К моменту получения условного сигнала группа углубилась в леса горного участка неподалеку от Плесецкого перевала — сразу вышли к дороге, где дождались грузовика, посланного за ними. И поехали на сложенной в кузове груде мешков, чувствуя себя просто фон-баронами. Душа Дары была встревожена ожиданием недоброго, но своё дело она исполнила настолько хорошо, насколько вообще была в состоянии. Очень опасных мальчонок и девчушек подготовила.
«Бороться за свое счастье» — столь неординарной задачи наверно не получал ни один агент «под прикрытием» за всю историю. Что реальную, что книжную. И, тем более, обидно было констатировать полный «провал», ввиду очередного, четвертого по счету, исчезновения предмета ухаживаний из поля зрения. Видимо, почувствовал «объект осчастливливания» неуклюжее внимание к своей персоне и решил поберечься.
Впрочем, в этот раз дело не дошло даже до оказания знаков внимания. А вот нечего было скрывать собственную нерешительность и рефлексию под видом «комплексного плана агентурного внедрения». И удивляться тут нечему — известно ведь почему в войсках не любят школьных отличников: — легко щелкающие учебные задачки, они совершенно теряются в реальной нешаблонной обстановке. Как только условия ставятся некорректно, что в реальной жизни происходит постоянно, так и решения перестают находиться.
Подобного рода размышлениями и накручивал себя Вадим перед предстоящим разговором. Деваться ему было некуда — своими силами проблема явно не разрешалась.
— Явился, везунчик. — Буркнул «начальник лагеря», которого все называли почему-то исключительно по отчеству — Фадеич. — Хорошо, что действительно сам пришел, а не принесли. Дошло, значится до тебя, дубоголового, что даже рысенку в собачьей своре не место, а уж «федералу» в лагере Ассамбелеи… Особенно, если принять во внимание, творящееся ныне в городе форменное безобразие. Но силен!
Фадеич сдвинул очки на лоб, внимательно рассматривая стоящее перед ним чудо, а Вадим, стараясь держать взгляд неподвижным а лицо невозмутимым, судорожно припоминал детали и искал выход из ситуации. Боковое зрение давало малоутешительную картинку — затылок прямо-таки чувствовал присутствие за спиной парочки недружелюбно настроенных организмов — а то, что видели глаза прямо перед собой, и вовсе не оставляло никаких шансов — на бедре лагерного бугра висел «медвежий» пистолет. Это чудовищное, под охотничий патрон — порождение кустарного производства — никто из местных на навесит на себя просто ради красоты: если прикрепил к поясу, значит стрелять из него он умеет. Из любого положения, прицельно и навскидку, на звук, а то и вовсе не просыпаясь.
Так что шансов никаких, особенно принимая во внимание, что в одном стволе пуля, а в другом, по местным обычаям, картечь. Остается только поговорить, тем более, что начальство пока не свело разговор к простому: «Руки за голову».
— Да не волнуйся, — Фадеич опустил очки назад, но взгляда не отвел, — никто тебя под замок сажать не собирается. Тем более, что поставил себя ты действительно правильно, да и дело сделал важное. Я, честно говоря, как ситуация под горку пошла, все ждал неприятностей. Так что спасибо — избавил старика от волнений. Но пришел ты вовремя, через два часа будет коптер, так что довезем тебя к своим в целости и сохранности, если глупостей вытворять не будешь. Ну и спасибо тебе за науку — деньгу за труды твои сброшу вечером, не сумлевайся.
Начальство, умостило седалище на стул и потянулось левой рукой к стопке бумаг, видимо считая ситуацию разрешенной, а аудиенцию законченной. Тени за спиной перестали сверлить затылок глазами, но никуда не ушли — похоже, до самого отъезда «общество» ему обеспечено даже в «зеленом домике». Вадим тряхнул головой — за монотонной и дружной жизнью лагеря, перипетии противостояния «ассамблейцев» и «федералов» в городе, где дело дошло уже до строительства баррикад и блокпостов (правда, пока, действительно, без стрельбы), воспринимались скорее как блажь, к жизни отношения не имеющая. А вон оно как повернулось.
— Мне бы с Дарой перед отъездом поговорить. Надо.
Начальство, так и не успев взять бумагу с верха стопки, схватилось обеими руками за голову, одновременно с этим «тени» за спиной неслышно растворились в окружающем пространстве. Как и не было их.
— Что ж ты столько времени муму водил? Эх, молодежь, нашли время сердечные дела решать. Цыц! Сам понимаю, в каком месте вы меня видели с моими советами. Но где я тебе прям щас девку возьму, если нет её?
— Как нет?
— А вот так, на полевом выходе они… — ляпнул Фадеич, и тут же, спохватившись, сердито сверкнул глазами из-под очков. Некоторое время он барабанил пальцами по столу, потом решительно выволок из ящика приличного размера коробку с металлической крышкой. Кажется, из-под чая.
— Решим так. Ты ведь последний отчет написать успел? Не дергайся, я с понятием. Так вот — на марше группу тебе не найти и не перехватить, но точка финиша известна, могу отправить тебя туда — квартирьером. Девочкам после перехода вместо хозработ отдохнуть будет только приятно. Так что решай — если действительно поговорить надо, то все звукозаписывающее-передающее складывай в эту коробочку, поедет она к твоим вместо тебя. А тебя мы, так и быть, подбросим. Не на само место, извини, двести километров потопать придется… Ну, так что?
Оставалось только под насмешливым взглядом действительно сдать спецтехнику, включая пряжку ремня, и радуясь, что среди оставляемого оборудования не было действительно полезных вещей, да топать на посадочную площадку. Времени до «транзита» было едва забежать в столовую за пайком да попрощаться с группой, ставшей за это время родной.
Пузатый грузовой коптер шёл налегке. Слева тянулись золотистые пляжи северного берега Янтарного моря, а справа до самого горизонта расстелилась безбрежная синь.
«Как и обещал куратор, наладили меня местные, как только запахло жареным. По всему получается — вот-вот полыхнёт на планете. Потому и спровадили подальше… хотя, Дара ведь своих птенцов увела не просто так — явно движутся в сторону места будущих событий, — тяжелые мысли ворочались в голове и вызывали холодок внутри. — Мечты ваши, товарищ сержант, о явном противнике, опять не сбылись. Что за игры такие тут ведутся? Почему его руководство сотрудничает с сепаратистами? Которые готовятся к вооружённому конфликту так, словно речь пойдёт об их жизни и смерти?»
Ответов не находилось, картинка не складывалась, и понимание не приходило. А море осталось позади, и теперь под брюхом летательного аппарата скользила бескрайняя степь, по здешнему обычаю называемая прерией. Высокие травы, редкие купы чахлых деревьев, сухие русла между пологих склонов. И множество животных, отлично видных с высоты. Быки, буйволы, антилопы, олени — кого тут только нет! Людей нет. Ни цепочек столбов, ни построек, ни полос грунтовок. Словно и не ступала в эти края нога человека.
— Ну всё, парень, — раздался в наушниках голос пилота, — буду тебя высаживать. Дальше на восток уходить мне не попутно. А тебе вверх по Эолке всего полсотни вёрст до гор осталось.
— Эолки? — вырвался Вадим из своих нелёгких дум. — А где Нифонтовка?
— Севернее осталась. А зачем тебе она? Говорили, что ты до Йориковки добираешься, а вход в ущелье как раз тут. Тебе в аккурат по реке и топать до самого перевала — тут и городской не заплутает. А дальше по ущелью, как по дороге, иди себе, никуда не сворачивая.
Проводив глазами ушедший на юг коптер, Бероев попрыгал, убедившись, что поклажа прилажена на совесть, и повернулся лицом на восток — недалёкие горы вставали там зубастой стеной и манили к себе обещанием тени в своих густых лесах.
«За сегодня не дойду, — подумалось. — Заночую на берегу»
Нескольких часов ходьбы по высокой траве под палящими лучами Гаучо оказалось достаточно для того, чтобы захотелось прохлады. Благо — река рядом. Она тут так вьётся, что никаких ног не хватит следовать всем её загибонам. Да и заросшие берега не обещают удобной дороги. А вот принять ванну — самое то. Забравшись в воду, вяло шевелил ногами, ощущая, как уходит из тела жар, когда почуял звук явно не природного происхождения. Для ясности нырнул — точно, есть! Лодка моторная идёт снизу. Интересные дела! И как же поступить? Спрятаться и пропустить мимо, или напроситься в попутчики? В попутчики хотелось сильнее. А опыт общения с местными, полученный за последние недели, не настраивал на желание избегать с ними встреч.
Оделся без поспешности и дождался, когда из-за поворота покажется довольно ходкое корыто, на корме которого держал румпель подвесного мотора солидный бородач. Приветливо махнул рукой — лодка снизила ход и, повернув, ткнулась носом в берег.
— Доброго здоровьичка. Не подбросите до верховьев?
— И тебе не болеть. Садись впереду, да поехали. До Климентьевой заводи попутно.
Уже усевшись и оттолкнув судно от берега, Вадим вызвал на визоры карту — подходяще получается. Как раз до самого входа в ущелье подвезут.
Зная неразговорчивость местного населения, приготовился молчать. Но, не тут-то было. Мотор работал бесшумно, настолько бесшумно, что, не сиди он в воде, и не услышь работы винта — пропустил бы оказию. А вот попутчик оказался разговоривым.
— Ты, никак, не тутошний, — начал он коротать время в дороге.
— Я вообще с Земли. С начала лета на Прерии. Вадимом меня звать, а по фамилии Бероев.
— А я Кендырь с устья. Всю жисть на реке. Людей вожу, грузы доставляю. Профессия у меня такая — лодочник. Вот сейчас свезу ящики Заклёпу, а от него обратно возьму каменья из гор. Он, Заклёп-то, поделочные кварцы выбирает и посылает в город, а я кажон месяц полную лодку отвожу…
Оставалось задавать заинтересованные вопросы и слушать рассказы о людях, живущих на этой реке. О коровах Кучерявой Таньки, сыре, который делает Амбросим, призовых рогатках, что необычайно ценятся истинными любителями спортивной стрельбы. Не заметил, как и доехали. Пристань — мостки и сарай на берегу. Ещё один бородач, помешивающий варево в котле, ночлег под крышей.