От Павелецкого вокзала до дома километров пять, но Олег так и не освоился с маршрутами городского транспорта, поэтому направился к комбинированной стоянке извозчиков и такси. Однако Стефани отказалась ехать к нему, нежно поцеловала в губы и побежала на трамвай. Жаль, одному в полупустой квартире будет тоска смертная под бубнеж радиоточки. По пути заехал в книжный магазин, где из приемлемого чтива нашлись только «Дон Кихот» и «Жизнь Клима Самгина». Не успел Олег войти в квартиру, как лифт доставил давешнего визитера в гражданском.
– Впредь будь добр перед отъездом сдавать продукты на склад, – не здороваясь, упрекнул он.
– Ко всему должна быть привычка, а мне незачем осваивать роль ответственного квартиросъемщика.
– Это ты зря, квартира остается за тобой, и вернешься сюда не один раз.
– Вы мой новый куратор? – на всякий случай уточнил Олег.
– Да, зови Петром Николаевичем, будем встречаться и там и тут, – выкладывая продукты в холодильник, ответил тот.
– Программу летного дела освоил…
– Обойдемся без доклада, хвалебный рапорт о твоих успехах читал. Улетаешь послезавтра, держи документы и фотографии, форму привезут к вечеру.
Олег закрыл за куратором дверь и развязал тесемочки объемистой папки. Сверху лежала обойма крестов с пояснительной справкой, когда и за что каждый из них был получен. Под ними оказались документы реального Пауля с пачкой фотографий и писем. В другой папке лежали фотографии членов семьи и слуг с именами и краткой характеристикой. Когда Олег добрался до полицейского досье и биографий будущих родственников, то схватился за голову. За сутки невозможно прочитать столько бумаг, тем более запомнить их содержание.
Поразмыслив, начал с наград, их не дают просто так. Воздушные бои и торжество вручения должны навсегда отложиться в памяти. Одновременно разложил фотографии Пауля, где он стоит у самолета среди других пилотов или вместе с техническим персоналом. Судя по реляциям, этот немец был крепким парнем. Самоотверженно прикрывал товарищей, не раз возвращался на аэродром на изувеченном самолете, а порой делал по четыре вылета в день.
Как было обещано, ближе к вечеру привезли форму с полным набором прочей одежды, включая летный комбинезон с утепленной курткой и сапогами на меху. Серийный «Мессершмитт» способен подняться на десять тысяч, а там минус сорок. Вместе с вещами прибыла группа поддержки и после примерки приступила к таинству быстрого обучения. Они не читали бумаги и досье, а рассказывали Олегу его жизнь с успехами и неудачами, победами и поражениями.
Утром пришел Петр Николаевич, и началась стадия знакомства с родителями, родственниками, друзьями и слугами. На столе раскладывали фотографии очередного персонажа, и кто-то, стоя за его спиной, давал характеристику, затем говорил об установившихся взаимоотношениях. Во второй половине дня Олег взмолился:
– Ребята, хватит! В голове каша из имен и школьных проделок!
– Так и должно быть, подобную информацию человек никогда не держит в оперативной памяти, – успокоил один из наставников.
– Не волнуйся, припрет – и вспомнишь, – добавил куратор.
К назначенному времени Олега заботливо одели, сверху накинули длиннополое пальто и отвезли в ангар Центрального аэродрома. Разгоняя пропеллерами снег, самолет взял разбег и нырнул в серые зимние облака.
Олег стоял перед воротами «своего» дома и никак не мог решиться на первый шаг. То, что его признали «отец» с «сестрой», не гарантирует от разоблачения многочисленными родственниками и слугами. Женщина на другой стороне улицы тоже остановилась и принялась его рассматривать. Что-то не так? Вроде обычный офицер в летной куртке и фуражке блинчиком. Это в кино немцы ходят с аэродромом на голове, в реальности военная мода требовала выбросить из тульи пружину и смять бока.
– С возвращением, Пауль! – Женщина приветливо помахала рукой и пошла дальше.
Олег сделал несколько глубоких вдохов и осторожно толкнул калитку. Где-то в доме звякнул колокольчик, и на лестницу вышел старичок. Прихрамывая на обе ноги, он осторожно спустился на дорожку, затем посмотрел на гостя и засеменил навстречу:
– Пауль! Дорогой мой Пауль! Люди! Наш Пауль вернулся!
Из дома высыпали слуги и принялись обнимать и целовать руки, следом выбежала Анели и, растолкав всех, бросилась на шею.
– Ты все вспомнил, да? К тебе вернулась память? Я каждый день за тебя молилась!
– Благодаря тебе, – скованно ответил Олег.
Шумной гурьбой вернулись в дом и сразу направились в комнаты Пауля. Спальня обвешена военными плакатами с мускулистыми рыцарями с мечом и полуголыми девицами с гранатами. В большой комнате центральное место занимал портрет фюрера на фоне пылающего города. С потолка свисали многочисленные шнурочки с моделями различных самолетов, в большинстве фантазийных. Из коридора послышались быстрые шаги, и прислуга поспешно ретировалась.
– Здравствуй, сын! – Герберт ван Абеляр стиснул Олега в объятиях, затем отстранился и деловито спросил: – Память полностью восстановилась?
– Не знаю.
– Где тебя лечили? После исчезновения из госпиталя я поставил на уши всю Германию.
Данный вопрос предусмотрели и придумали безупречную отмазку.
– В Берлине, госпиталь СС, лаборатория доктора Виртса.
Лицо Герберта ван Абеляра исказилось в ужасе, он сел в кресло и дрожащим голосом спросил:
– Электрический шок?
Вместо ответа Олег показал многочисленные красные пятна ожогов. Анели разрыдалась и выбежала из комнаты. После войны принято говорить, что обыватели ничего не знали о чудовищных опытах над людьми. На самом деле знали, ибо «достижения» ученых широко освещались в прессе, а сами «гении» получали правительственные награды. Высшей расе дозволено все, особенно в отношении недочеловеков.
– Когда поедешь к матери?
«Родители» в разводе, мать Пауля в двадцать девятом вступила в НСДРП, затем сошлась с одним из партийных говорунов и подала на развод. Ее муж высоко поднялся, а она сама стала значительной фигурой в иерархии СС. Суд оставил сына отцу, но Пауль навещал мать при каждом удобном случае.
– Никогда, – отрезал Олег.
Внизу зазвенел колокольчик приглашения к обеду, и отец с сыном отправились в столовую. Слуга поставил под правую руку бутылку шнапса с анисом и хрустальную стопку. В ноздри ударил сивушный дух, Олег недовольно поморщился и отодвинул вонючее пойло. Десерт из желе с вишнями и кофейник подали в кабинет Герберта ван Абеляра, что предполагало деловой разговор.
– Ты очень сильно изменился, не куришь, не пьешь, не хочешь видеть мать. Что тебя изменило?
– Война.
– Навоевался? В таком случае посодействую демобилизации, пойдешь учиться в университет.
– Ты ничего не понимаешь. Вскоре школьники и студенты будут защищать руины Берлина. – В слишком длинной фразе проскользнул акцент, и Олег принялся тереть подбородок. – Извини, язык плохо слушается.
– На фронте так плохо? Русские свирепые воины, но отнюдь не кровожадны, особенно к мирному населению.
– Чем закончилась Великая война?[77]
– Конфисковали патенты и научные исследования, из банков изъяли золото, серебро и валюту.
Герберт ван Абеляр поперхнулся кофе и надолго закашлялся. Олег немного подождал и хмуро сказал.
– Поверь, Антанта не опоздает к разделу пирога. На этот раз Германию не только разграбят – разделят на доминионы.
«Отец» залпом допил кофе и тихо заговорил:
– Наш банк выжил за счет маленького филиала в Швейцарии. Ты прав в прогнозах, пора перекачивать деньги.
Затронутая тема предусматривалась в подготовке к внедрению. Разработанный план должен был подтолкнуть Герберта ван Абеляра к мысли отправить сына в Америку. Куратор настоятельно рекомендовал не форсировать события, ибо реальный Пауль никогда не интересовался банковской деятельностью отца. Он бездумно тратил деньги на развлечения и щедро раздавал сиюминутным друзьям.
Олег начал охотиться за юрким кусочком желе, который успешно уклонялся от десертной ложки. Наконец добыча оказалась на языке, и он зажмурился от удовольствия. Продолжить разговор или нет? «Отец» уже отметил изменения в характере и поведении своего «сына». Развитие темы позволит быстрее убраться из этого дома, переход к пассивному выжиданию чреват неприятными сюрпризами. Решив, что оба варианта одинаково опасны, он неспешно заговорил:
– У лишенного памяти человека нет обязательств. Я лежал и слушал радио, которое твердило о лендлизе.
– Лендлиз! – эхом повторил «отец». – Америка соберет все золото земли и сотрет в порошок Германию с Японией!
Олег решил немного подтолкнуть к нужному решению и, словно раздумывая, произнес:
– Бессмысленно ехать беженцем, натурализация растянется на пять лет, и все сладкие кусочки достанутся другим.
– Немцев опустят ниже негров, – поддержал Герберт ван Абеляр. – Добыча достанется рожденным в Штатах.
Они вплотную подошли к главному, Олег решился проявить инициативу:
– Мой отъезд из Рейха ударит по карьере матери, а она отыграется на тебе.
– Замкнутый круг?
– Нет, плен в Северной Африке.
– Ты прав, сын! Ты прав! Эйзенхауэр высадился в Касабланке и скоро ударит в тыл Роммелю.
Американцы высадили войска в нейтральной стране, затем совершили марш через нейтральный Алжир и заставили немцев развернуть армию на запад. Нефть Ливии досталась англичанам.
– Итальянцы едва ли успеют эвакуировать солдат, нам придется вывешивать белый флаг.
Герберт ван Абеляр принялся мерить шагами кабинет, а Олег поддался соблазну выпить еще чашечку кофе. Наконец «отец» успокоился и вернулся в кресло:
– Должно получиться, должно! Через Мексику перекуплю акции небольшой нефтяной компании и оформлю на тебя.
– Я не говорю по-английски, – напомнил Олег.
– Поселишься в Хьюстоне, в Техасе говорят по-испански.
– Туда еще надо добраться, а затем пойти учиться, нефтяник из меня никакой.