там?
— Якорь, он ведь моряк?
— Стал бы я такую волну гнать из-за якоря?
— Рыба?
— Это все твой спарринг, У, ты еще мальчишкой себе мозги повредил. Это иероглиф «семья».
У задумчиво уставился на протянутую ему фотографию. На иероглиф Ж не похоже.
— Семья?
— Это иероглиф с гадательных костей, Цзянь-гувэнь[9], ему пара тысяч лет. Это тебе не мой папаша с татуировкой «Бей коммуняк» или твой влюбленный сынок с разбитым сердцем. Я бы и сам ее не распознал, не сподобься я обзавестись некоторыми учеными познаниями.
— Иероглиф с гадательной кости? Как на настоящей гадательной кости? Ты уверен?
— Я-то уверен, и ты уверься, если хочешь. Что касается Цю, то опять же, как предположил знаменитый детектив У: причиной смерти стал выстрел в лоб. В легких нет воды, так что плавать он отправился постмортем.
— Никаких других признаков борьбы?
— Никаких.
— Все очень профессионально. И с каких пор на Тайване появились такие профессиональные киллеры? — У встал, собираясь уйти, все еще бормоча себе под нос.
— Подожди минуту! — позвал его Ян. — Ты разве на пенсию не выходишь?
— Еще десять дней. А у меня пока никаких зацепок, кроме этих двух. Посмотрим, далеко ли я на них уеду.
— Это что ж получается, я помогаю тебе скоротать дни до пенсии?
— Должен признаться, Ян, мне не хотелось бы бросать неоконченное дело.
Уже в дверях Ян снова остановил его.
— Ой, чуть не забыл. На опознании жена Цю сказала что-то о тревожных телефонных звонках.
— Ей угрожали?
— Ему. Он разговаривал на повышенных тонах. Но жене сказал только, что это было начальство.
— Вот это дело. А у Цю, часом, татуировки не было?
— К сожалению, нет.
Его мобильный зазвонил, когда он входил в контору.
— Я здесь! Уже иду.
— Быстрей давай! — заорал Умник.
— Да что за спешка?
— Я еду в аэропорт, в Рим улетаю. Остаешься за главного.
— В Рим? Я не знал, что ты собирался в отпуск.
— Новости не смотришь?
— Нет. Что случилось-то?
— Чжоу Сехэ, правительственный военный советник. Убит в Риме около часа назад.
7. Манарола, Италия
Немного поплутав, к сумеркам Ай Ли был дома в Манароле, небольшом рыбацком городке на Лигурийском море. Манарола — одно из пяти поселений, расположенных в национальном парке «Чинкве-Терре», на извилистом горном побережье к северу от Специи. До него можно добраться или по железной дороге через пробитый сквозь скалы туннель, или по воде, на пароме.
Ай Ли спрыгнул с парома, перекинув через плечо сумку «Адидас». Узкая дорога, высеченная в скале, провела его наверх, в прилепившийся к скале городок. На скамейке у ресторана лежал пузатый мужчина, сотрясая храпом улицу. Ай Ли пнул скамейку.
— Джорджио, подъем. Уже луна взошла.
Это была главная улица городка, со ступенями, сбегающими прямо к вокзалу, и узкими тропинками, ведущими налево к церкви и направо к домам. Он жил на полпути к церкви, расположенной на вершине холма, откуда, далеко внизу, можно было видеть гавань. Ай Ли занимал нижний этаж трехэтажного дома, настолько исхлестанного ветром и изъеденного солью, что он походил на легкие столетнего курильщика. Внутри было помещение не больше двадцати квадратных метров, у двери — сооруженная Ай Ли деревянная стойка, за ней кухня.
Вывески не было, лишь плакат в окне с изображением жарящегося в воке яйца. Кто-то от скуки размалевал яйцо пяти- и шестиугольниками, превратив в футбольный мяч, что привело к неожиданному результату: прохожие останавливались посмотреть, что за ресторация жарит футбольные мячи, и таким образом у Ай Ли появились первые клиенты.
Сидячих мест не было. Он торговал только и исключительно жареным рисом, и только и исключительно на вынос.
Это был Дедулин рецепт. Уволившись из армии, Дедуля стал водить автобусы; если на дорогах бывали пробки, он возвращался поздно, совал Ай Ли галету, чтобы тот не канючил, и неторопливо приступал к делу: ставил на плиту вок; выбирал четыре яйца из холодильника. Нет ничего приятнее для вкусовых рецепторов, чем жареный рис. И его чрезвычайно просто готовить: все, что требуется, чтобы довести это блюдо до совершенства, — немного практики.
Ай Ли уезжал на два дня, и дверь была залеплена записками, в основном с вопросами, когда он вернется. Некоторым старикам было неохота готовить три раза в день, и они весьма полюбили его жареный рис.
— Ай Ли, ты приехал!
Маленький мальчик свесил голову с балкона второго этажа; его ступни цеплялись за перила.
— Слезай, я сделаю тебе жареный рис с яйцом.
Ай Ли поманил мальчика, открывая дверь, и тот плюхнулся рядом с ним.
— Сделай одолжение, достань рис из холодильника.
Ай Ли закинул багаж на антресоли и зажег плиту. Он тоже был голоден.
— Я хочу с креветками!
Джованни жил на втором этаже с бабкой и дедом: обоим под семьдесят, и у них не было сил возиться с девятилетним мальчишкой.
— Нет у нас времени идти покупать креветки. Мы положим в него салями.
Спустя три минуты яйца и рис скакали по тяжелому железному воку, словно опасаясь поджарить себе ноги.
Заказы двухдневной давности все еще висели на вешалке над плитой: одиннадцать штук, из которых пять с креветками и два с салями. Он брал по-божески — пять-восемь евро, и обслуживал честно. Не разбогатеешь, но ему хватало.
Он утверждал, что добавление салями в жаренный с яйцом рис — его собственное изобретение. Здесь, на северо-западном побережье Италии, свинины чашао не достать, а итальянская ветчина для жареного риса не подходит. Тогда он попробовал салями, которую итальянцы обожают. И им понравилось. Свиной жир, плавясь в воке, отдает аромат; а соли в колбасе достаточно, и добавлять не требуется.
Как ни странно, жаждущих подкрепиться туристов не было, и мужчина с мальчиком сидели вдвоем, поедая жареный рис. Довольный Джованни, наевшись, восхищенно поинтересовался:
— Почему ты кладешь туда яйца?
— Данте рассказывал, что однажды, когда он сидел у своей двери, мимо проходил Бог и спросил его, какая еда вкуснее всего. И Данте ответил: яйца. Год спустя Данте снова сидел у своей двери, и Бог снова проходил мимо и спросил: однако, Данте, в каком виде яйца вкуснее всего? И Данте сказал: с солью.
— Не может быть! Чего это Богу задавать такие глупые вопросы?
— Забей. Мораль сей басни такова, что яйца вкусные.
— Но у тебя они жареные, а не соленые.
— Соленые, я добавляю соль, когда жарю.
— Но это не то же самое, это не как у Данте.
— Яйца есть яйца.
Идея создания в деревне лавки, где продают жареный рис, принадлежала Поли. Он сказал, что сейчас в Италии так много азиатских туристов, что он начинает путать ее с Гонконгом, и жареный рис в китайском стиле пойдет нарасхват. А у Ай Ли других идей не было, поэтому он жарил и жарил и удивился, когда посыпались заказы. Ежедневно он продавал десятки порций, а работа с воком укрепляла мускулы.
Дедушка позвал Джованни наверх, и Ай Ли остался один. Он рухнул на матрас и заснул.
Среди ночи он проснулся и спустился с антресолей в поисках воды. Его внимание привлекла едва заметная вспышка на улице, и он подошел к окну, вглядываясь сквозь жарящийся футбольный мяч. На улице никого, никакого освещения, кроме уличных фонарей.
Напившись воды, он стал думать яснее. Что это за свет? Отыскав очки ночного видения, он уселся и замер. Ночь была полна звуков: плохо завернутый кран; стариковский кашель; кто-то, проснувшись от кошмара, встал попить; полуночники, долбящие по клавишам в интернете; скрежет ножек стула по дереву; стук дождя в окно.
И вот опять. Крошечное красное пятнышко.
Лазерный прицел!
Он потянулся за воком поменьше, надел его на ручку швабры и медленно приподнял над стойкой.
Вок покачивался, уравновешиваясь.
Ай Ли стянул с антресолей сумку и собрал М21, затем сел на корточки в углу, не спуская глаз с остановившегося, наконец, вока.
Все было тихо. Веки его опустились, но оружие так и лежало на коленях. Разбудил его прохладный ветерок — Ай Ли оставил открытым вентиляционное отверстие наверху, и от потока воздуха вок начал раскачиваться. Ай Ли протянул руку, чтобы остановить его, но тут внезапно в шею ударила воздушная струя, и вок с грохотом полетел на пол.
Ай Ли бросился вниз вместе с ним, пытаясь поймать вок, чтобы грохот не разбудил соседей.
Винтовку через плечо. Он подтянулся на руках и забрался на антресоли. Пуля ударила в противоположную стену, разбрызгивая штукатурку.
Лавка находилась посреди неширокого, метра в два, переулка. Напротив — еще одно старое трехэтажное здание из кирпича и камня. Слишком близко для таких углов: стрелок находится подальше, на возвышенности. Это может быть только одно место.
Надев очки ночного видения, он протиснулся в маленькое оконце и полез по металлическим ступеням на задней стене дома. В пространство между этим зданием и соседним можно было втиснуть разве что кошку, и то при условии, что она не страдает клаустрофобией. Тут его ни за что не засекут.
Второй этаж занимали Джованни и его старики; они рано ложились. Владелец третьего этажа каждый год в ноябре отправлялся вглубь острова, спасаясь от холодных морских ветров. Карниз черепичной крыши нависал достаточно далеко над стенами и обеспечивал прикрытие. Ай Ли через прицел обшарил возвышенность.
Если подняться на определенное количество ступеней, окажешься у группы старых домов, и во все эти дома он доставлял еду. Его лавку можно разглядеть лишь с верхнего этажа самого западного здания, в ста метрах отсюда.
Ай Ли поднял винтовку, но цель была не видна.
Это, осознал он в холодном поту, больше не его дом. Это поле битвы, которое избрал его враг.
Вернувшись на антресоли, он бросил в сумку несколько вещей и приоткрыл дверь. Еще одна пуля пробила стенку, отчего постель Ай Ли дернулась. Пригнувшись, он выскочил в переулок и ринулся в сторону возвышенности. По ступенькам у него под ногами хлестали пули.