время, но потом бросили, потому что ни тому ни другому он не был дорог. Но она, Энни, не остановилась бы, пока не нашла. Ею двигала бы материнская любовь. Вместо этого она позволила уговорить себя оставить сына.
Что он подумает, когда узнает, что она спасала других детей, бросив его? Что он станет делать, если потеряется или будет ранен? Пожалеет ли его кто-нибудь? Он ведь ещё совсем ребёнок и выглядит младше своих лет.
Она всё повторяла про себя молитву, которая как бы отгораживала её от пульсирующей тревоги, страхов и жутких предположений. Она то и дело оглядывалась на судно, хотя они отплыли от него на такое расстояние, что лица на палубе стали неразличимы. По бортам ещё горели ряды иллюминаторов, но было совершенно очевидно, что судно идёт ко дну: оно сильно накренилось, а нос почти целиком ушёл под воду.
Был ли её Финбар среди тех чёрных фигурок, что метались по палубе? Почему не спускали новые шлюпки? Мог ли он высадиться с другого борта? Дай бог, чтобы это так и было.
— Не смотри туда! — произнёс кто-то рядом с ней мягким голосом. Энни обернулась и увидела, как корма огромного судна опрокинулась в воду, cловно сломанная детская игрушка. Чёрные фигурки, превратившиеся в точки, скользили и падали за борт. Их крики долетали до неё и разрывали сердце. Что она за мать такая, если оставила сына одного в таком аду?! Она не достойна быть матерью, не достойна иметь любящего мужа.
Она была не в состоянии оторвать взгляд от оставшейся части «Титаника», теперь вставшей вертикально, это выглядело настолько неестественно, что противоречило всем законам гравитации. Огоньки то гасли, то зажигались, но было такое ощущение, что судно может оставаться в таком положении вечно, обеспечивая спасение тем, кто ещё был на нём.
— Господи, прошу Тебя, — снова и снова повторяла Энни. Если оно продолжит так стоять, то появится надежда…
Но потом судно начало медленно, но неуклонно погружаться прямиком в тёмные воды и через несколько секунд исчезло совсем. Вокруг стало абсолютно темно, если не считать тусклого света, идущего от звёзд. Луна не взошла в эту ночь, а на шлюпках не было фонарей.
Звуковая волна достигла Энни с отсрочкой, ничего подобного она прежде не слышала: продолжительный вой отчаяния от всех тех несчастных, которых сбросило в Северную Атлантику, от всех тех чёрных точек, которые поглотила ледяная вода. Она больше не могла их видеть, но слышала голоса, от чего кровь стыла в жилах. Был ли среди них её сын?
— Мы должны вернуться, — умоляла она мужчин, сидевших на вёслах. — Там остался мой сын.
— У нас нет мест, мэм, — ответил ей матрос. — Мы вот-вот сами потонем.
И действительно, они сидели впритык, заполнив каждый дюйм шлюпки. Но ведь Финбар займёт совсем немного места.
— Он такой маленький. Ему всего десять лет. Мы должны вернуться, — настаивала она, не оставляя попытки достучаться до них.
— Да он, наверное, сел в другую шлюпку, — пыталась успокоить её сидевшая рядом женщина. — Мест должно было хватить на всех женщин и детей. Там, в воде, только взрослые мужчины. Бог даст, им удастся найти, на чём продержаться, пока не прибудет помощь.
— Он найдётся, когда мы окажемся на спасательном судне, — добавил кто-то ещё.
— Ну, пожалуйста, давайте вернёмся, на всякий случай! — взмолилась Энни. — А вдруг он там?
— Да лодка перевернётся, если мы поплывём назад. Все полезут к нам, и мы потонем. Маленького мальчика наверняка уже посадили в другую шлюпку. Помяните моё слово.
Когда стало ясно, что просить бесполезно и поворачивать никто не собирается, Энни напрягла слух и стала разбирать отдельные голоса. Кто-то кричал «помогите!» и «боже мой!», другие выкрикивали имена: «Этель! Анна! Мэри! Клара!» — скорее всего, мужья звали своих жён. Пару раз ей оказалось, что кто-то выкрикнул «ма!», но голос не был похож на голос Финбара. Раздавались проклятия, стоны и вздохи. Со временем голосов становилось всё меньше, и они отдалялись.
Рядом с ней беззвучно плакал Патрик. Остальные были слишком малы, чтобы понять, что произошло, но он всё знал. Она должна была обнять его. Им всем следовало обняться, чтобы согреть и утешить друг друга, но Энни не могла пошевелиться. Её парализовал ужас. Она вообще не была уверена, сможет ли снова двигаться.
Глава 24
При виде погружавшегося под воду «Титаника» Джульетта испытала ужас. Она была уверена, что все они погибнут в этой кромешной ночной тьме. Жалостные крики мужчин, упавших или прыгнувших в океан, напоминали жуткий хор. Она без труда представила, как все сидевшие в шлюпке скоро тоже окажутся в ледяной воде вместе с гибнущими или будут дрейфовать, пока не замёрзнут насмерть.
— Мы должны вернуться и спасти столько людей, сколько сможем, — заявила одна из женщин.
— Не сейчас, — ответил ей Лоу. — Нас перевернут те, кто попытается взобраться в шлюпку.
Начался спор. Часть пассажиров призывала Лоу повернуть назад, другие возражали, говоря, что это слишком опасно. Джульетта слушала и не могла решить, на чьей она стороне. Её мать молчала, и это было совсем на неё не похоже.
У Лоу, по всей видимости, был план. Он подозвал мужчин, которые гребли на соседних лодках, и пять лодок соединились вместе.
— Дамы, я хочу, чтобы вы пересели на другие лодки, и тогда мы сможем вернуться и подобрать живых, — объявил Лоу. Когда все ахнули от страха, он продолжил:
— Нет нужды волноваться. Мы будем прочно удерживать шлюпки вместе, никто не упадёт. Вы же видите, океан абсолютно спокоен.
У Джульетты забилось сердце. За несколько месяцев до плавания она прошла курс первой помощи Красного Креста. Ранее она организовала благотворительную акцию, на которой местные женщины продавали выпечку и поделки. Собранные средства она обычно просто передавала представителям Красного Креста, выслушивая их многословные благодарности. Но в тот раз её спросили, не желает ли она принять участие в однодневном курсе по оказанию первой помощи, и она согласилась.
Стоит ли сказать об этом офицеру Лоу? Но Джульетта ни за что на свете не вспомнит, чему её учили на тех курсах. Людям в воде грозило переохлаждение. Единственное, чем им можно было помочь, размышляла она, это как-то их согреть. Но как это сделать, не имея ни одеял, ни фляжек с чаем?
Женщины осторожно вставали и переходили в другие шлюпки, создавая опасную качку. Когда дошла очередь до её матери, та встала, едва дыша. Два моряка взяли её под руки, и она завопила, как только сделала первый шаг.
Джульетта по-прежнему пребывала в нерешительности: сказать или не сказать? Офицер Лоу протянул руку, и тут у неё вырвалось:
— Я прошла курс Красного Креста. Я не уверена… Но, может быть, я могу быть полезной.
— Хорошо, — одобрил он. — Тогда оставайтесь здесь.
Она села, и ей стало дурно. Теперь все будут считать, что она знает, что делать, как спасать людей, а она не могла вспомнить ничего путного. Она солгала, прикинулась тем, кем не была. И это в такое-то время! Мать Джульетты смотрела на дочь, сидя в другой шлюпке. Казалось, она была удивлена, но ничего не сказала.
Когда большую часть женщин распределили по четырём соседним шлюпкам, Лоу приказал своей команде грести назад, туда, откуда ещё слышались призывы о помощи. Джульетта судорожно соображала: проверить дыхание, нащупать пульс… Возможно, придётся делать искусственное дыхание рот в рот. Бог знает, что придётся делать…
Достигнув первого человека, плавающего в воде, Лоу наклонился, чтобы удостовериться, жив ли он, но быстро определил, что надежды нет. Джульетта не смогла рассмотреть лицо бедняги. Она увидела только спасательный жилет и прядь мокрых волос. Они останавливались снова и снова, но всякий раз это были мёртвые тела. По мере того как люди умирали в ледяной воде, стонов и призывов о помощи становилось всё меньше и они были всё слабее.
«Я слышу их последние слова», — поняла Джульетта. Это были слова молитвы или неразборчиво произнесённые имена, но чаще — лишь стоны отчаяния.
Лоу обнаружил мужчину, который находился в полубессознательном состоянии, но всё ещё дышал. Вся команда помогала затащить его на борт, сильно раскачав при этом шлюпку. Его уложили на дно, головой к ногам Джульетты.
Она тут же принялась за дело. Положив пальцы ему на шею, она нащупала пульс, который был едва слышен. Мужчина что-то бормотал себе под нос, а значит, он всё ещё был жив. Джульетта сняла с него спасательный жилет, расстегнула воротник и распустила галстук, чтобы облегчить дыхание. В попытке согреть его она принялась с силой растирать ему грудь и руки. Он был совсем молодой, лет двадцати с небольшим, гладко выбритый, с тёмными волосами. Должно быть, он красив, — в темноте Джульетта не могла разобрать, но могла предположить.
— Мама… — в какой-то момент прошептал он.
— Я здесь, — ответила она. — Ты в безопасности.
На борт подняли ещё троих, и женщины, по примеру Джульетты, начали оказывать им помощь.
Джульетта пересела на дно рядом с мужчиной и положила его голову к себе на колени — так ей сподручней было согревать и успокаивать его. Она была рада, что вместо того, чтобы сидеть и трястись за свою безопасность, занимается нужным делом. Лишь бы только оно не оказалось бесполезным.
Лодка долго кружила около места катастрофы, Лоу проверил не один десяток тел, плававших в воде, но на борт так никого и не подняли. В тишине было слышно только, как вёсла опускаются в воду. Если раздавался случайный крик, Лоу тут же приказывал плыть на зов, но, пока они плыли, крик затихал.
«Они все погибли, — осознала Джульетта. — И я слышала, как они умирали».
Она не имела представления, сколько было жертв, но полагала, что их должны быть сотни. Масштаб трагедии был невообразимым. За бортом, насколько хватало глаз, плавали спасательные жилеты. Внутри большинства жилетов застряли человеческие тела.
Она склонилась и приобняла мужчину, который лежал у неё на коленях, стараясь передать ему своё тепло.