Тротт решил переменить тактику. Взяв такси, он велел отвезти себя в сторону от центра, где улицы в это время уже пустели и просматривались из конца в конец. Он шел не выбирая маршрута, произвольно сворачивая то в одну, то в другую боковые улицы, осторожно оглядывая их, прислушиваясь. И когда это бесконечное петляние изрядно ему надоело, он опять увидел Городецкого, и опять не сзади, а впереди себя, будто это он, Тротт, искал его и время от времени на него натыкался. Он стоял и смотрел, как метрах в пятидесяти — шестидесяти впереди Городецкий пересекал ту улицу, по которой шел Рольф. Бывший разведчик мог поклясться — кинься он за ним, никого на поперечной улице не увидит.
Начинался какой-то дурной сон, игра без правил, бессмысленная и изнуряющая.
Следующий день Тротт отсиживался в своих апартаментах, часами наблюдая за улицей, пытаясь понять, что за игру затеял с ним Городецкий. Ни наблюдения, ни размышления ничего не дали. Спал он плохо и к утру решил, что отсиживаться дома бессмысленно. Он чувствовал, что Городецкий от него не отстанет, значит, если опасность есть, нужно не прятаться от нее, а идти ей навстречу. Привычек своих он решил не менять. С утра предполагалось потолкаться на бирже, и он решил отправиться туда, а в случае необходимости вести себя так, как того требуют обстоятельства.
Городецкого он заметил в кафе-гриле сидящим боком к окну и поглядывающим на улицу. Видеть Рольфа он не мог, так как бывший разведчик узнал его со спины. Появилась неожиданная возможность последить за ним, и Тротт не мог себе в этом удовольствии отказать. Он отступил назад и выбрал позицию, которая позволяла ему засечь Городецкого в момент выхода из кафе.
Все так и произошло. Друг за другом они шли в людском потоке, и, похоже, Городецкого не интересовало, следит кто-нибудь за ним или нет. И вдруг он обернулся, глянул Тротту в глаза и побежал, но не сломя голову, как бежит испуганный человек, а бодрой трусцой, которая и преследователя заставила перейти на бег. В этом опять была какая-то нелепость. Тротт не мог заставить себя бежать. Он развернулся и демонстративно пошел в другую сторону.
Через полчаса он заметил, что Городецкий вновь за ним следит. И вскоре убедился, что это была уже нормальная слежка. Продолжалась она примерно с час. А потом проклятый полячишка вдруг исчез. Что все это могло означать, бывший разведчик не понимал. Но мысли его теперь постоянно занимало одно — разобраться в нелепейшей ситуации, в силках которой его заставляли трепыхаться. Но что это были за силки? Чего добивается этот псих, не дающий ему покоя? Все это следовало обдумать спокойно и принять наконец какое-то решение.
Мало кто знал, что он мог себе позволить больше, чем позволял. Жизнь полковника Тротта внешне выглядела обыденной и пресной, привычки и пристрастия однообразными. Похоже, Городецкий неплохо их изучил, что и позволяло ему неожиданно настигать полковника то тут, то там. Полковник решил хоть на время избавиться от него.
Тротт вернулся домой, переоделся в один из своих лучших костюмов и на такси отправился в отель «Континенталь», где на шестнадцатом этаже находился один из самых роскошных и дорогих ресторанов Бостона. Позволить себе это мог только человек с весьма тугим кошельком.
Тротт рассчитывал, что здесь его никто не потревожит и в спокойной обстановке все можно будет продумать до конца.
Только он шагнул в зал, метрдотель подплыл к нему, как океанский лайнер.
— Извините, сэр, вы один? — любезно осведомился он.
— Да, — холодно ответил Рольф.
— Я бы предложил вам место у окна. Прекрасный вид на город и залив, относительная изоляция от основного зала.
Полковник кивнул, показывая тем самым, что это его вполне устраивает.
— Какую кухню вы предпочитаете, сэр? — задал следующий вопрос метрдотель.
«Большую и светлую», — хотелось сказать Тротту, но он посчитал, что шутка эта здесь не будет принята.
— Французскую, — солидно произнес он.
Тротт оказался прав — здесь его никто не тревожил. Немногочисленная публика не мешала друг другу. Доверившись во всем официанту, который, похоже, понял, что клиент его человек здесь случайный, полковник размышлял.
Начать следовало с самого неприятного — признать, что полячишке удалось выяснить, кто такой Крюк. Об этом знал только один человек — Мельник. Но он знал и другое — всякий, кто поймет это, должен быть ликвидирован. Беспокоило его и еще одно: почему когда они с Мельником оказались в руках Городецкого, он не передал их полиции или ФБР, с которыми явно был связан? Скорее всего что-то между ними произошло, и Городецкий не захотел сделать им еще один подарок.
Где он пропадал целый год и почему прицепился к Тротту именно сейчас? Появилась возможность продать его полиции подороже? Он мог бы это сделать — не действуя ему на нервы, — как только нашел его. Не сделал, считая видимо, что за Крюком стоит группа. За главаря можно запросить много, за группу вместе с главарем — гораздо больше.
Тротту такой подход к делу был понятен. Мелкая рыбешка, попадавшая в руки полиции, даже словесного портрета так называемого «Крюка» дать не могла, потому что под видом Крюка с ними имели дело разные люди. Он гордился этой своей уловкой, которая каждый раз сбивала полицию с толку. А когда накапливаются нераскрытые дела, да еще связанные с убийством, хочешь не хочешь, а занервничаешь и поневоле станешь щедрым. На эту щедрость, видимо, и рассчитывал полячишка, надеясь один получить все. Цель понятная: каждый зарабатывает как может. Этот, судя по всему, многое может, что и доказал самым фантастическим образом. Сколько ни обсуждали они потом с Мельником, что же произошло с ними на шоссе, вразумительных объяснений случившемуся так и не нашли.
Официант вился вокруг него ужом, надеясь выколотить из него кучу денег, не подозревая, что старается зря. За покой полковник сегодня готов был выложить вдвое и втрое больше.
Начав для аппетита с капли кьянти, он не без удовольствия пробовал подсовываемые ему напитки, вслушиваясь в их романтические названия и медленно хмелея.
Размышления его наконец созрели до решения, и он поманил официанта.
— Откуда я могу позвонить? — поинтересовался он.
— Радиотелефон вас устроит, сэр?
— Давай.
— Одну минуту, сэр…
Когда официант, исполнив просьбу, исчез, полковник набрал нужный номер.
— Узнаешь? — произнес он внятно. — Скоро наведаюсь. С гостем. Дня через три будь готов. Проследи, чтобы посторонних не было. И чтобы на этот раз никаких промашек.
Теперь Городецкий не лез ему на глаза, но, цепляясь, держал плотно. Тротт убедился, что в слежке полячишка не силен. Иногда даже казалось, что он готов пойти на контакт, но чего-то ждет. Здесь уже попахивало шантажом, что устроило бы полковника в высшей степени.
Тротт все чаще уводил его дальше от центра, делая вид, что привык к сыщику и не обращает на него внимания. Обычный на первый взгляд маршрут полковник заканчивал теперь в каком-нибудь небольшом ресторанчике или кафе, постепенно продвигаясь в сторону грузового порта. Иногда, проголодавшись, Городецкий присаживался в том же кафе, и тогда они делали вид, что не знают и не замечают друг друга. Видя, что полячишка сам лезет в капкан, Тротт стал посматривать на него почти дружелюбно, словно повар на облюбованного для жаркого кролика.
Наконец он решил, что время пришло, и коротким звонком дал Мельнику понять — сегодня жди.
Встретить Городецкого должны были в портовом кабаке, расположенном в полуподвальном этаже двухэтажного здания старой постройки. Фасадом и узким сквериком перед ним оно выходило на грузовую дорогу, за которой начинались огороженные сеткой причалы. С противоположной стороны здания скверик превращался в запущенный сад, за ним находилась стоянка машин, а дальше — первые городские кварталы.
Погода стояла скверная. Температура вдруг упала почти до нуля. Временами принимался накрапывать дождь и косо летели редкие снежинки. Тротт явно нагуливал аппетит, боясь, как бы Городецкий не остался ждать его снаружи. Оба тепло одетые, они все же продрогли, и портовый кабак, попавшийся на пути, показался им желанным приютом. Полячишка сунулся в него, и капкан захлопнулся.
Перед зальчиком, где пили и ели, был небольшой холл с раздевалкой, но, кажется, раздеваться здесь никто не собирался. Чтобы попасть в зал, надо было спуститься на три ступеньки, нырнув в клубы дыма и запах спиртного.
Свободных столиков оказалось немного. На Городецкого никто не обратил внимания. Он сел так, чтобы видеть стойку бара и ступеньки, по которым спустился. Крюк, понимая, что теперь он никуда не денется, не спешил. Словно по чьей-то команде, зал постепенно начал пустеть. И когда в нем остались, что называется, свои, Крюк отдернул штору, закрывавшую проход, куда нырял проворный официант, и, в упор глядя на Городецкого, двинулся в его сторону. Следом за ним шел Мельник. В разных концах зала расположились еще пятеро. Крюк сел перед Городецким на проворно отодвинутый Мельником стул.
— Поговорим, — предложил он, пытаясь казаться спокойным, но его состояние выдавал тик, подергивающий нижнюю губу.
— Как разведчик с разведчиком, господин полковник? — усмехаясь, спросил сыщик.
— Я бы на твоем месте не торопил события и воздержался от упоминания имен и званий. — В голосе Крюка прозвучала угроза.
— Тогда мы не поймем друг друга, мистер Тротт, — внятно, словно для публики, проговорил Городецкий, откинувшись на спинку стула.
— Так, — прищурился Крюк, поняв, что торговаться с ним сыщик не намерен, — спешишь влезть в петлю?
— Ты считаешь, что мы поменялись местами? — Сыщик улыбался подозрительно уверенно и нагло, и это начало смущать Рольфа. — Предыдущая наша встреча так тебя ничему и не научила, Крюк?
— Ублюдок, — прошипел тот, вставая и отшвыривая стул, и вдруг замер, увидев направленный ему в живот тяжелый полицейский револьвер, непонятно как оказавшийся в руке сыщика.
— Всем стоять! — приказал Городецкий, медленно поднимаясь.