На следующее утро за завтраком Редж старательно избегал встречаться с миссис Грейлинг взглядом, опасаясь, что по одному лишь выражению его глаз она заподозрит неладное. Ситуация усугубилась ещё и тем, что мистер Грейлинг, как заметил Редж, сердился на жену. Они всегда не отличался особой сдержанностью, вечно недовольный всем и вся: то ему подали остывшую еду, то за соседним столом слишком шумят… Однако это ещё можно понять, рассуждал Редж, но столь грубо разговаривать с такой милейшей женщиной совершенно недопустимо!
— Ты пойдёшь сегодня в гимнастический зал, Джордж? — поинтересовалась она. — Потом ты мог бы сходить в турецкую баню. Говорят, там великолепная мозаика.
— Ты никак совсем спятила?! Когда это я ходил по гимнастическим залам и турецким баням? — Тон у мистера Грейлинга был раздражённым.
Поскольку Редж в это время как раз находился рядом, раскладывая приборы у них на столе, то он не мог не за метить выражение обиды, появившееся на лице миссис Грейлинг. Редж припомнил, как она говорила насчёт того, что брак — тяжёлый труд, и, глядя на них с мистером Грейлингом, уже не удивлялся её словам.
— Я планирую утром выйти на променад, а после, наверное, пойду в читальный салон и напишу пару открыток, — сообщила она мужу. — А что ты собираешься делать, дорогой?
— Я ещё не знаю, но как только решу, обязательно тебя проинформирую. — Он произнёс всё это с таким нескрываемым сарказмом, что Редж поморщился.
Мистер Грейлинг, похоже, был основательно не в духе, что выглядело довольно странно, потому как несколько минут назад он с удовольствием уплёл заказанное пирожное. С какой стати вообще беситься счастливому обладателю и очаровательной супруги, и стройной богини-любовницы?
Однако в то утро не только он был раздражён. За другим столиком Реджа сидела молодая чета из Канады, мистер и миссис Хоусон. Жена вела себя глупо: хихикала и всё время строила Реджу глазки, прямо под носом у мужа. Так она развлекалась или, возможно, хотела показать супругу, что и другие мужчины интересуются ею. Но Реджа эта игра ставила в крайне неудобное положение. Он пытался вести себя строго официально и всё время отводил взгляд, но миссис Хоусон тем не менее умудрилась схватить его за рукав и задать идиотский вопрос:
— А в чём разница между сельдью и пикшей, Редж? Я ем только рыбу без костей.
Ему хотелось ответить, что костей нет только у медуз, которые, к сожалению, отсутствуют у них в меню. Он также хотел попросить её отпустить его, но не сделал ни того ни другого, а вместо этого произнёс:
— В сельди много мелких косточек, поэтому вам лучше заказать пикшу, мэм.
— Ты так мило за мной ухаживаешь, — прощебетала она, а её муж при этом фыркнул.
Это выглядело крайне неловко, и Редж постарался поскорее отойти от их столика.
Работая, он постоянно поглядывал на двери салона, ожидая появления вчерашней девушки. Ему было любопытно узнать, путешествовала ли она с супругом или, если была не замужем, кто её сопровождал. Дамы её положения никогда не ездили в одиночку. Это элементарно не принято.
В первом классе было полно красивых женщин. Некоторые — в результате всяческих приёмов и ухищрений, но имелись и натуральные красотки. Даже на завтрак они наряжались в дорогие бархат и шелка, отделанные кружевом, и все носили шляпки, украшенные перьями и бантами. В первом классе каждая леди надевала головной убор, выходя ик завтраку, и к обеду, и к ужину. Здесь происходил настоящий показ мод. Флоренс полюбовалась бы на их наряды, подумал он. Ей нравилась красивая одежда. Несколько раз они вместе ходили в универмаг «Тиррелл и Грин», хотя она могла себе позволить лишь изредка купить пару перчаток или меру кружев на фартук.
В половине одиннадцатого завтрак был окончен, но барышня с верхней палубы так и не появилась. Может, она осталась в каюте, а может, позавтракала в каком-нибудь кафе или ресторане а-ля карт. Редж убрал все до единой грязные тарелки и накрыл свой столы для обеда. Тут он поймал взгляд своего друга Джона и, приложив два пальца к губам, дал знать, что будет ждать его внизу на перекур. Джон кивнул, но за одним из его столов припозднились пассажиры, и Редж направился вниз один.
Он заглянул к себе, чтобы прихватить сигареты, и поморщился от смеси сильных запахов. Когда двадцать семь мужиков спят в одном помещении и баня им не светит до самого Нью-Йорка, ситуация усугубляется с каждым днём. На восемьсот с лишним членов экипажа было всего две ванные комнаты, и ещё одна — отдельно для офицеров. Редж распахнул пару иллюминаторов и прижал их металлическими прутами, принесёнными из кладовки. Это должно было помочь. Он взял сигареты и спички и направился в столовую, где, усевшись, принялся ждать друга, чтобы покурить вместе с ним.
Редж не был заядлым курильщиком. Некоторые стюарды то и дело отбегали покурить и становились дёргаными, если подолгу не было возможности отойти. Для Реджа перекур был лишь формальной паузой между дневными обязанностями, поводом вытянуть ноги и пообщаться. Кроме того, он собирал для своих младших братьев сигаретные карточки. Те не простили бы, если бы он перестал курить. Но в принципе он мог бросить в любой момент.
— Никогда не догадаешься, что я видел прошлой ночью! — воскликнул Редж, как только они с Джоном сделали по первой затяжке. — Один из моих клиентов, мистер Грейлинг, обжимался на шлюпочной палубе с девицей вдвое себя моложе, и это в то время, как его жена находилась в каюте двумя палубами ниже.
Джона это не впечатлило.
— Да они это делают направо и налево, — пожал плечами он. — Это у них для нас с тобой другие правила. Кстати, не только мужчины, женщины тоже изменяют.
— Да ладно! — нахмурился Редж.
— Первая жена полковника Астора крутила роман, и об этом знал весь Нью-Йорк. Говорят, что их дочка на самом деле не от него. Теперь он развёлся и снова женился. На него все показывают пальцем и твердят, что ему не следовало жениться во второй раз. Но если хочешь знать, что я думаю, так первая его жена во всём и виновата.
Редж что-то слышал об этом, но не придал значения.
— Они ведь сидят за твоими столиками? — спросил он. — Что ты думаешь о его новой супруге?
Джон наморщил нос и призадумался.
— Смахивает на мышку, — определил он наконец. — Зато позволяет ему командовать. Эта не сбежит с любовником, она не такая, как предыдущая. Да только она уж больно молодая. Я слышал, ей восемнадцать, а ему почти пятьдесят. Не понимаю, чего ради юная девица пошла на такой брак.
Джон закатил глаза:
— Ради ста миллионов долларов я бы сам на нём женился.
— Боюсь, ты не в его вкусе.
Джону не светило стать победителем конкурса красоты, но, несмотря на это, он был чертовски обаятельным.
* * *
Они подружились во время первого рейса Реджа, когда парни решили над ним подшутить. Его смена началась в пять утра, а до каюты он добрался только поздно вечером и был почти в полубессознательном состоянии от усталости, мечтая сразу упасть на койку. Однако, переступив порог и услышав смешки, сразу почуял неладное. Так и есть: между его и верхней койкой был втиснут какой-то металлический предмет. Это оказалась тележка для десертов — пяти футов в длину и двух в ширину, которая весила целую тонну.
— Сволочи! — ругнулся Редж, и вся каюта взорвалась хохотом. Он ухватился за ручку тележки, пытаясь выдернуть её. Напрасно. Тележка прочно застряла между койками и никак не поддавалась. — Чёрт вас побери, просто не могу поверить!
— Давай помогу, парень. — Джон подскочил с другой стороны койки и начал толкать, в то время как Редж тянул тележку на себя.
Вскоре она стояла на полу.
— Спасибо, приятель, — кивнул ему Редж, и с того момента зародилась их дружба.
Во время рейсов они прикрывали друг друга и вместе отбивались, когда их товариши начинали дурить. На судне они были как братья.
Редж рассчитывал, что Джон посоветует ему, как поступить в свете того, что он узнал про мистера Грейлинга, и в особенности подскажет, надо ли предпринимать какие-либо действия в связи с этим.
— Ты бы видел девицу, которая была с ним на палубе, — делился он впечатлениями. — Барышня высшей пробы. Я тебе покажу её за обедом. Но как-то всё не понятно…
Позже он вдруг вспомнил, что забыл рассказать другу про выброшенную шубу. В некотором смысле, это был самый странный эпизод во всей истории. Редж подумал, что Джон обязательно должен о нём знать.
Глава 6
После завтрака, выйдя на променад, Маргарет Грейлинг отыскала на палубе шезлонг. Она сидела, глядя на океан, а в горле у неё стоял ком, и глаза застилали слёзы. С самого начал плавания её муж был особенно невыносим. Его отношение к ней никогда нельзя было назвать тёплым, но до сих пор Джордж мог проявить грубость, только когда они оставались наедине. Он не позволял себе неуважительного тона в её адрес в присутствии прислуги в их доме на Мэдисон-авеню, но его не остановило, что на «Титанике» рядом оказался официант и вокруг сидели представители высшего общества Нью-Йорка, которые, несомненно, всё слышали.
Когда они оказывались один на один, Джордж продолжал требовать от неё развод, но сама мысль об этом казалась Маргарет кощунственной. Это было против всех религиозных принципов, столь дорогих её сердцу. Их венчали перед лицом Господа, и священник ясно произнёс: «То, что соединил Господь, никто из людей разъединить не может». Как же она может нарушить Божью заповедь?
Джордж не разделял её убеждений и, очевидно, думал, что её беспокоит общественное мнение. В 1912 году развод был событием скандального характера, и обе стороны подвергались остракизму[5], независимо от степени виновности. Маргарет никогда не придавала большого значения тому, что о ней говорили. Она не была вовлечена в сложную систему социальных отношений, которые диктовали, на какие приёмы и обеды вас приглашают, в какой ложе вы должны сидеть в театре и кто из дам оставляет свои визитные карточки у вас под дверью. Лет семь назад, после трагедии, которая расколола надвое её жизнь, она почти перестала появляться в обществе.