– Вот, за это и выпьем! – поднял стакан Вано.
Я тоже поднял свой стакан, в котором была минеральная вода. Истомин привез из столицы.
А награждение было и вправду сладким. Мне дали целый «Орден Ленина», чему я удивился еще сильней. Сам дедок с козлиной бороденкой прицепил мне на грудь эту высокую награду. Новая форма тоже была хороша. Истомин привез мне ее специально. Погоны вводить не стали, не до них сейчас, но придумали вместо всех этих ромбов, квадратов и шпал – звезды. У меня в петлицах горели по четыре маленькие золотые звезды, что очень воодушевляло. А как смотрятся целых четыре награды. Эх. Еще бы не война. А самым интересным для меня был подарок от Лаврентия Павловича. Оружие, да какое! Я еще в прошлом году, разговаривая с Истоминым, узнавал о поставках из штатов. Так вот, по личной просьбе Берии, в Союз пришла партия из десяти винтовок. Винчестер модели семьдесят был просто великолепен. В трех вариантах исполнения, разница в калибре и длине ствола. Личным подарком оказалась семидесятка калибра 300 H&H Magnum. Это, я вам скажу, тот еще монстр. С его убойной силой да великолепным качеством ствола кучность была… Пальцев не хватит, чтобы все облизать от счастья. Таким патроном дважды выиграли соревнования по стрельбе на 1000 ярдов. С этой винтовкой, после всего пятидесяти выстрелов, я собрал кучу в двадцать сантиметров на дистанции 1000. Равшан, правда, меня и тут опередил. Три выстрела подряд в круг тридцать сантиметров, он положил на 1200 метров. Да-да, такие пошли расстояния у нас. Если честно, я всегда о таком и мечтал.
Понеслись дни сплошных тренировок, мы с Муратом, конечно, составили снайперскую пару. Остальные работали с рукопашниками, постоянно и много стреляли. Отлаживали взаимодействие. Толю Круглова поставили вместе с новеньким, Константином Ивановым, остальные все были сработаны. Дед же так и оставался нашим незаменимым радистом.
Равшан теперь гонял нас обоих. Я себе так и оставил 300-й, Мурат выбрал 30–06 «Спрингфилд», но с самым длинным стволом. «Куча» у него на той же дистанции, что и у меня, выходила почти такая же, но вот энергию 06 терял прилично… От 300-го подранка не будет никогда, а в случае с 30–06 всяк может получиться, при охоте на людей, конечно. Да, 300-й не годился для бронетехники, точнее для борьбы с ней как пуля для ВСК, но вот по живой силе… Этим патроном можно медведей «валить» на приличном расстоянии. Короче, подготовка у нас пошла как песня. Равшан уже перестал увеличивать дистанцию, говорит, что таких целей просто нет. Он прав, даже в двенадцатикратный «Юнертл» я вижу на 1200 практически пятно. Дальше уже необходима совсем другая оптика. Гоняет нас сейчас Равшан по маскировке и передвижению вблизи противника. Ставит, гад, наблюдателей и заставляет выйти на позицию незамеченными. А до «противника» сто метров. На мои глупые вопросы: на фига, я не собираюсь стрелять с пистолетной дистанции? – заметил очевидное: а кто тебе сказал, что всегда будет возможность поражения с километра? Ответить было просто нечего. Поэтому учились. Принимали на головы комья земли, это когда нас замечали, помощники Равшана закидывали нас землей и камнями, имитируя обстрел, и терпеливо учились, учились, учились.
На дворе было начало июня, когда пришел приказ от Судоплатова прибыть в столицу. В Москве нас поселили в квартире у Алевтины. Конечно, не всех, такую ораву не поместишь. В этом же подъезде пустовали две квартиры, где были их хозяева – история умалчивает. По городу шляться запретили, дали две папки бумаг с данными о какой-то местности, приказали изучать. Меня Истомин увез к Лаврентию Павловичу.
Представ пред светлы очи всесильного наркома, бодро отрапортовал доклад. Выслушал хвалебную речь в свой огород. Как обычно, немного оттянули – за разгильдяйство – хотя, в чем оно выражалось, как водится, не сообщили.
– Ну что, воин, опять напросился на фронт? – с улыбкой спросил Берия.
– Так точно, товарищ генеральный комиссар госбезопасности, напросился, – Берия сначала поморщился, но, снова натянув улыбку, протянул руку.
– Молодец. Товарищ Сталин тоже очень доволен твоей службой и… твоим везением. Сказал, что, видимо, не все так плохо в будущем, если там есть такие, как ты.
Я смущенно опустил глаза.
– Лаврентий Павлович, не стоит, есть и более достойные люди для вашей похвалы. Я не выделываюсь, извините, если кажусь невежей. Просто на фронте встречал людей, которые идут на верную смерть без всяких наград, без мысли о спасении. Мы-то что, знали – нужно выполнить задание и назад. А бойцы в окопах, им либо смерть, либо войне конец.
– Мы понимаем, Сергей, всю тяжесть положения на фронтах, но сейчас такое время – нужно, нужно напрягаться изо всех сил. И, кстати, товарищ Сталин предложил ввести отпуска в армии. Конечно, для начала тем, кто наиболее отличится, но когда ситуация позволит, то и всем остальным.
– Отличная идея, товарищ Берия. Просто великолепная. И людям, я уверен, это понравится. У немцев так и сделано. Они вроде меняются через две недели. Нам пока это, конечно, «не светит». Надо сначала их отогнать подальше, а там и видно будет.
– Именно так. И добавлю: еще рано плясать, пока надо воевать.
На Лубянке я пробыл часа четыре. Потом съездили с Истоминым на завод, где выпускали ПТР, посмотрел на новинки. Выпросил десяток новых магазинов для ВСК десятизарядных – на будущее. Хоть автоматики и нет, но все не по одному пихать. А так дергай затвор, да дергай. Нам с казахом по пять штук в самый раз. Узнал, кстати, где берут такие хорошие прицелы. Оказалось, они наши, выкупили лицензию у «Юнертл», собирают на заводе, где производится медицинская аппаратура, а линзы приходят из Штатов. А прицелы и, правда, классные. Увеличение восьмикратное, просветленные. Они у наших получились еще крепче, чем родные штатовские. Мы стреляли в сумерках, уже темнело, но видно хорошо. Только непривычно, конечно, с таким увеличением работать. Сноровка тут нужна и опыт. Ведь с восьмикратным увеличением сдвиг ствола всего на миллиметр даст отклонение в несколько метров, на тех дистанциях, для которых предназначен этот прицел. Но на «Винте» я оставлю родной.
Вечером собрались всей оравой у Алевтины и замутили посиделки. Заставили петь, хотя и сам давно соскучился по гитаре. Тем более, в Москве меня ждала моя «итальяночка». Успокоились, только глубоко за полночь, но все были трезвые, люди хорошо понимали – время не то.
Утром нас не дергали, так что удалось относительно выспаться. После обеда приехали от Судоплатова, пригласили к нему. Поехал с Зиминым и Муратом.
– Лейтенант, по Ленинграду не соскучился? – встретил меня вопросом Павел Анатольевич. Он сидел за столом с какими-то бумагами. Краем глаза я заметил фотографии.
– По делу? – осторожно спросил я.
– А как еще? Отдыхать после войны будем ездить. Ну что, как группа – готова?
– Так точно, товарищ комиссар госбезопасности второго ранга.
– Тогда слушайте сюда, – и Судоплатов перешел к делу.
Да, задачка. Наши отцы всемогущие перешли от слов к делу. Причем довольно рьяно. Оказывается, уже отработали три только что созданные группы «ликвидаторов». Результат – упокоился один из лучших знатоков танковых прорывов. Двум другим группам так не повезло. И задание не выполнили, и сами не вернулись. Мою группу посылали именно на ту цель, которую упустили те пропавшие. Цель и вправду казалась серьезной.
– Пойдете опять «мышами». В этот раз поддержки не жди, сами по себе, – продолжал терзание Судоплатов. Истомин все время тихо стоял в сторонке и усиленно кусал губы. Чего это Петрович так нервничает? Да, я понимаю, что дорога практически в один конец, но сам выбрал этот путь. Да и опыт, какой-никакой, но насобирал. Уже не мальчик.
– Как у вас с составом, все необходимое собрали?
– Так точно, есть мелочи небольшие, ближе к выходу думал спросить, – отвечал я.
– Вот и говори, выход-то у вас – послезавтра.
– Ого! Даже так? Мы сейчас с Саней обсудим. Разрешите?
– Давай побыстрее, – Судоплатов махнул рукой Истомину, подзывая того. А мы с Зиминым отошли в другой конец кабинета.
А кабинет у Павла Анатольевича довольно скромный. Нет, он тоже был большой, как и у Берии, но обставлен очень просто. Да и к чему роскошь человеку, который в нем бывает два часа в неделю, это – в лучшем случае. Стены отделаны тем же дубовым шпоном, два стола с зеленым сукном. Десяток стульев. В углу притаился радиоприемник, здоровый как шкаф.
– Саня, ты вчера говорил о взрывчатке, много надо?
– Серег, я ведь и дела-то еще не знаю. Может, там и не надо ее вовсе. Килограмма два, может три.
– Давай уж пять. Распихаем каждому. Вдруг опять срываться надо будет так, что придется чего-нибудь разрушить. Знаю я вас уже – не возьмем, потом стонать будете.
– Хорошо, берем пять, главное – гранаты, мины, дым, масксети для нас. У вас свои «лешаки» есть.
Да, костюмы мы уже оценили. «Леший», причем натуральный. Краску для рожи меня Равшан научил делать такую, чтобы запаха не было.
– Смеси у нас достаточно? – спросил я про «кайенскую смесь», которой собачек сбивать со следа.
– Да полно. Этот твой, учитель который, научил Мурата. Тот целый мешок запас. Мешочки придумал на сапоги – привязал и иди себе по лесу. Порошочек сам тихонько сыплется.
– Молодцы. Давай еще раз быстро «пробежимся» – ничего не забыли? А то потом, может, уже и некогда будет.
Решали мы минут десять, если бы командиры не прервали – хрен его знает, сколько мы еще бы протрепались.
– Хорош уже, сколько ни думай, все равно чего-нибудь забудете. Всегда так бывает, по себе знаю, – произнес Судоплатов.
– Хорошо, сейчас список накатаем, – заключил я.
– Только покороче, – предупредил Павел Анатольевич, – а то, поди, целый эшелон закажешь.
– Да нет, мы по-скромному. Всего, и – побольше.
– Автоматы новые не берите, – Истомин подключился.
– Так и поняли. Заброска самолетом?
– Самолетом в Ленинград, оттуда машиной. Оставляете ее километрах в двадцати. Возвращение сами обдумайте и представьте письменно. Я предполагаю – тем же путем. Просто самый короткий путь до нашего «передка». На восток и юг просто нереально дойти.