У насторожился. Он знал, что это означает.
— Они уточнили, каким образом о вас позаботятся?
Вдова достала коричневый конверт. У заглянул в него: пачка американских сотенных банкнот.
— Здесь сто тысяч, оставлены в нашем почтовом ящике. Он потом еще позвонил: проверить, получила ли я их, и сказал, что это мальчикам на учебу.
— Может быть, это собрали его коллеги?
— Нет, я знала всех его коллег. Никакой похоронный подарок не был ни в долларах, ни анонимным.
— Какой-нибудь друг, предпочитающий не светиться?
— Не знаю. Я думала, что знала его, пока не пересчитала эти деньги. Откуда они и что он скрывал от меня? И продолжать ли мне разговаривать с вами?
Кто-то, чью личность У еще не установил, пытался закрыть дверь, которая нужна была У открытой.
У попрощался с вдовой, посоветовав ей использовать деньги — в конце концов, они не краденые. По крайней мере, не она их украла. И безопасности ради пусть не звонит ему, за исключением чрезвычайных ситуаций.
И назад, в кафе Чжу Ли. Папаша обедал внутри. Всю жизнь в компании бандитов и авантюристов, и вот теперь он сидит, окруженный вниманием почтительной дочери.
— Садитесь, инспектор, закажите говядину в соусе из красного вина. И бутылочку красного к нему. Угощаю.
— Ах, что вы, как можно!
Старик опасливо покосился в сторону кухни и понизил голос:
— Дает мне жидкие помои трижды в день. Ну, допустим, давление у меня высокое, сахар высокий. Но какой смысл в жизни, если поесть не можешь по-человечески?
И У повиновался.
— Учти, если мой отец получит хотя бы полкусочка говядины, я тебя на порог больше не пущу! — сказала Чжу Ли, принимая заказ.
Никто не знает отца лучше, чем дочь.
У взял быка за рога:
— Не могли бы вы устроить мне встречу с кем-нибудь из «Семьи»?
Отец Чжу Ли отложил палочки.
— Ты пил чай с четырьмя самыми важными криминальными авторитетами Тайваня. Ты что, не понял намека?
— Я признателен вам за заботу, но мне нужно раскрыть дело.
Теперь палочки были направлены У прямо в лицо.
— Известно ли тебе, почему мы называем палочки для еды «куайцзы»? Банды, знаешь ли, не возникают на ровном месте, не начинают ни с того ни с сего убивать людей. Всё это уходит корнями в историю. Во времена династии Мин север Китая страдал от засухи. Ценой больших затрат был восстановлен Великий канал[20], чтобы доставлять воду и зерно на север, в Пекин. Одних правительственных судов было десять тысяч. Подумай, сколько на них человек команды!
У не вполне понимал, к чему этот урок истории.
— И вот со временем члены экипажей сбились в шайку. Сегодня мы назвали бы их бандой, но это было что-то типа подпольного профсоюза. Канал течет с севера на юг, а товары нужно доставлять с юга на север. Если ветер дул не в том направлении и вода в канале убывала, этим людям приходилось браться за канаты и тащить за собой суда, идя по берегу. Каторжный труд, и когда кто-то умирал, его заворачивали в циновку из травы и хоронили на месте. И если твоя судьба в руках таких богов, ты становишься суеверным, стараешься избегать всего неприятного. Так вот, в древности для палочек использовали иероглиф «чжу» 箸，звучащий как иероглиф «чжу» в слове 停住 一 «стой». Но если останавливается лодка, останавливается и жизнь. Печально, правда? Поэтому название палочек изменили на «куайцзы» 筷子,чтобы было созвучно с 快一«быстро».
— Я не вполне уверен, что пони…
Он положил палочки на стол.
— Если хочешь, чтобы тебе по-прежнему везло… остановись.
— Благодарю вас за предупреждение, но я следователь. Это моя работа. Совесть не позволяет мне разбрасывать деньги порядочных налогоплательщиков, таких как вы.
— Неудивительно, что полицию никто не любит, — сказал отец Чжу Ли, бросив на него свирепый взгляд. — Еще и о моих налогах толкует. Вы меня так до инфаркта доведете.
Чжу Ли принесла мясо в красном винном соусе. На бутылку она наложила вето, но выдала стаканчик за счет заведения:
— Ты не молодеешь, У, полегче с алкоголем.
Он не стал возражать, а с наслаждением приступил к мясу, потихоньку подкладывая кусочки говядины в миску своего компаньона, когда Чжу Ли отвлекалась на других посетителей.
Насытившись, У собрался вернуться в офис. Отец Чжу Ли запретил ему платить; У не соглашался.
— Ну ладно, посмотрим, чем я могу вам помочь, — сказал папаша. — Старики много не стоят, а я рано или поздно все равно умру. Что они мне сделают?
И опять в контору, к почтовому ящику, забитому свежими новостями. Его люди вошли в контакт с пятнадцатью армейскими товарищами Качка, и у каждого одна и та же история: потеряли связь с ним, когда он ушел из армии. Женщина на снимке с Качком и Ай Ли — Ло Фэньин, выпускница офицерской школы, работающая в Министерстве обороны. До нее еще не добрались.
У записал имя. Завтра будет очередная задушевная беседа с Сюном.
Умник во время их запланированного видеочата ничего особого не сообщил; он намеревался вернуться в Тайбэй через день-другой. В конце концов, не мог же он спустить весь командировочный бюджет бюро в самом начале года.
— У тайваньца, который был с Чжоу, когда того убили, английское имя: Питер Шан. Проверь у паспортистов, нет ли там кого с двойной национальностью на это имя. Местные водили меня к нему, да он отказался от встречи. Предоставил справку от врача, что слишком слаб. Прислал двоих законников тратить мое время. А итальянцы решили выкурить Ай Ли наружу — объявили его во общеевропейский розыск. Он не сможет долго прятаться.
Потом была очередь У.
— Я тут немного продвинулся. Татуировка принадлежит некой банде, известной как «Семья», которой лет триста. Го и Качок каким-то образом были с ней связаны. Кто-то, предположительно «Семья», напустил людей запугивать вдову Го. И Ай Ли тоже сирота: похоже, он был усыновлен в обход правил, но никто не может объяснить, как это получилось. Погоди, сообщение от сына…
У проверил телефон и с широкой улыбкой посмотрел в камеру.
— Он что, женится? Ты чему так радуешься?
— Нет, спрашивает, работаем ли мы сегодня вечером над жизнью Ай Ли.
— Надеюсь, он любит тюремную еду; еще чуть-чуть, и я велю арестовать его за препятствование отправлению правосудия.
— Хочет знать, можно ли ему присоединиться.
— Он думает, у нас тут что? Тусовка с ночевкой?
9. Тайбэй, Тайвань
Ай Ли родился в Тайнане в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. Сначала его воспитывали родители: отец Ай Цзысян и мать Чжао Тин. Но отец, летчик-истребитель, разбился, когда мальчику было четыре года. У матери случился нервный срыв, и после нескольких неудачных курсов терапии ее поместили в психиатрический госпиталь. Ли сперва жил у деда по отцовской линии, который, однако, через три месяца умер от болезни. Даже не посоветовавшись с родителями Чжао Тин, социальные службы постановили, что мальчик должен быть усыновлен другом семьи по имени Би Цзуинь.
— Погоди, племянничек. Ты выдумываешь?
— Да нет, конечно, дядюшка, я все это нашел в сети. Они отсканировали кучу рукописных документов. Дело Ай Ли в последний раз обновлялось в тысяча девятьсот девяносто девятом, в год, когда его усыновил Би, и там сказано, что родители неизвестны. Но я посмотрел и более старые дела. Эти было труднее найти, и не думаю, что кто-нибудь ими пользуется. Но я их взломал.
— Взломал? Чем, гвоздодером?
— Умник, дай ему закончить.
Би служил унтер-офицером в авторемонтной службе, никогда не был женат, после армии водил автобусы в Тайнане, затем стал работать механиком, вышел на пенсию в семьдесят один год. Когда ему было пятьдесят восемь, он усыновил Ли. Первые три года за мальчиком присматривала госпожа Линь, соседка, затем Би взял всю заботу на себя. Их совместная с Ли фотография есть в выпускном альбоме начальной школы Ли, с подписью: «Дедуля и я».
Никакой связи между Би и матерью Ай Ли найти не удалось. В тысяча девятьсот девяносто девятом ее выписали из госпиталя, но в том же году она покончила с собой.
После средней школы Ли поступил в Подготовительную школу ВС «Чжунчжэн». Я не особо разбираюсь в этом, не хотел взламывать Министерство обороны.
После «Чжунчжэн» поступил в Военную академию, затем ушел в армию. Вскоре после этого был избран кандидатом для снайперской подготовки, где проявил выдающиеся способности, уступая только Чэнь Личжи по прозвищу Качок.
Инструктор по снайперской стрельбе Хуан Хуа-шэн пишет в характеристике, что Качок был одаренным снайпером, но Ай Ли — более надежным. Он и еще два офицера рекомендовали Ай Ли для отправки в спецучилище разведслужбы. Обычно туда направляют только офицеров, так что это было необычно. И там они, как правило, изучают английский, но Ай Ли был одним из всего лишь двоих студентов, изучавших французский.
— Постой, я думал, что ты не взламывал Министерство обороны. Откуда ты все это взял?
— Я не удержался.
— У, не уверен, что я смогу удержаться от ареста твоего сына. Может, еще и премию за него получу.
— Погоди, пока не арестовывай. Помни, Го Вэйчжун тоже проходил эту учебу. Я проверю, мог ли он там встречаться с Ай Ли.
Ай Ли вышел в отставку в возрасте двадцати восьми лет в звании лейтенанта. Ему пришлось выплачивать расходы на боевую подготовку в Военной академии, поскольку он не отслужил полностью десять лет. Я точно не знаю, сколько, но он все заплатил и уехал в Париж. Есть иммиграционные записи о его выезде с Тайваня.
Следующие сведения из Франции.
Он служил снайпером в Иностранном легионе, был в Кот д’Ивуаре и в Ираке, затем провел шесть месяцев помощником инструктора по снайперской стрельбе на базе в Ниме. Дослужился до капрала. Судя по отзывам, был выдающимся снайпером.
По окончании службы получил французское гражданство. Но не воспользовался ничем из того, что предлагало правительство в отношении образования и трудоустройства. И после этого бесследно исчез.