Пляшущий огонек заливал дрожащим светом его убогую камеру с потеками и плесенью на каменных стенах, толстого, похожего на кабана тюремщика и самого Тося, оборванного, побитого и дрожащего от холода. Скрючившись, чтобы не тревожить левый бок, по которому ему на прошлом допросе неудачно попали ногой, пленный некромант кое-как поднялся на ноги.
— Ну что, живой? — ухмылка на роже тюремщика была похожа на черную пропасть. — Пошли, братья ждут!
Тюремщик сделал шаг в сторону, давая узнику дорогу, и Тось, сжимая зубы, чтобы не застонать от боли в ступне, которую ему на прошлом допросе чуть не раздавили ножкой от стула, пошел к дверям. Все, как всегда. Хотя по его подсчетам прошло не слишком много времени, ему казалось, что он здесь уже целую вечность. Он понятия не имел, какое сегодня число. Время в его камере определить было невозможно, поскольку в ней не было ни одного окна. Даже сейчас Тось не представлял, день на улице или ночь. В коридорах, в которых строители тоже поскупились на окна, стояла вязкая, густая темнота, которую чуть-чуть распугивал огонек от свечи тюремщика. Тось не надеялся увидеть дневной свет и в допросной, где его избивали и изводили каверзными вопросами. Там окон тоже не было.
Тось споткнулся, неудачно подвернул больную ногу и чуть не свалился на пол. Рука тюремщика тут же схватила его за воротник, вздергивая вверх.
— Что больно? — насмешливо спросил голос за спиной Тося. — Ножка болит, да? Таких сволочей, как ты, надо на колбасу пускать. Чтоб неповадно было из дочек Ани шлюх делать!
Тось ничего не ответил. Изо всех постарался выпрямиться и пошел дальше. Он давно подозревал, что били его в основном из-за Миры. Хотя он сразу честно признался во всем, что с ней связано. И в том, что заманил, и в том, что хотел переспать. На глупейший вопрос — зачем? Отвечал: чтобы жениться. Ему не верили, но Тосю было плевать. Он и сам не знал, правда это или ложь. Единственное, в чем он был убежден, так это в том, что даже после этой некрасивой истории он Мире все равно небезразличен. Иначе она давно бы его утопила. А поскольку он еще жив, значит…. Тося даже начала мучить совесть за то, как он с ней поступил, а главное за последние слова, которые ей сказал.
Тут его грубо втолкнули в какое-то незнакомое помещение, и Тось перестал думать о Мире. Комната была не похожа на допросную, куда его приводили раньше. Она была гораздо больше, мрачнее, и вся заставлена непонятными механизмами.
— Заключенный доставлен! — бодро отрапортовал тюремщик нескольким фигурам в темных одеяниях, сидевшим за длинным столом у одной из стен.
Одна из фигур властным мановением сделала знак тюремщику, и он быстро вышел и закрыл за собой дверь. После этого все внимание присутствующих обратилось на Тося.
— Садитесь, подозреваемый! — выдержав небольшую паузу, приказал тот, кто отпустил тюремщика.
Подхромав к стоящему посреди комнаты одинокому стулу, Тось с облегчением опустился на него. Нога после того, как он ею споткнулся, разболелась зверски.
— Ваше имя? — спросил третий слева.
Всего их было семеро, но одеты они были одинаково, а лица у всех прикрыты капюшонами, и Тосю было казалось, что с ним разговаривают призраки. Он даже не знал, есть ли среди них те, кто допрашивал его раньше.
— Я уже называл, — ответил Тось, отказываясь отвечать на бессмысленные вопросы.
Сидящие за столом замерли.
— Ваше имя? — снова повторил третий слева.
Тось вздохнул. Такая история происходила каждый раз.
— Антосий.
— Откуда вы родом?
— Из Старицы, — привычно соврал Тось. Они с Денитием проезжали через это село. Там почти все население за несколько дней вымерло от неизвестной хвори. Тось видел, как на двух телегах вывозили выживших, в основном это были глубокие старики и малые дети.
— Это ложь, — спокойно сказал третий слева. — Мы проверили ваши слова. По утверждению выживших после чумы сельчан, у них не было никого с таким именем и приметами. Повторяю вопрос. Откуда вы родом?
У Тося по спине побежали мурашки.
— Из Старицы, — твердо произнес он. — Произошла ошибка, проверьте еще раз!
— Хорошо, — согласился третий слева. — Назовите имена своих родителей, мы наведем справки о них.
— Марий и Фелисия, — брякнул Тось первое, что пришло на ум. Мельком удивился, что в такой момент в памяти всплыло имя отцовской возлюбленной.
Третий слева взял со стола какую-то бумагу.
— Таких имен нет в списке, — спокойно произнес он. — Повторяю, вы лжете. Отвечайте правду. Откуда вы родом?
— Из Старицы, — с ненавистью ответил Тось. — Вы нарочно стараетесь меня запутать, чтобы я начал говорить неправду. Вы мне мстите за то, что я хотел переспать с дочерью Ани. Я давно это понял! Слушайте, я же во всем признался, чего вам еще надо? Хотите судить — судите, хотите отправить за решетку, на каторгу или куда там еще отправляют в таких случаях — отправляйте! Я даже сопротивляться не буду, сам знаю, что заслужил. Чего вы из меня душу вынимаете?
— Мы давали вам шанс во всем признаться, — сказал третий слева.
— В чем — во всем? — уже не сдерживаясь закричал Тось. — В том, о чем я понятия не имею?
Третий слева молча кивнул крайнему справа, и тот встал и подошел к темной нише в углу и за руку вывел оттуда деда Уникия. Старик выглядел очень бледно, весь в трупных пятнах, похоже, беднягу совсем не кормили.
— Где твой хозяин? — громко спросил поднятого крайний справа. Лицо деда Уникия, осветившись радостью, тут же повернулось к Тосю. — Иди к нему! — приказал голос из-под темного капюшона, и дед Уникий энергично направился к своему бывшему ученику.
Тось вскочил со стула, не обращая на боль в раздавленной ступне.
— И что? — истерически завопил он. — Что вы хотите этим сказать? Вы же командуете им, а не я!
— Мы хотим сказать только то, — третий слева спокойно посмотрел на Тося, — что если раньше мы еще сомневались, то теперь твердо уверены.
— Почему? В чем? — Тось решил бороться до конца.
Третий слева посмотрел на него с некоторым сочувствием.
— Уверены в том, что вы — нарушивший несколько законов некромант. А почему? Во-первых, потому, что вы много врете. А во-вторых, на вашего компаньона, господина Зория, этот зомби совершенно не реагировал в течение целой недели. Мы надеялись, что отреагирует, когда проголодается, но… ничего. А вот на вас он отреагировал мгновенно, хотя это и явилось для нас некоторым сюрпризом. Итак, я повторю вопрос, на котором мы остановились. Откуда вы родом?
— Да идите вы! — злобно сплюнул Тось. Пусть делают, что хотят, но признания они от него не дождутся. — И этого с собой заберите! — он начал отступать от надвигающегося на него деда Уникия. Запах от старикана шел такой, что с ног сшибало. — Пошел вон, придурок, не смей ко мне приближаться!
Дед остановился, грустно посмотрел на Тося и спросил голосом, полным скорби и обиды голосом:
— Зачем же ты так, внучек, то есть, хозяин? Они мне обещали, что ты меня покормишь….
Тось замер. Он совсем забыл, что из-за Миры запретил деду говорить, а любое обращение к поднятому, который находится под запретом, воспринимается тем как разрешение почесать языком. С тем кузнецом, дядькой Вахаром, ведь было то же самое!
Тось невольно оглянулся на семерку в темных балахонах. Те перешептывались и выглядели довольно ошарашенными. Вдруг двое из них встали и направились к Тосю, а третий слева поднялся со стула и объявил:
— Поскольку подозреваемый упорствует во лжи, данной мне властью я дозволяю использовать крайние методы допроса! Уведите зомби!
Отчаянно сопротивляющегося Тося подхватили под руки и потащили к одному из механизмов. Молодой некромант завыл в голос, наконец-то сообразив, что этот механизм есть ни что иное, как приспособление для пытки. Его кое-как уложили на какой-то топчан, привязали, затем засунули здоровую ногу Тося в похожую на сапог штуку и начали выворачивать. Тось взвыл теперь уже от боли. Именно в этот момент он окончательно понял, что ему конец. Наверное, от отчаяния его вдруг осенило.
— Мясо! — что есть мочи закричал он смирно стоявшему в сторонке деду Уникию, к которому направлялся один из инквизиторов, чтобы увести. — Вот эти, которые рядом со мной — мясо! Убей и ешь!!!
Дед сорвался с места так, как будто им выстрелили из пращи. С ревом, переходящим в голодное рычание, он набросился на одного из державших Тося инквизиторов и вцепился ему в горло. Тот заорал, но быстро смолк. Послышалось бульканье, которое тут же заглушило громкое чавканье.
— Дурак, сначала остальных убей, потом жри! — снова заорал Тось на непутевого поднятого.
Сам он ухитрился выпростать из веревок руку и выхватить у стоявшего рядом инквизитора, который уже плел какое-то заклинание против деда, висевший за поясом нож. Тот заметил, мигом забыл про заклинание и начал отбирать. Завязалась неравная борьба. Тось так не хотел отдавать нож, что чуть не отрезал себе пальцы, но инквизитор оказался сильнее. Конечно, его же не избивали последние несколько дней. В общем, в результате нож вонзился в Тосев больной бок, и, если бы не дед Уникий, набросившийся на инквизитора сзади, то жизнь молодого некроманта оборвалась бы в этот момент. К счастью, дед Уникий отвлек на себя все внимание, с диким воем разорвав очередное инквизиторское горло.
Оставшиеся инквизиторы на счастье молодого некроманта повели себя гораздо осторожнее своих товарищей. Они не стали бросаться на него, предпочтя заняться упокоением слишком активного зомби. Вытаскивая из раны нож, Тось краем глаза видел, как они бросали в деда Уникия заклинания от которых тот, по идее, должен был загореться, превратиться в глыбу льда, расплющиться в лепешку, растечься слизью и рассыпаться в прах. Правда, заклинания почему-то срабатывали довольно слабо. Дед Уникий отмахивался от файерболов, как от мух, чесался, как блохастый пес, от замораживающих заклинаний, но продолжал довольно успешно избегать упокоения от рук инквизиторов.
Наконец, Тосю удалось перепилить жесткую кожу удавки, она полетела на пол, а остальное было делом техники, которую Тось надеялся больше никогда в своей жизни не применять. Буквально через секунду все четверо оставшихся инквизито