— То есть как? Всегда были и вдруг исчезли? — искренне удивился он.
Профессор поморщился, будто проглотил ложку уксуса, и нервно почесал щеку. Видно было, что хотел сказать что-то еще, но быстро взял себя в руки, и сказал то, что надо:
— Свободный город Тирту выплатит вам компенсацию за нанесенный сегодня моральный ущерб. Также вам предоставляется право жить на территории города, владеть собственностью и вести собственное дело. Если пожелаете, Магический Университет Тирту предоставит вам место преподавателя на кафедре некромантии.
— А?… Чего?…. — Тось был настолько ошарашен, что на время разучился связно выражаться.
— Ну чего вы от меня еще хотите?! — вдруг вспылил профессор. — Чтобы я произнес это вслух? Да, вы выиграли, господин Антосий Черный! Как бы это ни ужасало меня или любого другого жителя города, Тирту признает свое поражение и надеется, что ему не придется за это слишком дорого заплатить! Вы это хотели от меня услышать, господин некромант?! Может, мне добавить еще личные извинения, чтобы вы приняли предложение города и изволили стать его добропорядочным жителем, каковыми является абсолютное большинство людей, его населяющих??
Челюсть Тося захлопнулась с таким громким звуком, что его услышали все присутствующие.
— То есть, — недоброжелательно прищурившись, прошипел бывший некромант, — вы предлагаете мне стать жителем вашего славного города, открыть там свое дело, пойти преподавателем в университет и еще денег за это заплатите?? И это после того, как гнали меня оттуда поганой метлой??
Профессор Карлоний сделал шаг назад.
— Чего вы хотите, господин Антосий? — устало спросил он. — Чтобы свободный город Тирту перед вами извинился? Он извинится. Может, хотите моих личных извинений? Простите меня, пожалуйста, что я принял участие в вашем изгнании из города. Я сделал роковую ошибку, за которую буду корить себя до конца жизни. Потому что, если бы вы остались в городе тогда, то не случилось бы того, что случилось сегодня. Не погибла бы чистая, замечательная девушка, которую я любил как родную дочь. Не было бы явления богини, которое многие, слишком многие, истолковали, как карт-бланш, выданный вам на любые действия. Не покинул бы этот мир еще один прекрасный молодой человек, который имел мужество выйти против вас на бой. И мой благородный друг, эльф великой и добрейшей души, не убил бы своего брата, лишившись одновременно и дара, и родственника, и смысла жизни. Боги видят, как я сожалею, что выступил против вас, господин Антосий! Принимаете ли вы мои извинения?
— Что? — Тося настолько поразило сказанное, что он с трудом соображал. — Эльф убил брата? Он что, с ума сошел? Я здесь не при чем!
Профессор не ответил, молча глядя на Тося. Трое членов Совета стояли за профессорской спиной, усиленно притворяясь деревьями.
Тось резко выдохнул, потер ладонями лицо и повернулся к литераторам.
— Слышали? Они предлагают мне преподавать у них в университете!
Литераторы стояли с деревянными минами и даже не переглянулись.
— Они!! Мне!! ПРЕПОДАВАТЬ!!
Литераторы дружно сделали плавный шаг назад.
— СЕЙЧАС!!! Да чтоб вас!!…
Тось крутанулся к профессору так резко, что черная мантия разлетелась, будто от ветра. Профессор, нервно расчесывающий ладони, тоже сделал шаг назад. Правда, не такой плавный, как литераторы. И чесаться не перестал.
— Нет, профессор!! — выплюнул ему в лицо Тось. — Я не принимаю ваших извинений! Я не пойду жить в ваш демонов город Тирту и не стану преподавать в вашем демоновом университете!! И знаете, почему? Потому что я больше не демонов некромант, ясно?? Эта демонова богиня лишила меня дара, и мне теперь на…ть на ваш университет, и на ваш город, и на вас, профессор!! Мне плевать на дар, но Миру я вам никогда не прощу!! Если бы не ваши уловки, она была бы жива!! Можете звать своих, пускай идут убивать меня, мне плевать! Вы же только на это и способны, жадные тупые уроды! И прекратите чесаться, как демонов шелудивый пес, когда я с вами разговариваю!!…. — Тось вдруг осекся, удивленно уставившись на профессора.
Лицо профессора, как и руки, покрывали красные пятна с коричневыми ободками.
— Твою семерку!… — потрясенно выдохнул Тось.
— Что? — не понял профессор и принялся оглядывать себя.
Увидел пятна на руках, схватился за лицо. Члены Совета сначала бросились к нему, но увидев, во что превратилась кожа их коллеги, дружно вернулись назад.
— Пожалуй, я бы посоветовал вам пока меня не убивать, — медленно проговорил Тось, разглядывая профессорскую физиономию. — Вы случайно не в курсе, как снимать проклятия?
Эпилог
Стук-стук, стук-стук… мерный перестук копыт в предрассветной тишине далеко разносился по округе. Воздух, несмотря на раннюю весну, за ночь остыл настолько, что обжигал ноздри. Всадник, ехавший по дороге, время от времени поправлял капюшон, посильнее натягивая его на голову, и тут же снова прятал руки под плащ. Плащ у него был черный, под цвет лошади, и в темноте они представляли единое целое, эдакого ожившего кентавра из старых сказок.
Но звезды над их головой постепенно бледнели, а небо светлело, и становилось заметно, что всадник сидел на лошади, сильно наклонившись вперед, сгорбившись, как замерзший или очень уставший человек, чего сказочный кентавр, конечно, делать бы не стал.
Дорога за ночь заметно подмерзла, и ехать было проще, чем днем, когда дорога превращалась в грязевое болото. Но не было заметно, чтобы всадник спешил. С такой скоростью он бы вполне мог передвигаться и днем, объезжая все лужи, но почему-то предпочел ночь.
Небо на востоке стало светлеть, когда, поднявшись на очередной холм, всадник увидел справа от дороги небольшую деревушку. Достал карту и чиркнул огнивом, зажигая карманный светильник. Несколько мгновений вглядывался в изрядно помятый листок, потом удовлетворенно спрятал его обратно в карман.
— Кобылий Яр, — тихо сказал он самому себе. — Почти на месте.
Погасил светильник и засунул его в свисавшую с седла сумку. Похлопал по шее коня. Вздохнул.
— Ну что, Ворон, пошли? Немного осталось….
Конь недовольно фыркнул и потряс головой.
— Не хочешь? — по-своему понял его действия всадник. — И я не хочу. Но надо.
Он снова похлопал коня по шее.
— Хорошо тебе, животное, каким родился, таким и умрешь. Черный, значит, черный. А я? Вот кто я теперь, а?
Тось проснулся от стука в окно. Выругавшись на тему: ну кого там еще принесло, мало им, что ли вчера, болтовни было? Почти до полуночи обсуждали, что и где сеять, чтобы следующей зимой с голоду не подохнуть. Чуть не передрались.
Он нехотя поднялся с кровати и пошел открывать, щурясь на яркое весеннее солнце, неприлично щедро швыряющее в окна свои лучи. Нет, ну надо же так светить с утра, аж глазам больно.
Повторившийся стук заставил поторопиться.
— Да иду, иду!…
Он взялся за заледеневшую за ночь щеколду, отодвинул засов и распахнул дверь:
— Ну чего еще?….
И замер, глядя на стоявшего на пороге гостя.
Темная, почти черная кожа, белые волосы и красные, нет, скорее, рубиновые глаза.
Длинные уши.
Эльф? Темный эльф?
Здесь? Откуда?
— Ну, здравствуй… Тось! — прервал затянувшееся молчание гость.
Тось выдохнул сквозь зубы. Если бы не голос, он бы никогда его не узнал.
— Господин Амати! Какими судьбами?
Тот только усмехнулся.
— Пустишь?
Все еще ошарашенный Тось поколебался мгновение, и за это мгновение на лице эльфа мелькнуло такое выражение, что бывший некромант понял, что пустить надо. Он сделал шаг в сторону.
— Проходите!
Тот спокойно прошел мимо бывшего некроманта, заодно оглядывая дом. Тося это сначала несколько смутило, поскольку гордиться в этом смысле ему было особенно нечем. Дом, в который он заселился после отъезда хозяев, был, конечно, крепкий и довольно большой, но что касается порядка и уюта…. В общем, с этим были большие проблемы.
— Чаем напоишь? — не оборачиваясь, спросил эльф.
— А? Чаем? Да, конечно, — Тось отчего-то еще больше смутился. — Тогда надо туда, на кухню.
Через четверть часа они уже сидели за столом, разливая чай в тяжелые глиняные кружки с отбитыми краями, оставшиеся после прежних хозяев. Собственными кружками Тось еще не разжился. Предложить гостю из еды кроме хлеба с маслом тоже было нечего, но здесь Тось уже разозлился на себя за то, что ему не все равно, какое впечатление он производит на Мириного приемного отца, и потому пластал домашний каравай уверенными короткими движениями человека, которому все нипочем.
Впрочем, гостя столь скромный завтрак, похоже, не смутил, он спокойно и сосредоточенно жевал деревенский хлеб, запивая чаем, и изредка бросал взгляды на хозяина дома.
— Ну как ты здесь живешь? — спросил он, когда Тось закончил с нарезкой и уселся напротив него. — Вижу, устроился на новом месте.
— Да уж, на новом, — криво усмехнулся Тось. — Дом только другой, а место… еще помнит меня!
Эльф понимающе глянул на него.
— Тяжело было проклятие снять?
— Да нет, не особо. Труднее было понять, что делать. А снять… Раз и готово! — Тось немного помолчал и снова усмехнулся. — Тяжело было потом, когда увидел, как здесь все стало. Когда народ из щелей полез, думал, кони двину…. Я же не знал, что они тут так… из-за меня…
Эльф внимательно посмотрел на него.
— Знал бы, раньше пришел?
Тось отвернулся и пожал плечами.
— Не знаю. Если бы узнал, когда учился в университете, то, наверное, пришел бы. Потихоньку, чтобы не знал никто. Я бы не поверил, что меня просто так отпустят, после всего. Но сначала, конечно, узнал бы, как проклятия снимаются. А вот когда уже у себя в Черных Прудах жил, то вряд ли. Я тогда злой был, как не знаю кто, мне на всех плевать было. Тогда бы точно не пришел.
Эльф коротко взглянул на него, но развивать тему не стал.
— А сейчас здесь как? Жизнь налаживается?
— Да как сказать, — пожал плечами Тось. — Половина деревни сразу уехала, как только поняли, что их тут ничего не держит. Половина осталась, но такие, которым либо уже все равно, либо смысла нет. Ну, там, бабы с детьми или старики, которые на ладан дышат. Деньги у меня есть, конечно, и довольно много, да и продовольствие нам еще поставляют, обещают кормить до осени, до урожая, то есть. Но этот урожай, его еще вырастить надо. А с кем его тут растить? Нормальных мужиков раз-два и обчелся. Хорошо, хоть литераторы за мной увязались. Они хот