Холодный ствол, не разогретый выстрелами, всегда дает первую серию выстрелов с некоторым превышением от установившейся средней точки попадания. Это нужно учитывать, если важен именно первый выстрел, например, при работе полицейского снайпера на уничтожение одиночного террориста в городе, в окружении прохожих или заложников – здесь нужно попасть именно в голову, чтобы мгновенно обездвижить цель. Однако на поле боя, где обычно применяются военные снайпера, всегда есть возможность «разогреть» ствол, и «холодный выстрел» только раздражает военных, которые повсеместно стараются поскорее проскочить этот этап стрельбы – обычно путем быстрого производства нескольких выстрелов в белый свет или же прицеливанием в «бляху», когда небольшое превышение все равно поразит врага в грудь, что не столь критично, как при полицейской стрельбе.
Паша подвел марку прицела под нижний срез черного пятисантиметрового круга, нарисованного на листе бумаги. Выбрал естественную точку прицеливания, мягко потянул спуск…
Тыщ-щ-щ, неожиданно тихо выстрелила винтовка, но все же не так тихо, как, к примеру, стрелял бесшумный «Винторез».
– Как выстрел из «макарова», – резюмировал Кузьмичев.
– Даже тише, – сказал Хвостов.
К огневой позиции со всех сторон заспешили офицеры и контрактники роты, привлеченные звуком выстрела.
Паша выстрелил в мишень все десять патронов, вызвав восторг всей роты не результатом попаданий, а звуком стрельбы. Результаты, к слову сказать, растянулись по вертикали – по мере нагрева ствола пули падали ниже и ниже и только три-четыре сгруппировались на нижнем срезе, куда и целился Шабалин.
Разгорелась полемика. Кто-то нахваливал новое приспособление, кто-то возмущался недостаточностью глушения, на что высказался подоспевший Слава Борзов, хорошо изучивший применение тактических глушителей в снайперской школе, но его мало кто слушал. Тогда Паше пришлось повторить то, что говорил ему Федяев.
– Смысл «тэгэшки» не в глушении звука, а в размытии направления на источник, – авторитетно заявил Шабалин. – Направление на звук выстрела винтовки мы способны определить с точностью тридцать пять градусов. Если же с винтовкой использовать тактический глушитель, тогда наблюдатель сможет определить только сторону – направление на источник звука размывается на сто восемьдесят градусов. Это позволяет лучше маскировать позицию снайпера…
– И траектория не меняется, – добавил Борзов.
– Единственно, – сказал Паша, – на последних двух выстрелах мне марево мешало целиться. Глушитель нагрелся быстро…
– А вы, товарищ старший лейтенант, – сказал Борзов, – мешковиной банку обмотайте. Сейчас все так делают…
– Добро, – кивнул Паша.
Мешковина нашлась тут же – в одной из комнат «килл-хауса» стояло несколько мешков с песком. Укрепив теплоизоляцию бечевкой, Шабалин сделал еще несколько выстрелов, удовлетворенно отметив, что марево исчезло.
Пришло время иностранных образцов. Контрактники, за которыми были закреплены «манлихеры», чувствовали себя героями и, преисполненные собственной значимости, степенно раскладывали стрелковое имущество на огневой позиции. За их действиями с благоговением следила практически вся рота, замерев в «естественной дыхательной паузе». И вот наконец-то крученый ствол «длинного» «манлихера» был направлен на мишень. Слава Борзов на какое-то время замер, потом снова заворочался, выискивая положение.
– Под приклад? – спросил Кузьмичев.
– Ага, – ответил снайпер.
– Держи… – Сергей подбросил на руке мешочек, который он подкладывал под приклад при стрельбе из своей винтовки, показывая очень точные результаты. – С гречкой…
– Да что ты… – Слава сказал это с легким налетом презрения и демонстративно откинул на прикладе «манлихера» дополнительный упор, отсутствие которого заменялось на отечественных винтовках самодельными небольшими мешочками – у кого с опилками, а у кого и с гречкой – как дополнительный неприкосновенный запас еды, попутно выполняющий роль опоры при стрельбе.
– Ты и жрать свой приклад в голодный год будешь? – тут же съязвил Сергей.
Все весело заржали с этой шутки, но вскоре притихли – Слава открыл пачку и достал первый патрон, ослепительно блестящий латунью и мощью.
– Полтыщи стоит… – сказал кто-то негромко.
– Тыщу, – тут же последовало опровержение.
Зарядив в обойму три патрона, Слава закрыл затвор и занял положение для стрельбы. Шабалин, пользуясь своим служебным положением, отогнал старшину от наблюдательной трубы и уперся в нее, с вожделением рассматривая черный круг мишени.
Новые винтовки не были пристреляны, и куда уйдет пуля, никто сказать не мог. Для качественного приведения к точному бою одной пачки патронов было мало, но Паша, как рачительный командир, побоялся беспечно тратить драгоценный боезапас, разрешив снайперам взять на пристрелку по десять патронов на ствол.
Борзов еще перед стрельбой неподвижно закрепил винтовку и некоторое время возился с оптическим прицелом, выставляя его марку в точку, куда смотрел канал ствола, и сейчас на ста метрах должен был получить хоть какую-то группу, которую можно было бы уже точно отстроить под прицел.
Ба-бах! – хлопнул первый выстрел.
Слава открыл затвор, выбрасывая гильзу.
– Десять сантиметров на тринадцать часов, – громко сказал Паша, наблюдая результат стрельбы.
Борзов карандашом сделал несколько пометок в блокноте снайпера, который лежал перед ним с раскрытой пристрелочной страницей.
– Меняй установки сейчас, – сказал ротный. – Не будем ждать кучу.
– Хорошо, – кивнул Слава и после перевода сантиметров в клики покрутил маховички прицела. – Теперь должно зайти…
Второй выстрел уложил пулю чуть ниже среза, а третья пришла ровно по центру нижнего среза черного круга.
– Отмечай ноль, – не смог смолчать Шабалин, хотя прекрасно знал, что снайпер знает, что делать.
Следующие две пули, после внесений корректировок в прицел и заряжания обоймы, легли в нижний срез, задев с двух сторон предыдущий выстрел, продемонстрировав исключительную точность винтовки и самого снайпера.
– С такой точностью, – встрял старшина, – нам не надо четыре гильзы в ряд ставить, чтобы попасть хоть в одну…
Остаток пачки ушел на изучение изменения траекторий при нагреве ствола, результаты которого Слава аккуратно внес в свой блокнот.
Последним стрелял «главный калибр». Патроны крупнокалиберной винтовки «АСВКМ» больше походили на небольшие снаряды, что сразу внушало ужас и трепет. Конечно, винтовка была предназначена в первую очередь для стрельбы специальными снайперскими патронами, но для тренировки «тяжелых снайперских пар» Паша в службе РАВ выбил несколько цинков бронебойно-зажигательных патронов марки Б-32, коих можно было тратить без зазрения совести, ибо склады были буквально забиты ими, так как в первую очередь они предназначались для крупнокалиберных пулеметов «ДШКМ» и «НСВТ».
Сами «тяжелые» снайперы на фоне тяжелых крупнокалиберных стволов, диссонируя своему положению, были низкорослыми, что вызывало в роте улыбки и незлые подначки. Артем Бушуев и Радик Луговой уже давно не отвечали на эти шутки, а молча делали свое дело. На полигоне они развернули весь комплекс своего оружия – рядом со снайпером, вооруженным громадной винтовкой, расположился наводчик-наблюдатель со своим прибором наблюдения. Оба были в активных наушниках от комплекта «Ратник» и тактических очках – выполняя требования, предъявляемые к пользователям крупнокалиберных монстров.
– Товарищ старший лейтенант, – Артем посмотрел на ротного. – Вы бы отошли подальше…
– Да ладно, – отмахнулся Паша. – Ерунда…
– Я предупредил, – злобно улыбнулся Бушуев и повернулся к винтовке.
– Большая отдача? – участливо спросил Шабалин, тем не менее сделав пару шагов назад.
– Терпимая, – ответил Артем. – Как нас учили в школе, винтовку надо забороть… и тогда она станет твоей!
Он действительно навалился на нее так, как снайпера не наваливаются на винтовки обычного калибра, а подошвами ботинок врылся в землю, принимая положение упора, как станины лафета настоящего орудия.
– Даже так? – усмехнулся ротный.
– Все серьезно, – хмыкнул Артем.
Снайпер с наводчиком перебросились парой фраз, после чего Артем загнал патрон в ствол и доложил:
– Готов!
– Стрельба по готовности, – сказал Радик, прильнув к трубе.
Паша хотел было что-то сказать, но в этот момент ахнул выстрел. Мало того что Шабалин тут же на несколько секунд лишился слуха, он еще и всей грудью прочувствовал удар воздушной волны от выстрела крупнокалиберной винтовки.
Ударная волна на протяжении пяти-шести метров перед винтовкой взбила мелкую пыль, подняв ее на высоту человеческого роста. От неожиданности, удивления и восторга закричали все, кто был рядом, но Паша их не слышал – в голове звенело; хоть слух и возвращался, что-то разобрать во внешних звуках он не мог, только внутренние – биение сердца.
Первое, что увидел Шабалин, когда смог осмыслить ситуацию, было довольное лицо Бушуева, который, открыв затвор, показывал ему гильзу и что-то говорил.
– Что? – переспросил Паша, чувствуя, как к нему медленно возвращается звук.
– Я предупреждал! – радостно повторил снайпер, наслаждаясь произведенным эффектом.
– Два наряда вне очереди! – автоматически вырвалось у ротного.
Артем скорчил недовольное лицо, и Паша добавил ему еще два наряда.
– Точно в круг, – сообщил наводчик.
– А ну, дай попробовать, – Шабалин забрал у стрелка наушники и лег за винтовку.
На окраине стрелкового поля стоял избитый остов танка «Т-62М», на котором был открыт командирский люк.
– Башня танка, – сказал Паша.
– Триста шестьдесят два, – доложил дальность наводчик.
– Бушуев, прицел поставь на эту дальность, – попросил Шабалин.
Артем крутанул маховички на одному ему известное количество кликов.
– Есть. На триста пятьдесят. Понижение будет три-четыре сантиметра. Цельтесь в центр люка, не промахнетесь!