– Мы могли бы устроить свое собственное реалити-шоу.
На экране, куда он смотрит, там даже нет Касси Райт. Там идет промежуточная заставка между двумя эпизодами. Экскаватор ссыпает комья земли в самосвал.
Там, на съемочной площадке, я шагнул вперед – лепестки роз прилипли к моим босым ногам – и встал на колени перед ее огромной, ослепительно-яркой кроватью.
Все, кто был в этой комнате, наблюдали за нами сквозь объективы кинокамер или по видеомониторам. Они слышали наш разговор через наушники.
Я встал на колени перед кроватью, и когда Касси Райт сунула мне в лицо свою грудь, я спросил, узнает ли она меня?
– Соси, – сказала она и потерлась соском о мои губы.
Я спросил, знает ли она, кто я?
И Касси Райт улыбнулась:
– Ты, наверное, тот мальчик из супермаркета, который носит мои пакеты?
Моргая и щурясь на телеэкраны, Дэн Баньян говорит:
– Мы поженимся в Лас-Вегасе. Это будет самым громким событием десятилетия.
Мистер Бакарди кричит в телефон:
– Моим поклонницам не нужны новые лица! Им нужен я!
Я ее сын, сказал я Касси Райт. Тот самый ребенок, которого она отдала на усыновление.
– А я что говорил, – сказал парень, который держал стакан с соком.
Я пришел сюда сегодня, потому что она не отвечала на мои письма.
– Еще один… сколько можно… – пробормотал оператор. Его голос, идущий с той стороны камеры, был приглушен металлом и пластиком. Объектив камеры смотрел мне прямо в лицо. Он был так близко, что я видел свое отражение в изогнутом стекле.
Снято. Записано. Просмотрено. Навсегда.
Когда я открыл рот, чтобы заговорить, Касси сунула мне в рот свой сосок. Мне пришлось отвернуться, чтобы все-таки сказать:
– Нет.
Вкус соли у нее на коже, вкус слюны тех, кто был здесь до меня.
Я сказал:
– Я пришел подарить тебе новую жизнь.
Девушка с секундомером взяла его в руку, большим пальцем нажала на кнопку, которая сверху, и сказала:
– Время пошло.
Ощущение – точно такое же, как от надувной куклы для секса, когда из нее вышел весь воздух. Плоская. Мятая. Я никогда не забуду, как моя приемная мать потрясала розовой сморщенной кожей перед носом у моего приемного отца, а потом они вместе пошли к преподобному Харнеру и все ему рассказали, потрясая все той же розовой оболочкой. Так они превратили мою любовь – мою сокровенную тайну – в то, что я больше всего ненавижу в жизни. Не крошечные шлюхи ручной работы, которым мой приемный отец посвящал свой досуг, не влагалища с вишней в ванильной глазури, которыми моя приемная мать забивала весь холодильник – нет, напоказ была выставлена моя тайна. Почему-то только моя.
То единственное, что дало мне возможность почувствовать себя особенным – теперь это стало моим стыдом.
Чтобы доказать, что я – это я, я показал Касси Райт золотое сердечко, которое мне дал Бранч Бакарди. Размотал цепочку, намотанную на запястье, открыл медальон и показал Касси Райт фотографию младенца внутри. Мою фотографию. Таблетку с цианистым калием я вытряхнул на ладонь и зажал в кулаке.
Касси Райт улыбнулась, глядя на фотографию. Ее лицо сделалось старым – вокруг глаз и рта. Ее губы сжались в тонкую линию, кожа на щеках как будто провисла.
Она спросила:
– Ты где это взял?
Я сказал: Ирвин дал.
И Касси Райт уточнила:
– Эрвин?
Я кивнул. Да.
Она спросила:
– А больше он ничего не давал?
Я сжал кулак еще крепче и покачал головой. Нет.
Я сказал: это я. Младенец на фотографии в медальоне. Я – ее сын.
И Касси Райт вновь улыбнулась.
– Ты только не слишком расстраивайся, малыш, – сказала она, – но мой ребенок, которого я отдала на усыновление, это был никакой не сын. – Она захлопнула золотое сердечко и отобрала у меня медальон вместе с цепочкой. Надела цепочку себе на шею. – Я всем говорила, что у меня мальчик. Но у меня была девочка, дочка…
Секундомер тихо щелкал, отсчитывая мои шестьдесят секунд.
Мое отражение в объективе камеры, оно было так близко, что я разглядел слезинку, скатившуюся у меня по щеке.
– А теперь… – Касси Райт откинула простыню, прикрывавшую ее до пояса, и сказала: – Будь хорошим, послушным мальчиком и уже начинай меня трахать.
Внизу, в подвале, Дэн Баньян говорит:
– А что ты сделал с таблеткой, которая с цианистым калием?
Я не знаю.
Я ее сунул себе в трусы. Которые лежали скомканные на полу. А потом так и оставил ее в трусах. Для сохранности.
Дэн Баньян морщится и говорит:
– И как теперь кто-то возьмет ее в рот, после того, как она побывала в твоих грязных трусах?
– Это цианистый калий! – кричит мистер Бакарди, прижимая телефон к груди. – Из-за капельки пота и смегмы он не станет более ядовитым!
Я трахал Касси Райт жестко и яростно. Ее колено упиралось ей прямо в лицо. А потом я услышал, как девочка с секундомером сказала:
– Все, время вышло.
Но я продолжал ее трахать, перевернув на бок.
Я слышал, как Касси Райт проговорила:
– Этот мальчик сношается так, как будто хочет кому-то что-то доказать.
Я перевернул ее снова и поставил раком. Вцепился обеими руками в ее ягодицы с увядающей дряблой кожей. Я слышал, как Касси Райт крикнула:
– Уберите его с меня!
Кто-то схватил меня сзади. Чьи-то пальцы оторвали мои руки от бедер Касси. Меня оттаскивали от нее, а я по-прежнему двигал бедрами, никак не мог остановиться, а потом мой член все-таки выскользнул из Касси, и из него брызнула белая струя – прямо ей на ягодицы.
А на другом конце этого тела губы Касси Райт произнесли:
– Вы это сняли?
И режиссер сказал:
– Это пойдет на трейлер. – Он отпил апельсиновый сок из стакана, который держал в руках, отпил через соломинку и сказал: – Ты полегче, малыш, а то мы тут утонем.
Касси Райт сказала:
– Вытрите меня кто-нибудь. – По-прежнему стоя на четвереньках, она обернулась ко мне и сказала: – Было приятно с тобой познакомиться, малыш. Продолжай покупать мои фильмы, ага?
Внизу, в подвале, чей-то голос произносит:
– Номер 600? – Молодой женский голос. Девушка с секундомером говорит: – Пожалуйста, пройдите на съемочную площадку.
А мистер Бакарди кричит в телефон:
– Ваше вшивое агентство, оно существует только благодаря мне!
Он идет к лестнице и кричит на ходу:
– Это не деньги, это неуважение!
Я говорю: подождите. Запускаю руку в трусы, шарю рукой между тугой эластичной тканью и липкой сморщенной кожей мошонки. Делаю шаг, второй, третий. Подхожу поближе к мистеру Бакарди, который стоит у подножия лестницы, обернувшись ко мне.
Я говорю: вот, возьмите. Убейте ее, эту суку. Убейте.
– Не надо ее убивать, – говорит Дэн Баньян. – Я собираюсь на ней жениться.
Мистер Бакарди захлопывает крышку на телефоне и говорит:
– Какие-то вшивые двадцать баксов…
Я говорю: все, как вы и планировали. Затрахать ее до смерти.
И роняю таблетку ему на ладонь.
27. Мистер 137
Знаете что? Я еще не женился на Касси Райт, но уже могу стать вдовцом. Я говорю этому мальчику, актеру под номером 72: я тебя очень прошу, пожалуйста. Скажи мне, что это была просто конфетка «M&M». Ну, то, что ты дал Бакарди.
– Цианистый калий, или цианид калия, – говорит девочка-ассистентка и наклоняется, чтобы поднять с пола бумажную салфетку. – В природе содержится в корнях маниоки, многолетнего вечнозеленого растения семейства молочайных, изначально произраставшего в Африке. Применяется в качестве красящего пигмента для изготовления краски «берлинская лазурь» интенсивного ярко-синего цвета. Отсюда название одного из оттенков синего – циановый…
Отсюда же, говорит ассистентка, происходит название «цианоз». Термин для описания синюшного оттенка слизистых и кожных покровов жертв отравления цианистым калием. Смерть наступает мгновенно, надежно и необратимо.
На телеэкранах, подвешенных под потолком по периметру комнаты – пустой гулкой комнаты, где не осталось уже никого, кроме нас троих, – пышногрудая Касси Райт играет строгую медсестру, благочестивую и деспотичную в своем накрахмаленном белом халате и практичных удобных туфлях, добродетельную медсестру, которая дарит свободу и радость пациентам мужской психиатрической клиники, отсасывая у всех и каждого. Классика порно. «Улетный отсос над гнездом кукушки».
Я говорю: обожаю этот фильм.
И актер номер 72 говорит:
– Вы о чем?
Он говорит, этот фильм – ну, тот, что мы смотрим, – он об отважной девчонке, которая мечтала стать подающей в мужской софтбольной команде и добилась-таки своего, отсосав у всех членов команды.
Я щурюсь, приподнимаюсь на цыпочках, всматриваюсь в экран. Одной рукой я по-прежнему крепко держусь за край складного буфетного стола. Это мой якорь. Мой ориентир в темной комнате.
Актер номер 72 говорит:
– Этот фильм называется «Несносные медведи» кончают дружно».
Он говорит:
– Вы что, слепой?
Уже не важно, что сделает Бакарди, даст он Касси таблетку или не даст – это уже не имеет значения, говорит девочка-ассистентка, собирая бумажные стаканчики со стола. Она собирает стаканчики, набивает их смятыми салфетками. Она говорит, что скорее всего один покойник у нас уже есть. Ходячий труп. Который может в любую минуту упасть и уже не подняться. Когда цианид попадает в кровь, объясняет она, он соединяется с атомами железа, содержащегося в цитохромоксидазном комплексе митохондриальной ДНК мышечных клеток. Форма клетки меняется, ткани теряют способность усваивать кислород, переносимый кровью, и организм задыхается. Пораженные клетки, в первую очередь нервной системы и сердца, уже не могут производить энергию.
Я спрашиваю, как нам назвать наше с Касси реалити-шоу. Ну, когда мы с ней поженимся. Может, «Красавица и детективище»?
Девочка-ассистентка собирает пустые пакеты из-под чипсов, сминает их в шуршащие шарики, бросает в черный пакет для мусора. Она говорит: