Однажды утром, когда Редж явился на работу, ему вручили письмо, адресованное Джону Хитченсу. Его бросили в почтовый ящик ресторана. Редж вскрыл конверт трясущимися руками.
«Дорогой Джон! — прочитал он. — В конторе „Уайт СтарЛайн“ мне сказали, что ты тут работаешь и что ты решил не возвращаться в Англию. Я тоже остался тут. Я устроился в ресторан „Чайлдс“ на Бивер-стрит в Нижнем Ист-Сайде, а живу прямо за углом. — Далее следовал адрес. — Нам бы встретиться и потрепаться. Я работаю с понедельника по субботу, думаю, что и ты тоже. Так что я жду тебя в следующее воскресенье. До встречи. Дэнни О'Брайен».
Лицо Реджа запылало. Дэнни был стюардом и приятельствовал с Джоном. Джон со всеми держался очень дружелюбно, такой уж он был по натуре. Слава богу, Дэнни не заявился в ресторан, иначе история с присвоенным именем выплыла бы наружу. Да и без Денни существование Реджа постоянно находилось под угрозой. Он был на волосок от разоблачения. В любой момент какой-нибудь приятель Джона мог войти в дверь и, увидев Реджа, выкрикнуть: «Но это же не Джон!»
Поначалу он думал сходить к Дэнни, рассказать ему, почему назвался Джоном, и попросить того сохранить это в секрете. Они никогда не были близки, но хорошо было бы пообщаться с кем-то, кто работал на «Титанике», с кем-то родным. Но потом Редж пришёл к выводу, что его история выглядела слишком нелепо. Дэнни подумает, что он сошёл с ума, присвоив себе имя покойника. В худшем случае он сообщит об этом в «Уайт Стар Лайн». Нет, лучше не рисковать и никуда не ходить.
Однако после Редж сильно пожалел об этом. Он представил, как Дэнни сидит у окна, предвкушая, как увидит улыбающееся лицо Джона, который вот-вот выйдет изза угла. И как тот расстроится, когда поймёт, что его приглашение проигнорировали. Если бы Редж пошёл к нему, они могли бы обменяться информацией о своих товарищах. Могли бы обсудить материалы сенатского расследования. Могли бы, наконец, поговорить про странности этого города, где люди хоть и говорили на том же языке, но звучал он как иностранный. Оставшись дома, он почувствовал себя ещё более одиноким, чем прежде.
* * *
Его смена в ресторане продолжалась с одиннадцати утра до полуночи; между обслуживанием обеда и ужина была пара свободных часов, когда официанты могли поесть, перекурить и посплетничать на заднем дворе. Реджу нравился такой распорядок, нравилось быть при деле, и когда он в первый раз услышал от коллег про намечающуюся забастовку нью-йоркских официантов, то не придал этому значения. Но потом Тони ему всё подробно объяснил:
— Мы хотим вступить в Международный профсоюз работников отелей, чтобы они защищали наши права, но руководство настроено против. Сейчас у нас нет гарантий, что мистер Шерри не урежет нам зарплату и не заставит работать дополнительное время, а потом не уволит без предупреждения. Профсоюзы важны для таких работников, как мы. Разве у вас в Англии нет профсоюзов?
— Есть, конечно. — На самом деле, как раз накануне отплытия «Титаника» в Англии бастовали шахтёры, из-за чего было отменено несколько рейсов через Атлантику, и люди купили билеты на обречённый рейс. У себя на родине Редж был членом профсоюза, так же как и все остальные. Профсоюз оказывал помощь, если ты надолго заболевал, или не мог больше работать, или получил производственную травму. Редж надеялся, что профсоюз будет вести переговоры от лица семей погибших при крушении. Может быть, они даже выторгуют компенсацию для его матери.
— Дело в том, — продолжал Тони, — что с юга приезжают чернокожие, и они соглашаются делать нашу работу за меньшие деньги. Это происходит по всему городу, и если мы не постоим за себя, мы лишимся своих рабочих мест. Но если будем держаться вместе, вступив в профсоюз, нас всех не смогут уволить.
— И что вы собираетесь делать?
— Ну, мы угрожаем начать всеобщую забастовку. Это серьёзный удар по ресторанному бизнесу, так что, готов поспорить, они сдадутся ещё до конца недели. Долго это не продлится.
Однако опыт Реджа подсказывал ему совсем другое. Забастовка в Англии продолжалась весь март, а в некоторых местах не закончилась, даже когда он отплыл в Америку.
Он слышал, что забастовщикам ничего не платили, и хотя у него имелись накопления, они быстро закончатся. Пока что у него было восемь фунтов и десять шиллингов в английских деньгах, да ещё несколько американских долларов, но он надеялся найти им более полезное применение. Скопив приличную сумму, он будет чувствовать себя уверенней.
Он планировал однажды открыть свой собственный ресторанчик. Он мог бы специализироваться на английской кухне: рубец, стейк и пудинг с почками. Американцы были в восторге от всего английского. Сам мистер Шерри начинал свою карьеру официантом, так что это было вполне достижимо. Если ему удастся скопить на аренду помещения, он поначалу будет сам делать всю работу. Ему вовсе не улыбалось растранжирить свои сбережения на то, чтобы продержаться во время забастовки. Так он никогда не преуспеет.
Кроме того, Реджу не хотелось вступать в конфликт с новым работодателем, мистером Шерри, и менеджером ресторана, мистером Тимоти, который проявил такое понимание и заботу по отношению к нему. Мистер Тимоти, к примеру, настоял, чтобы «Уайт Стар Лайн» выдала Реджу важные иммиграционные документы, нашёл врача, который раз в неделю делал ему перевязки, да ещё за счёт ресторана. Неужели в ответ на это Редж вступит в профсоюз и примет участие в забастовке? Он решил до поры до времени сидеть тихо, в надежде, что всё как-нибудь само рассосётся.
Но события развивались в обратном направлении: разговоры о забастовке становились всё активнее и решительнее, и в конце мая персонал семнадцати нью-йоркских ресторанов, включая «Шерри», объявил руководству, что если в течение двух недель их требования не будут выполнены, они все уволятся. Редж был в отчаянии. Но он же не мог подвести своих товарищей!
— Ты с нами, Джон? — спрашивали они, а он в ответ бормотал: «Да. Конечно».
Но, оставшись один, впадал в панику. Что ему делать? Как выжить? Ему не на кого было опереться в этой жизни. Он не мог стать штрейкбрехером[13] и выйти на работу, но чем ему заполнить дни вынужденного безделья? Как выкрутиться? Он умрёт с голоду в чужой стране, где у него нет ни семьи, ни друзей, где никто не нальёт ему тарелку супа и не пустит переночевать на полу. Все его связи в Нью-Йорке были ненадёжными и поверхностными. «Мне нужен кто-то, на кого можно было бы положиться, — думал он. — Ох, если бы я мог посоветоваться с Лайтоллером или обсудить всё это с Джоном…» По ночам Редж просыпался в холодном поту, снова забывался беспокойным сном и наутро вставал с ощущением грядущей беды.
По мере приближения назначенного дня забастовки обстановка в «Шерри» накалялась. Мистер Шерри хлопал дверьми и не разговаривал ни с кем из персонала. Мистер Тимоти старался отговорить зачинщиков, но безуспешно. С каждым днём беспокойство Реджа нарастало.
Однажды вечером ему поручили обслужить пару клиентов, ужинавших в отдельном кабинете наверху.
— Веди себя корректно, — проинструктировал его менеджер. — Прими заказ и не заводи никаких бесед.
Реджа это очень устраивало, он всегда испытывал неловкость, когда клиенты начинали задавать вопросы. Захватив два экземпляра меню, он поднялся в кабинет, но, открыв дверь, встал как вкопанный: в кабинете, держась за руки, сидели мистер Грейлинг и та самая девушка, которую Редж видел на шлюпочной палубе «Титаника».
Глава 42
— Боже мой! Что ты здесь делаешь? — Мистер Грейлинг быстро выпустил руку девушки. В его глазах читался испуг.
— Я тут работаю, сэр. Я понял, что не перенесу ещё одного путешествия через Атлантику, после того что произошло на «Титанике», и нашёл себе работу на суше. — Редж положил перед девицей меню и поймал её странный взгляд.
— Так вы были на «Титанике»?! — воскликнула она. — Мы тоже. Как же нам повезло, что мы выжили! Это было то ещё приключение…
При ближайшем рассмотрении она была ещё привлекательней, чем он запомнил: идеальная линия маленького подбородка, ярко-синие глаза — сияющие, словно два сапфира, волосы глубокого медного цвета и губы бантиком. Но как же можно быть настолько легкомысленной, чтобы назвать крушение «Титаника» и гибель стольких людей «приключением»?
Редж обошёл столик и вручил меню мистеру Грейлингу. Он не мог решить, стоит ли ему приносить соболезнования по поводу его жены. «Лучше не буду», — заключил он.
— Это мисс Гамильтон, — сказал мистер Грейлинг. — Мы познакомились на «Карпатии» и вот вспоминаем… Боюсь, я не припомню твоего имени.
Редж замешкался, оторопев от лжи и не будучи уверен, знал ли мистер Грейлинг, как его зовут. Миссис Грейлинг упоминала Реджа достаточно часто, но её муж, судя по всему, не удосужился обратить внимание.
— Джон Хитченс, — ответил Редж и напрягся, ожидая, какая последует реакция.
— Ну конечно! Теперь я вспомнил. — Грейлинг обернулся к мисс Гамильтон. — Джон был нашим официантом в ресторане. Мир так тесен!
Пронесло, слава богу.
— Надеюсь, вы не потеряли никого из близких во время крушения, мэм? — вежливо спросил Редж.
— Нет, слава богу! — Она издала смешок, и страусовые перья у неё на голове всколыхнулись. — Нам очень повезло.
— Я дам вам время определиться с заказом, — произнёс Редж и удалился из кабинета. Лоб у него вспотел, а руки тряслись. Он прислонился к стене в коридоре, чтобы перевести дух. Странно было встретить кого-то из прежней жизни. Он немедленно представил себе большой обеденный салон на «Титанике», ощутил на себе взгляд Латимера и услышал бодрые разговоры пассажиров первого класса. А вдруг мистер Грейлинг внезапно вспомнит его настоящее имя? Доложит ли он менеджеру ресторана о том, что Редж скрывается под чужой фамилией? Его уволят с позором, а у Реджа Партона нет документов. Редж Партон теперь не имеет никаких прав.
И тут он разозлился. Прошло всего шесть недель после крушения «Титаника». О чём этот мистер Грейлинг думает, приглашая в ресторан другую женщину? Траур по погибшей супруге должен продолжаться не меньше года. Может, поэтому они сидят в отдельном кабинете? Редж не удивлён, что они не хотят, чтобы их видели вместе. В свете того, что в газетах мистера Грейлинга клеймили за то, что он сам спасся, в то время как его супруга погибла, было ясно, что ему меньше всего хотелось бы, чтобы его застали с девушкой, которая к тому же годится ему в дочери. После такого скандала его репутация будет погублена навсегда.