Доулинг ждал их. И едва они прибыли, Дик Чиверс тут же был препровожден в комнату для допросов. На месте, где Дик привык видеть Сэма или Чарлза, восседал Городецкий. Чиверса ввели в комнату, дверь за ним захлопнулась, и взгляд его наткнулся на немигающие, странные глаза незнакомого следователя. Расслабляющая неуверенность овладела им. Казалось, что сидящий перед ним человек просвечивает его насквозь, и просвечивание это ощущалось покалыванием в груди и постепенно нарастающим чувством страха.
Следователь поманил его пальцем, молча показал на стоящий перед столом стул. Дик послушно сел. Не без усилия он оторвал взгляд от лица следователя.
— Смотри на меня, — тихим и каким-то скрипучим голосом потребовал тот.
Дик дернулся и опять уставился ему в лицо.
— Зачем ты убил Кида и Лотти? — тем же тихим и скрипучим голосом спросили его.
— Зачем? — переспросил он испуганно, словно не понимая вопроса.
— Зачем ты убил Стеллу и Киппо? — последовал вопрос.
— Я не убивал их! — выкрикнул Дик.
— Зачем ты хотел убить меня?
Следователь сидел неподвижно, полуприкрытые тяжелыми веками глаза сверлили Чиверса, до которого с трудом начало доходить, кто перед ним. «Полячишка», — подумал было он и тут же вспомнил истерические телефонные выкрики Крюка, пытавшегося объяснить ему, что произошло, в том числе какие-то нелепости про слепоту Мельника.
Чиверсу стало по-настоящему страшно.
— Я не хотел убивать, — простонал он.
— А Валерия и Лео? — словно камни падали вопросы. — А пристреленный тобой Курт Бауэр?
— Я все уже сказал, все написал. — Чиверса била, нервная дрожь.
— Они-то все мертвы. А ты еще жив. — Городецкий ткнул в него пальцем, нацеленным в лоб, и Дик почувствовал жжение над переносицей, испуганно дернулся в сторону, и вдруг ему показалось, что перед ним сидит не человек, а биоробот, если не изготовленный самим Конорсом, то кем-то еще, воспользовавшимся оборудованием, которое оказалось в руках Доулинга. Он дернулся в другую сторону и потерял сознание.
Маккью и Доулинг, имевшие возможность наблюдать эту сцену на телеэкране, отреагировали на увиденное по-разному. Чарлз казался потрясенным не менее Дика, Доулинг скорее восхищенным.
— Ну и черт! — удивленно воскликнул он, не подозревая, что помогает Маккью утвердиться в мысли, что Городецкий если не сам дьявол, то один из ближайших его подручных.
— Что это было, Сэм? — растерянно спросил Чарлз.
— Понятия не имею. Но если бы это был первый допрос, голову даю на отсечение — Чиверс тут же бы раскололся.
Дика отправили в камеру. Городецкий сидел задумавшись. Маккью и Доулинг приглядывались к нему, словно видели впервые.
— Не слишком ли круто, Андрей? — спросил Доулинг.
Вопрос был из тех, что Андрей не любил, — вопрос ни о чем. Он и не думал на него отвечать. Рассеянный взгляд его остановился на Чарлзе.
— Нельзя его отпускать ни на минуту. Типичная предательская душонка, всех заложит и перезаложит. — Андрей встал, чтобы размяться, почувствовав, что устал и хочет спать.
— Да уж, не боец, — подал голос Доулинг.
— Скорее не жилец, — уточнил Андрей.
— Его еще надолго хватит, молод, здоров, чего ему не жить? — Доулинг был настроен оптимистически и, похоже, не понял, что хотел сказать Городецкий своей последней репликой. — Я думаю, его все же можно использовать.
— Можно, если при первой же возможности он не кинется к телефону.
— Я за ним прослежу, — заверил Чарлз, — и почему я должен подставлять под пули своих ребят, а его держать в камере? Все же он офицер-разведчик.
— Не офицер он и не разведчик, а дерьмо, — как-то вяло возразил Андрей. — Я доверяю только профессионалам, мистер Маккью. Он не профессионал.
— Однако ухитрился угробить чуть ли не дюжину людей.
— Где же тут профессионализм? Типичный бандитский вариант. Два и два сложить не смог. И вообще — хватит! Пора с этим делом кончать. Кто, в сущности, нам противостоит? Уголовники, Чарлз, уголовники. И точку в этом деле можно было поставить еще тогда, когда мы с Лоуренсом были в Бостоне.
Это был упрек, который Маккью пришлось проглотить, и он проглотил бы его дважды, потому что прозвучавшее в тираде Андрея словечко «нам» было воспринято им как намек на то, что Городецкий не собирается отказываться от участия в последней операции. Чарлзу непременно хотелось это проверить.
— Вы считаете, что Дик нам больше не нужен? — начал он издалека.
— Нужен.
— В таком-то виде?
— Плевать на вид. Я хочу почувствовать под ногами каждый клочок этой треклятой клиники.
— Так-так, — нахмурился Доулинг. — Назад собрался. Мало тебя там гоняли? И уж извини, без разрешения папы-Монда я тебя никуда не пущу.
Маккью взорвался:
— Сэм, черт тебя подери! С каких это пор ты стал распускать слюни? Мы что, не одно дело делаем? Или я так и буду являться сюда каждые две недели, чтобы разбираться, кто хозяйничает на твоей территории. Пожалуйте-ка и вы ко мне всей командой. Сказано же, — он кивнул на Андрея, — дело надо кончать.
Доулинг рассмеялся:
— О, как ты запел, соловей массачусетский! Может, еще и королевский флот прихватим? Как, Андрей? Не повторить ли нам ради доктора Митаси фолклендский эксперимент?
— Это мысль, — оживляясь, поддержал его Андрей, — вот поймаем еще пару заморских банд, и можно навестить нашего незабвенного Митаси, — глядишь, и Хестера там встретим.
— Какие еще банды? — возмущенно закричал Маккью.
В ответ Городецкий и Доулинг откровенно расхохотались. Маккью обиженно надулся, и Сэм дружески, успокаивающе похлопал его по плечу:
— Все в порядке, Чарлз. Не все же время корчить нам зверские рожи! Смейся, в том числе и над собой, и настроение у тебя всегда будет прекрасным.
Телефонный звонок прервал его. Он по-хозяйски снял трубку. Милена протрещала что-то скороговоркой, и Доулинг повернулся к Андрею.
— Вас, сэр, — сказал он несколько странным тоном, протягивая ему трубку, и быстро включил магнитофон.
— Слушаю. — Андрей полагал, что его искал кто-то наблюдавший за Барри, но совершенно неожиданно по-русски прозвучало:
— Андрей Павлович?
— Он самый. — Услышав русскую речь, Маккью и Доулинг переглянулись.
— Как мой сюрприз? — Голос звучал чуть насмешливо.
— Если речь идет о Чиверсе, спасибо.
— Забавный тип, не так ли?
— Дальше некуда. — Андрею не хотелось форсировать разговор, он вслушивался в голос, пытаясь представить, кому он может принадлежать. Абонент его, похоже, тоже не спешил.
— А я с приветом к вам от Артема Виноградова.
— От Артема Виноградова, — медленно повторил Андрей. — Кто это?
Его абонент рассмеялся:
— По моим представлениям, ваш однокашник по юрфаку.
— Да, вспомнил. Не хотите представиться?
— Если это так важно, можете звать меня Борисом, — он помолчал, — если этого мало, зовите Борей Богдановым.
— Вот оно как! Покойничка вспомянул? В друзья, что ли, метишь, товарищ?
— А ты все такой же зловредный, Андрей Павлович?
— Один к одному. — Городецкий видел, как Доулинг дал команду засечь, откуда ведется разговор.
— Беседу-то нашу записывают? — опять посмеиваясь, спросил «Боря».
— Как водится, сам понимаешь. Только уж извини, Борей я тебя называть не буду.
— Я так и думал. И все же общих знакомых приятно иногда помянуть.
— Слушай, товарищ, может, ты свои благодеяния объяснишь?
— А со мной, Андрей Павлович, надо говорить на «вы». Я — большая шишка.
— Слушаюсь, гражданин начальник.
— Ну и язва же ты, Городецкий.
— Ну уж не настолько, чтобы сразу на «вы» переходить.
— Ладно, я ведь шучу. А Чарлзу передай, что доктор Митаси его надул, а будет здесь топтаться, так он его еще и не так надует. Вот так.
— Слушай, друг, а ты молодец! Может, тебе премию выписать?
— Спасибо. Будешь в России, мы с тобой лучше бутылочку раскатаем. Знаешь где? На Большом проспекте, дом 86. — Это был адрес Артема. — Вопросы есть?
— Есть, да все глупые.
— Глупые ты, знаю, задавать не будешь.
— Не буду, а хочется.
— Все правильно. Ну, до встречи, старик.
— До встречи.
Доулинг выхватил кассету из магнитофона. Моника уже ждала его распоряжений.
— Быстро в шифровальный отдел, — приказал он ей. — Чтобы через десять минут текст был здесь в трех экземплярах. Бегом.
Каблуки Моны застучали по коридору.
— Что это значит, Андрей? — Доулинг и Маккью уставились на Городецкого.
— Значит это следующее, — Андрей не мог сдержать улыбки, которая вопрошающими не была принята, — вам, мистер Маккью, от нашего «русского друга» персональный привет и пожелание вплотную заняться Кадзимо Митаси, которого почему-то нам готовы отдать на съедение и намекают, что если мы тут еще проторчим, то и его не получим.
— Уж кто-кто, а Митаси от меня никуда не денется, — проворчал Маккью, задетый за живое «приветом от русского друга».
— Сэр, — обратился Андрей к Доулингу, — известно ли уже, откуда был сделан звонок?
Доулинга Городецкий таким еще не видел. От простого, казалось бы, вопроса того бросило в краску, и, как это бывает свойственно только рыжим, он буквально запылал.
— Из русского посольства, сэр, — рявкнул он.
Андрей присвистнул.
Чарлз помалкивал, а Сэм, казалось, вот-вот взорвется и сокрушит все вокруг. Набычившись, он смотрел на Городецкого и… постепенно приходил в себя.
— А! — ни к кому не обращаясь, воскликнул он, словно озаренный неожиданной мыслью. — Монд опять прав. Мы тут суетимся, а за нашей спиной кто-то ведет свою игру, да еще и тыкает нас, как котят, в собственное дерьмо. Или я не прав? Да пропади я пропадом, если русские не сидят уже у нас на хвосте!
— Эту глубокую мысль, сэр, можно было высказать сразу после того, как мне в машину сунули Дика Чиверса, — заметил Андрей.
— И ты прав, черт тебя подери! — совершенно другим уже тоном проговорил Доулинг. — И, однако, не умничай. Это урок нам всем — занимайтесь своим делом и не лезьте туда, где промышляют другие ведомства. И к черту политику! Эту шайку, Чарлз, что орудует под руководством Хестера и Митаси, мы обязаны извести под корень. Остальное — не наше дело. Короче, надо собираться в Бостон. И точка.