«Наши подошли вплотную к Местанову», – подумал я с облегчением.
– Иосиф, видишь скирду соломы у стенки сарая?
– Вижу, а что?
– А ты лучше присмотрись к ней. Мне кажется, что солома шевелится.
– Следи за ней, а я буду смотреть за улицей.
В тот момент когда бойцы батальона Круглова обложили деревню со всех сторон, через наши головы пронеслись одна за другой очереди «катюш». На улицах, в огородах взлетели в воздух копны дыма и огня, разом загорелось несколько домов. Со двора одного горящего дома вырвалась на улицу пара светло-рыжих лошадей, запряженных в пароконные сани; они бешеным галопом понеслись вдоль деревни в нашу сторону. Испуганные взрывами снарядов, лошади усиливали бег, из их больших ноздрей вырывались клубы пара. Они промчались мимо нас напрямик по полю, а когда выбежали на дорогу, послышался взрыв. С пронзительным ржанием лошади взвились на дыбы и рухнули на землю.
– Иосиф, посмотри скорей, скирда соломы ожила!
Из скирды высунулись головы фашистов и тут же разом нырнули в солому. Вдруг скирда поднялась над землею и повернулась на одном месте. Я успел увидеть лишь спину одного из немцев, – и Зина в ту же секунду выстрелила в эту спину. Гитлеровец упал на землю. Еще один немец выскочил из соломы, забежал за угол сарая и, прижимаясь к стенке, стал глядеть в нашу сторону. Перезаряжая винтовку, я думал, что Зина пристрелит фашиста, а она, видимо, ждала, что это сделаю я. Но в это время немец по-своему решил свою судьбу: он сорвал с себя белую маскировочную куртку и, размахивая ею над головой, побежал навстречу советским бойцам.
Бой за последний опорный пункт немцев, прикрывавший подступы с севера к стыку шоссейных дорог Ленинград – Волосово – Кингисепп, разгорался. Гитлеровцы, окруженные со всех сторон в Местанове, дрались с отчаянием обреченных. Они вели пулеметный и минометный огонь из окон и чердаков домов. Повсюду слышались автоматные очереди и винтовочные выстрелы, но бой еще не дошел до рукопашной схватки. Мы стреляли и по окнам, откуда вели огонь станковые и ручные пулеметы немцев. Вдруг Зина дернула меня за руку:
– Видишь немцев? – спросила она. – Да ты куда смотришь? Вон они возле дома, у высокого дерева, с минометом возятся.
Я едва разглядел минометчиков, как Зина выстрелила. Один немец упал на бок, два мигом скрылись за углом.
– Так-то лучше! Вздумали на моих глазах с минометом крутиться! – сказала Зина, перезаряжая винтовку.
И тут, как назло, повалил крупный снег. Он мешал видеть, что враг намеревается делать на улицах деревни.
– Иосиф, надо менять позиции, ничего не видно.
Мы не успели переменить свои позиции, как роты батальона Круглова ворвались в опорный пункт немцев. Завязалась рукопашная схватка. Автоматные очереди, разрывы ручных гранат, беспорядочная стрельба из окон, из-за углов домов, сараев, крики убивающих один другого людей…
Я бегом бросился к сараю со скирдой соломы, Зина бежала следом за мной. Откуда-то прострочил пулемет, пули зачокали вокруг, но не задели меня. Добежав до угла сарая, я оглянулся: Зины не было видно.
– Зина! – крикнул я.
Ответа не последовало, и я бросился назад по своему следу. Недалеко от того места, где мы вели стрельбу, я увидел Зину: она лежала на снегу, поджав под себя ноги.
– Зина! Куда ранило? Что с тобой?
Она молчала. Ресницы дрогнули, но глаза не открылись. Румянец на лице поблек, губы сомкнулись. Она была мертва… Сколько я пролежал с ней рядом, уткнувшись лицом в снег, не помню. Я не слышал, когда прозвучал последний выстрел на улицах Местанова. С наступлением сумерек я взял на руки верного боевого друга, прижал к груди, как самое дорогое, – женщину, которую мой осиротевший сын называл мамой, и унес в деревню. На улице меня встретил Найденов. Он молча сдернул с головы ушанку, прикусив губы, и пошел за мной туда, где у палисадника лежали собранные тела наших погибших товарищей. Я положил тело Зины рядом с ними.
Круглов достал из нагрудного кармана ее партийный билет и солдатскую книжку. В ней он нашел залитую кровью фотографию Зинаиды Строевой в военной форме и молча подал мне…
По знакомым местам
Коротки минуты прощания с павшими в бою друзьями. Торопливо обнажив голову, опустившись на колено у братской могилы, украдкой смахнешь ладонью жгучую слезу, кося глаза на запад, и опять шагаешь навстречу новым боям.
Батальон майора Круглова задержался в освобожденном Местанове, поджидая подхода остальных батальонов 602-го полка. Ночевали мы в полуразрушенных домах, сараях… А на заре 27 января мы снялись с места и в стремительном броске перерезали шоссейную дорогу Ленинград – Кингисепп в районе Кирковицы. Отбросив гитлеровцев от дороги, мы без передышки преследовали по полю отступавшего врага, и к вечеру вышли на берег реки Сумы. Но передохнуть нам не пришлось. Батальон получил новую задачу: выбить немцев из поселка Кайболово и соединиться с соседними частями, действовавшими вдоль шоссе и железной дороги Котлы – Удосолово. В выполнении этой боевой задачи нас опередили бойцы 2-й ударной армии: до нашего прихода они вышибли немцев из поселка, форсировали реку Суму и уже вели бои за перекресток железной и шоссейной дорог на подступах к населенному пункту Кихтолка.
Проходя по поселку, где только что кипел бой, мы увидели знакомую картину: повсюду валялась изуродованная боевая техника, вражеская и наша, на каждом шагу – трупы солдат. Возле разрушенного дома одиноко стояла женщина с узелком в руках. Глядя на развалины дома, она плакала…
Наш батальон отошел вниз по реке Суме и остановился у ее излучины на опушке леса. Здесь мы могли передохнуть, выпить кружку горячего чая, а если позволят обстоятельства – и вздремнуть часок.
Вдвоем с Найденовым (после смерти Зины он не покидал меня) мы разгребли снег у корней приземистой березы, расстелили плащ-палатку и, укрывшись от ветра, зажгли спиртовку. Сергей открыл банку консервов, нарезал хлеб, достал флягу:
– Осип, надо по чарке выпить, а то внутри все колотится.
– Не хочется, Сережа…
– Ты брось горевать, ведь знаешь – не вернешь.
– Сережа, прошу, не жалей меня. Я сам разберусь…
– А ты не серчай. Весь батальон горюет. Ребята только и говорят о Строевой.
Найденов махнул рукой, налил кружку водки и одним духом выпил ее…
На опушке леса показались Круглов, Романов и капитан-артиллерист. Они вполголоса о чем-то разговаривали.
– С нами завтракать, товарищи командиры! – пригласил их Найденов.
Майор Круглов опустился на корточки возле спиртовки и молча прихлебывал обветренными губами кипяток из кружки, искоса поглядывая на меня. Романов выпил водки и с аппетитом ел бутерброд с колбасой, а артиллерист, сославшись на то, что он уже завтракал, курил, сидя на углу плащ-палатки.
Потом, ломая сучья, по лесу к нам подбежал связной командира полка сержант Базанов. Тяжело дыша, он подал записку Круглову и сказал:
– К немцам подошли свежие танковые и стрелковые части. Ожидается контратака.
Круглов пробежал глазами записку и сказал отрывисто:
– Передайте командиру полка: приказ будет выполнен. Идите.
Виктор Владимирович достал из планшета карту, бережно разложил ее на согнутых коленях и обратился к капитану-артиллеристу.
– Александр Васильевич, махнем на ту сторону реки?
– Можно.
– А сумеешь перебраться с пушками или помочь? Мы будем вас дожидаться вот на этих холмиках. – Круглов ткнул пальцем в карту.
Артиллерист также достал свою карту и пометил на ней холмы на подступах к населенному пункту Кихтолка.
– Через реку, товарищ майор, прошу подсобить перебраться: берега больно крутые да и лед нынче слабый. А там сами управимся.
– Не опоздаете?
– Да что вы, у нас ребята крепкие, успеем!
Капитан ушел, а Круглов обратился к Романову:
– Петр Владимирович, веди своих орлов на помощь артиллеристам, а я с остальными ротами пойду к холмам – догоните.
Мне было неизвестно, какую боевую задачу предстоит выполнить батальону, но я твердо знал: каждый из нас готов выполнить любую. Спустя час дивизион противотанковых пушек уже был переправлен на западный берег реки Сумы. Батальон Круглова, перейдя реку, продвигался развернутым строем. Справа от нас за лесом слышались разрывы снарядов и частая ружейно-пулеметная стрельба. Слева – ни единого звука, впереди – полная неизвестность. Шли мы с большой осторожностью, ожидая нападения противника. Обогнув излучину реки, мы остановились у подножия возвышенности, ожидая возвращения разведки. Бойцы быстро зарылись в снег, укрываясь от ветра и глаз противника. Круглов сидел на снегу в двух метрах от Найденова и меня, опершись плечом об острый край камня. Он смотрел в бинокль в сторону моста через Суму.
Возвышенность оказалась не занятой немцами. Мы быстро взобрались на нее и очутились в непосредственной близости от грунтовой дороги, идущей вдоль железнодорожного полотна Котлы – Веймарн.
Найденов и я облюбовали для себя местечко на склоне небольшого овражка, у корней высокого тополя. Отсюда мы вели наблюдение за грунтовой дорогой и участком шоссейки на подходе к мосту через реку Суму.
– Осип, ты эту местность знаешь?
– Еще бы не знать! Эти места никогда не забудутся. Здесь могилы боевых друзей, павших еще в 41-м.
– Да… А куда идет этот большак и железная дорога?
– В Кингисепп.
– До города еще далеко?
– Километров 10–15.
– Скоро доберемся.
– Как сказать, – послышался голос Гаврилы, пулемет которого находился от нас метрах в пяти, в снежном окопе.
– Эти слова «как сказать» ты, Гаврила, забудь, – сердито прошипел Сергей. – Раз пошли, значит, дойдем не только до Кингисеппа, но и до Берлина!
Пулеметчик промолчал, а Найденов, не отрывая глаз от окуляра прицела, локтем толкнул меня:
– Видишь?
– Где? Что?
– Вон на второй сопке – люди в халатах.
– Не стрелять! Нужно выяснить, возможно, там наши.
Солдаты в маскировочных костюмах, с автоматами в руках то терялись из виду в кустарнике, то опять появлялись. Низко пригибаясь, они перебегали от укрытия к укрытию, пробираясь в нашу сторону.