властей в феврале окажет сильное влияние на итоги голосования 4 марта.
Вы спрашивали людей, пришедших на проспект Сахарова, о том, за кого они будут голосовать на президентских выборах в марте?
Да. О симпатиях партиям и их лидерам мы уже говорили. Если же говорить о более или менее сложившемся (под контролем и давлением властей) списке кандидатов в президенты, то наиболее популярными из них на проспекте Сахарова были три: Явлинский (за него были готовы голосовать 29 %), Прохоров (18 %), Зюганов (11 %). Если бы такой список формировался свободно, был волеизъявлением граждан, то самыми популярными среди лидерских фигур оказались бы Навальный (его поддержали бы 22 %), опять-таки Явлинский (20 %) и Прохоров (14 %), по 11 % получили бы Леонид Парфенов и Борис Акунин. Если возникнет ситуация, когда надо будет выбирать между Владимиром Путиным и кандидатом номер два (и этим кандидатом окажется Геннадий Зюганов или, с меньшей вероятностью, Сергей Миронов), то 47 % людей, пришедших на проспект Сахарова, заявили о готовности голосовать за Зюганова или Миронова, притом что они не являются сторонниками КПРФ или «Справедливой России». Они будут действовать по модели «только не Путин». За Путина при таком раскладе проголосуют меньше 2 % людей с проспекта Сахарова.