Расстегнув ремень, отогнул край штанов. Дернув посильнее, одной рукой не больно удобно, надорвал шов. Старшина смотрел на меня очень внимательно. Я вынул аккуратно тряпочку с меткой и подал старшине.
– Знаешь, что это такое? – спросил я.
– Догадываюсь, показывали как-то, – кивнул старшина. – Разведка?
– Почти, – уклончиво ответил я и продолжил: – лейтенант Новиков. Там еще сказано о содействии и помощи.
– Товарищ старший политрук, все так и есть, – обратился старшина к командиру.
– Не важно, что там у него написано. О том, что им можно в плен сдаваться, там не указано, – политрук продолжал целиться. – Старшина, я же приказал связать их, я не отменял своего приказа.
– Товарищ старший политрук, свои же? – удивился старшина и не сделал ко мне ни шагу.
– Слушайте, товарищ старший политрук, мои документы вы получили, а теперь предъявите свои. На каком основании вы решили нас задержать?
– На основании того, что ты сдался врагу, – опять затянул свою песню политрук.
Я развел руками. Нет, это не лечится.
– Ну, что ж, давайте тогда собачиться продолжать. Может, выйдет чего из этого.
– Я вас прямо здесь расстреляю и не буду ни с кем собачиться! А ты, старшина, – он повернул голову к седому, – пожалеешь, что не выполнил приказ.
– Да, старшина, жалко мне вас, если приходится с таким идиотом в роли командира служить! – в свою очередь сказал я старшине. А секундой спустя упал на колено. Этот ухарь политрук навскидку выстрелил в меня из пистолета. Так как прицелиться он не посчитал нужным, пуля пролетела, не задев меня, а следующую я уже не дал ему выпустить. Швырнув веревку, которая оставалась у меня в руках, ему в лицо, я рыбкой прыгнул в его сторону. Надо было брать дело в свои руки. Политрук от прилетевшей в него веревки отшатнулся и прозевал момент, когда я оказался рядом с ним. Пробив ему кулаком в грудь, другой рукой вцепился в руку с пистолетом. Пистолет он выронил сразу, так как дышать ему стало тяжело, и думать о другом он явно не спешил. Как ни странно, старшина оказался рядом, но помог он мне, а не своему командиру. На мой вопросительный взгляд ответил просто:
– Ваша тряпочка впечатляет, а его документов я вообще не видел.
– Это как? – спросил я, изумленно глядя на бойца. – Он что, просто представился политруком и начал вас строить?
А дело у них было вообще как в сказке. Неделю назад группа окруженцев из разбитого под Харьковом стрелкового полка встретила в лесу трех человек. Двух рядовых и этого самого политрука. Окруженцами тогда командовал командир роты, капитан Курочкин. Политрук, только появившись, начал показывать свою власть. Люди боялись расправы и были подавлены, слышали уже, как за трусость наказывают. У нас ведь нельзя ни в окружение попасть, ни в плен сдаться. Лучше с голой жопой на танки идти, это поощряется. Политрук подливал масла в огонь, проверял документы, обвинял в трусости. Причем сам никому и никогда своих не показывал. Капитан Курочкин, будучи раненным в руку, как-то странно скончался уже на вторую ночь, и политрук развернулся во всю силу. Дальше стали происходить еще более странные дела. Пробираясь из котла, люди забрели в болото, в глухом лесу было тихо, хоть песни пой. Но вдруг ночью на них вышли немцы, откуда, никто не мог знать. Когда, оторвавшись и зайдя еще глубже в топь, стали осматриваться, не обнаружили одного из бойцов политрука. Решили, что погиб во время атаки немцев. Через три дня пропал и второй, а на четвертый, когда выходили из леса, были атакованы противником. Причем каждый раз кто-нибудь, но замечал, что политрук в стычках не участвует. В итоге из ста сорока человек в живых осталось тридцать шесть. Людям нечего было есть, патронов почти не было, политрук вел и вел их на выход из болот. Они стали подозревать, что что-то не так, но боялись связываться с говнистым политруком. Тот за неделю успел расстрелять, обвиняя в трусости и паникерстве, четверых. Люди после окружения боялись всего, голодные, уставшие, они даже думать не смели о какой-то игре со стороны политрука. Когда решили напасть на егерей, политрук всячески их удерживал, но люди уже не слушали, все тупо хотели есть. Зная, что у немцев всегда есть еда и боеприпасы, они пошли в атаку. Увидев нас, конвоируемых фашистами, политрук и крикнул, только вот, похоже, не нам.
Вечером, когда я закончил с допросом политрука, обсудили дальнейшие перспективы. Мы с Муратом предложили оставшимся в живых окруженцам выходить вместе с нами. А политрук-то оказался не совсем тем, кем представился. Может, и не «Брандербург», но работал по той же схеме. Мурат побеседовал с ним всего двадцать минут, тот выложил весь расклад. Было в их группе одиннадцать рыл, по дороге, а в леса они ушли еще до взятия немцами Харькова, погибли и ушли из отряда, выполняя задание, восемь солдат. Много позже стало известно, что исчезали они не случайно. Каждого политрук отправлял к немцам с заданием. Вот их и щипали всю дорогу.
Кончать политрука мы не стали, хотя после беседы с казахом от него мало что осталось. Да и хрен с ним, выйдем к нашим, нехай с ним особисты разбираются, главное, что вообще взяли его.
По сведениям шпиона-политрука, стало известно, что таких групп, как у него, очень много. Действуют по всем фронтам, в группы собраны прибалты, поляки и даже наши, советские люди. Политрук рассказал, что многие, попавшие в плен в июне-июле сорок первого, изъявили желание служить рейху. Конечно, мы не поверили, что таких было много, но они были, куда уж без этого. Во все времена находились люди, недовольные властью, жизнью, готовые на все ради хорошей жизни. Обещать-то им такую обещали, да вот думаю, вряд ли кто из них что-то получал. Пулю скорее, это более вероятно.
Сам политрук оказался поляком, но всю жизнь прожил в Западной Белорусии, поэтому по-русски чесал лучше нас.
– Слева смотрите, там пулемет у них! – орал Мурат бойцам. Трое солдат, подхватив винтовки и взяв пару гранат каждый, устремились в небольшой овраг на левом фланге. Я лежал в редком кустарнике с биноклем и пытался руководить боем. Да, этого я совсем не умею. Только кажется так, что все очень просто, вроде вон там враг, сейчас мы его задавим. На деле все страшнее, когда рядом с тобой бойцы утыкаются в землю лицом, а ты ни хрена не понимаешь. Командовать сводным отрядом я отказался сразу. Старшина сначала не понимал, вроде я старший по званию. Я объяснил ему все как есть. Сказал, что, несмотря на звание, по общевойсковому-то я капитан, руководить могу только своей группой диверсантов. Позиционная война для меня – темный лес. Старшина оказался понятливым и главное опытным солдатом. Но и ему не приходилось особенно командовать на поле боя.
Мы уже два часа пытаемся отбить атаку фрицев, нас изрядно потрепали, но и немчуры мы накрошили немало. Рация почему-то барахлила, связаться никак не получалось, Дед непрерывно возился с аппаратом.
Немцы вышли на нас на берегу Дона. Мы уже встретились с Дедом и, отдышавшись, хотели отходить на север, как свалившаяся откуда-то группа фрицев испортила нам все планы.
Это оказались те самые погонщики, что шли за нами от самого Богучара, собачки, видимо взяли след от деревни, мы там останавливались, ну и вывели фрицев на берег. Бой случился на встречных курсах, обе стороны подготовиться не успели. Пока занимали позиции, с обеих сторон полегло прилично бойцов.
– Блин, Серега, как чувствовал, когда винтовки сбрасывали, вот бы сейчас пригодились, – Мурат, меняя магазин, матерился в полный голос.
– Знать бы, где упасть. А так, даже хорошо, что их нет, нас егеря бы кончили сразу, скорее всего.
– Может, ты и прав, но, черт возьми, как же было бы легче, – Мурату в самом начале сшибки досталось по касательной в голову. Страшного ничего нет, но и приятного мало.
Вместе с Дедом мы оставляли и боеприпасы, но их было катастрофически мало. Если бы не удалось разжиться патронами и гранатами у егерей, оставалось бы сейчас только утопиться. Патроны приходилось экономить, немчуры хоть и меньше, чем нас, но патронов, видимо, куры не клюют. Один пулеметчик, зараза, шмаляет и шмаляет, пару лент, наверное, уже высадил. Ощущение такое, что у него патронов вагон.
Мы были лишены возможности маневрировать, впрочем, как и немцы. Справа Дон, слева поле с мелким перелеском. Ни нам, ни им. Оставалось надеяться, что у них патроны кончатся. Не бесконечные же они. Я старшину попросил объяснить бойцам, чтобы берегли патроны, вроде ребята все поняли. Вон как редко стреляют, а главное целятся. Где-то справа, со стороны реки, простучала длиннющая, на расплав ствола, очередь.
– Мурат, это кто там так веселится? – я смотрел в бинокль, но ни фига не видел. К воде берег уходил вниз, теоретически там можно было пройти, но там у нас пятеро бойцов сидят.
– Вроде не наши, парни ближе сидят.
– Командир, есть связь, – протянул мне трубку радостно ощерившийся Дед.
– «Новик»? Это «Отец»! – услышал я знакомый голос. – Как у вас там?
– Да чего-то жарковато, может, пожарных вызовите? – ответил я. Пожарными мы окрестили реактивные установки «Катюша», и сейчас я выпрашивал их помощи.
– Вам не достанется? Я с того берега наблюдаю, расстояние между вами больно уж мало.
– Попробую оторваться, работайте на двести севернее и на сто вглубь.
– Двигайте через две минуты, все почти готово. Как понял меня?
– Понял отлично, через две минуты уходим, конец связи, – я отдал трубку Деду и велел готовиться к бегу. Подозвав старшину, приказал предупредить бойцов.
– Хорошо, что не разбрелись, времени-то хватит? – с сомнением в голосе спросил старшина.
– Действуй, старшина, если жить хочешь, бегом, – несколько грубо ответил я.
Одновременно с залпом «Катюш» с того берега отошли плоты и пара лодок. Мы успели отойти, хотя риск был огромный. Разброс у «эрэсов» уж больно большой. Иногда казалось все, это наш летит, но проносило. Хотя после первых разрывов меня самого чуть не пронесло. До этого ни разу не с