— Я вот что нашёл, — сказал он, протягивая Фреду куклу. — Могла она принадлежать дочери Грейдингов?
Глаза у Фреда расширились:
— О чёрт! Я должен был давным-давно выбросить все вещи Алисы.
— Алиса? Так её звали?
Фред огляделся, не подслушивает ли их кто-нибудь.
— Да. Такая красотка была. Семь лет прошло с её смерти, а они так и не пришли в себя.
Редж почувствовал, как, несмотря на жару, по коже побежали мурашки. Он вспомнил грусть в глазах миссис Грейлинг, причиной которой считал её разваливающийся брак.
— А что произошло?
— Её унесла скарлатина. Мистер Грейлинг не выносит, когда о дочери говорят в его присутствии. Слава богу, что куклу нашёл ты, а не он сам, иначе не было бы конца упрёкам.
— Во сколько лет умерла девочка?
— В семнадцать. Она пошла не в отца, а в мать, такая же красавица и умница, — добавил он в сторону. — Эта мисс Гамильтон училась с ней в школе. Приезжала сюда отдыхать однажды летом.
— Мисс Гамильтон! — изумился Редж. — Так она друг семьи?
— Так точно. Все называли её Ви. Она была такая заносчивая, скажу я тебе. И с тех пор ничуть не изменилась.
— А вы уверены, что это та самая девушка, ведь столько лет прошло.
— Им обеим было по шестнадцать, они всё время смеялись, бегали по пляжу или сидели на веранде, причёсывали волосы и сушили их после купания. Это было за год до смерти Алисы.
«То есть мисс Гамильтон сейчас двадцать четыре года», — высчитал Редж. Старше, чем он предполагал. Ей давно пора замуж. Многие сочли бы её засидевшейся в девицах.
— И зачем она приехала сюда с мистером Грейлингом? Странно… Вернуться туда, где девочкой гостила у подруги…
Фред потёр себе нос.
— За долгие годы я научился не вникать в мотивы поступков аристократов. Они этого не любят, и до добра это не доведёт. У меня-то есть мнение насчёт всего, что тут происходит, да ты и сам кое о чём догадываешься… — Он подмигнул Реджу. — Но мы промолчим об этом, да?
Редж был разочарован. Ему бы очень хотелось услышать, что думает Фред. Он положил тряпичную куклу в мусорный бак и, взяв бидон с лобстерами, вернулся к Альфонсу. Ситуация в доме казалась более чем странной. Как мог мистер Грейлинг завести роман с подругой дочери? Это же почти инцест.
У Альфонса в котле уже кипела вода. Он по одному брал лобстеров и, избегая грозных клешнёй, запускал их головой вперёд в кипяток. Лобстеры не оставляли попыток сбежать, отчаянно размахивая хвостами, но Альфонс всякий раз плотно закрывал крышку, перед тем как извлечь из бидона следующее ракообразное. Реджу всё это не понравилось, однако он решил, что попробует лобстеров, если их предложат персоналу.
Он направился в гостиную, чтобы пригласить мистера Грейлинга и мисс Гамильтон на ужин, и подслушал, как они ссорились.
— Может быть, как ты говоришь, это и самое великолепное ожерелье на свете, но оно не может столько стоить! — строго выговаривал мистер Грейлинг. — Представь себе, любой рабочий может с комфортом прожить на пятьсот долларов целый год.
Редж кашлянул и постучал в дверь:
— Сэр, мисс, ужин подан.
— Мы сейчас идём.
Здесь приходилось уживаться на меньшей территории, чем на Мэдисон-авеню, и перегородки тут были тоньше, поэтому Реджу было слышно, как они продолжали препираться за ужином. Её знакомые вознамерились арендовать прогулочную яхту, и она хотела, чтобы в сентябре они вместе отправились с теми в круиз по Средиземному морю. Мистер Грейлинг, в свою очередь, напомнил ей, что прошло всего пять месяцев после смерти его жены, и он пока ещё не может позволить себе появляться на публике с другой женщиной. Кроме того, у него дела. Мисс Гамильтон заявила, что умрёт со скуки, если ей придётся задержаться на побережье дольше чем на несколько недель, но и возвращаться в городское пекло она тоже не желает. Что она, по его мнению, должна делать? Они замолкали всякий раз, когда Редж вносил очередное блюдо, и возобновляли свой спор, как только за ним закрывалась дверь. Им было невдомёк, что он всё равно всё слышит.
Когда персонал пригласили на ужин, Редж с удовлетворением увидел, что каждому досталось по половине лобстера, сдобренного соусом Альфонса. Он откусил кусочек нежного мяса. Слегка сладкое, но с солью, оно было божественно.
— Очень вкусно, — сказал он Альфонсу.
— Разумеется, — согласился француз тоном, подразумевающим: иначе и быть не может.
Глава 63
Джульетте давно пришлось распрощаться с корсетом. Её талия исчезла окончательно, а живот выпячивался так, словно она засунула под платье подушку.
— Будет девочка, — сказала ей Эдна. — Я всегда определяю по животу. Когда мальчик, живот круглее и ниже. Я ещё никогда не ошибалась.
Джульетта чувствовала, как живое существо двигается внутри неё, и не переставала изумляться, каким образом из её клеток развивается новая жизнь. Тяжёлый живот замедлял её движения и вызывал боли в спине. По ночам она спала плохо: было жарко, и ребёнок брыкался. Она всё больше задумывалась о маленьком человечке, у которого появлялись и формировались пальчики на руках и ногах, внутренние органы, кости… Каким будет этот малыш? На кого он будет похож?
— Об этом лучше не думать, — советовала ей мать. — А то, когда придёт время, тебе трудно будет его отдать. Я бабушка, и то знаю, что для меня это станет большой потерей, а уж тебе как матери будет ещё хуже.
Джульетта не знала, чем себя занять. Каждое утро она отправлялась на прогулку в поля, лежавшие вокруг дома, стараясь опередить наступление палящей жары. Потом завтракала на веранде и просматривала газету, которую ежедневно привозил шофёр. Если читать от корки до корки, включая спортивные и деловые новости, то на это может уйти весь остаток утра.
После обеда она принималась писать письмо Роберту, деоая при этом по нескольку черновиков, чтобы добиться лёгкости стиля. Весточки от него приходили обычно к полуденному чаю, и она старательно отвечала на все вопросы, прежде чем отослать шофёра с тщательно отредактированным ответом. Чаще всего письмо доходило за четыре дня, но были и такие мучительные дни, когда почты не было вообще, но зато назавтра она получала сразу два послания.
Джульетта завидовала жизни, которую вёл Роберт. Он встречался с интересными людьми, заезжал в свой клуб и пропускал по бокалу вина с приятелями, мог ужинать в лучших ресторанах Нью-Йорка. Она же видела только мать, Эдну, шофёра да ещё время от времени врача. Роберт жаловался на жуткую июльскую жару, стоявшую в городе, и тосковал по жене. Однако Джульетта понимала, что между тем, как скучал по ней он и как скучала по нему она, была большая разница. Его жизнь была наполненной, а ей только и оставалось, что скучать. Она страдала от полного одиночества, ощущая себя точно в глубокой пустой пещере. Иногда, слоняясь из комнаты в комнату, она опасалась, что вот-вот сойдёт с ума от желания увидеть его.
Но в один прекрасный день Джульетта увидела в колонке светских новостей своё имя. Оно словно магнитом притянуло её взгляд: «Леди Мейсон-Паркер следует сократить своё отсутствие и поспешить к своему жениху, мистеру Роберту Грэму. Вчера его видели на ипподроме в Пафкипси под руку с очаровательной молодой актрисой. Они не отходили друг от друга…»
Захлестнувшая её боль была такой острой, словно ей в грудь вонзили кинжал.
— Нет! — Она закричала так громко, что прибежала мать.
— Что случилось, дорогая?!
Джульетта, держась за горло, протянула ей газету, указывая на возмутительный абзац.
Та прочитала и расстроилась.
— Я не верю! — воскликнула миссис Мейсон-Паркер. — Я уже всё распланировала. Заказала церковь, составила список гостей…
— Замолчи! — Голос у Джульетты сорвался. Она вскочила и кинулась на улицу, к клумбе с цветами, туда, откуда не будет слышно причитаний матери. Она не выдержит, если та произнесёт ещё хоть слово.
«Кто такая эта актриска? — думала Джульетта. — Роберт никогда не упоминал никаких актрис. Может быть, он познакомился с ней в театре? Но почему тогда не написал про неё?»
Джульетта шла вдоль клумбы к забору, раздираемая такими муками ревности, каких не испытывала ещё ни разу в жизни. В детстве она ревновала своего брата, потому что тому позволялось делать то, что запрещалось ей, а также потому, что однажды тот унаследует родовое поместье, но это было ничто по сравнению с почти физической болью, которую она ощущала теперь, представляя, как другая женщина целует Роберта или лежит в его объятиях. Джульетте хотелось поскорей вернуться в город и, встретившись с ним, заставить поклясться, что она — единственная женщина, с которой он занимался любовью. Вот бы ребёнок родился поскорей! А лучше прямо сейчас!
Внезапно Джульетта подхватила юбки и, перебравшись через забор, во весь опор помчалась через поле. Краем глаза она видела, как мать машет ей, призывая вернуться, но девушка продолжала бежать. Она перепрыгивала через камни, огибала деревья и всё бежала, не останавливаясь, под палящим полуденным солнцем. В глубине души Джульетта надеялась, что такая сверхнагрузка вызовет роды и поможет избавиться от ребёнка. И неважно, что тот ещё слишком мал, чтобы выжить. Она начала задыхаться и, почувствовав острую боль в боку, остановилась, согнувшись пополам. Может, начались роды? Но, скорей всего, это что-то другое. Она села поддеревом, прислонившись спиной к стволу.
Неужели Роберту надоело её ждать и у него иссякло терпение? Или он был в душе Дон Жуаном, которому нужно флиртовать сразу с несколькими женщинами? В конце концов, они познакомились всего три месяца назад, и он даже не успел представить её своим друзьям. А может, в Нью-Йорке такой стиль поведения считается нормой? Но как же это не похоже на человека, которого она полюбила! Её Роберт был благородным и честным — насколько она могла судить.
Роберт прочитает газету, решила Джульетта, и если не заметит статью сам, то кто-нибудь обязательно ему покажет. «Он знает, что я читаю эту газету, так что наверняка тут же пришлёт телеграмму, и недоразумение разъяснится», — рассуждала она. Джульетта пыталась прикинуть, сколько времени будет идти до них телеграмма, посланная из Нью-Йорка. Получалось, что её успеют доставить к обеду. Что ж, она подождёт.