– Откуда возможно нападение?
– Предположительно – со стороны реки, а так… ну ты же понимаешь, что в городе атака может быть произведена с любой стороны.
– Ну, я бы посадил здесь и здесь, а сам бы остался в шестиэтажке: мне отсюда были бы видны подходы к позициям, и я мог бы прикрыть своих, если что…
– Я тоже подумал именно про эти места, – заключил Чинар. – Значит, мы с тобой правильно оценили обстановку. Хотя только на месте будет ясно, насколько мы правы.
– Все равно, я не понимаю, зачем генералу так рисковать жизнью, – покачал головой Шабалин.
– Приказ получен: выполняй, – отозвался Игорь.
– Сколько мы там пробудем? – спросил Паша.
– Максимум – два дня. По времени, указанном в плановой таблице боя, одновременно с нами здесь уже должны находиться сирийские штурмовые батальоны и танки вместе с иранцами и Хезболлой, Колмыков будет наступать слева от нас – он должен дойти до Евфрата, затем погонит боевиков вдоль берега, и они выйдут вот к этим трем мостам, где их и должны принять сирийцы. Непосредственно для изоляции района, где будет располагаться командный пункт, из состава пятого корпуса будет оставлена мотопехотная рота. Далее сирийцы под командованием Федяева будут выжимать игиловцев на юго-восток в сторону Маядина. На второй день операции мостостроительный комбат Леня Чернышев начинает наводить мост через Евфрат.
– Как все красиво, – сказал Паша. – Нам бы до этой шестиэтажки дойти.
– Дойдешь, – заверил Чинар. – Радиосвязь в колонне на марше вести запрещаю. Начинаем радиообмен только при пересечении городской черты.
– Ясно, – кивнули офицеры.
– Всё, по машинам!
В строго установленное время колонна отряда Барченко начала выдвижение. Далеко впереди шли бойцы Колмыкова, их поддерживали иранцы из КСИР и штрафная рота сирийцев. Затем двигался сирийский батальон с пятью танками, за которым и пристроилась колонна Чинара.
Следом должны были идти остальные штурмовые подразделения, но их колонны только начинали формирование, и, проезжая мимо головы, Шабалин увидел Федяева, стоявшего возле реактивной системы залпового огня, установленной в кузове большого пикапа. Валера был в боевом снаряжении, с автоматом, будто лично собирался возглавить атаку сирийцев на позиции ИГИЛ. Впрочем, Валера был способен и на это.
Шабалин помахал ему рукой, тот в ответ отмахнулся, мол, езжай, не до тебя тут!
Какое-то время колонна шла по дороге с пустынным ландшафтом, однако вскоре стали появляться признаки наличия оазиса – впереди замаячили зеленые насаждения, а за ними начался пригород и показались окраины города.
Окраины разрушенного войной огромного города.
Это был жуткий массив множества мертвых зданий, разорванных в клочья нескончаемыми бомбардировками – вначале коалицией, потом ВКС. Зияющие провалы стен, отсутствие стекол и нагромождение обломков производили нехорошее чувство сопричастности к этому разрушению. Некогда красивый город лежал в ужасающих руинах, похоронивших под собой не одну сотню мирных граждан, для которых разборки между странами, режимами и вооруженными силами были бесконечно далеки ментально, и одновременно с этим были бесконечно близки физически – заставляя их или покидать родные дома, или умирать вместе с ними – под ударами самолетов, несущих смерть… и наверное, погибшим было совершенно безразлично от того, под чьими бомбами они погибли, так как бомбы ВКС были столь же эффективны, как и бомбы авиации коалиции.
«Музыканты» дали сигнал Чинару остановиться, и небольшая бронегруппа встала в ожидании разрешения на проезд. Сирийский передовой батальон втянулся в город. Тишина давила на нервы – так будет до момента соприкосновения с противником – вот тогда все станет ясно и уже не будет времени переживать. Нужно будет воевать – или работать, как говорят на любой войне.
– Что там? – спросил Борзов, пытаясь через пуленепробиваемые стекла разглядеть то, что происходило впереди. – Ничего не видно, может, я люк открою?
– Открой, – разрешил Паша.
Шабалин был на нервах – кто его знает, что там будет впереди, и обстановка была совершенно не ясна, и что делать придется – известно было только то, что предстояло решить в рамках боевой задачи, а как там все сложится, известно было только богу. Правильному богу.
Вдруг впереди послышалась перестрелка, которая быстро стихла, а через минуту Чинар подал команду на продолжение движения, и вскоре колонна прошла мимо игиловского блокпоста, у которого валялось на земле два трупа, не успевших покинуть позицию перед лицом превосходящих сил.
– Началось, – резюмировал Стешин. – Местным гаишникам наваляли…
В этот момент впереди хлопнул выстрел танковой пушки, возвестив о том, что затеялись еще более серьезные дела. На транспортной развязке Колмыков ушел вперед, подразделение сирийцев свернуло направо и двинулось в юго-восточном направлении, имея своей целью прорыв к аэродрому и последующему охвату города с юга.
– Как мы отсюда назад выбираться будем? – спросил Бушуев.
Ему никто не ответил: все следили за обстановкой. Впереди колонна сирийцев разделилась – одна рота свернула налево, она должна была обеспечить проход отряду Барченко до намеченных зданий. Сирийцы спокойно прошли весь путь, свернули в примыкающую улицу и пропали из вида. Колонна Чинара, в которой были БТР-80 и три «Тигра», остановилась возле «своей» шестиэтажки.
– Приехали вроде, – сказал Кузьмичев, сидевший за рулем и смотревший на автомобильный навигатор, куда был забит предполагаемый маршрут и конечная остановка.
Ерофеев со своими бойцами быстро прошлись по зданию и подали знак, что в нем никого нет. На крышу поднялись Барченко и Стешин, которому Паша поставил задачу прикрывать «развод снайперов» по намеченным ранее огневым позициям.
– Борзов, – Паша указал рукой на здание, расположенное в изгибе улицы в двух сотнях метров от шестиэтажки по направлению к мосту через Евфрат. – Это ваше. Лучше сидеть не на крыше, а на последнем этаже.
– Понял, – кивнул Слава.
– Бушуев!
– Я!
– Твоя позиция будет вон там, – Шабалин указал в противоположном направлении на здание, отстоящее от него метров на четыреста. – Оттуда ты сможешь простреливать подходы с трех сторон и контролировать тыловые кварталы.
– Что же так далеко? – заволновался Артем. – Если нас там окружат, мы оттуда не выберемся.
– С тобой будут ракетчики и двое спецов, – успокоил его Паша. – Вы там сами кому угодно комом в горле станете.
– Не очень-то и радует, – ответил Бушуев. – Комом быть в горле. Эти воины джихада нас проглотят, не поморщатся…
– А ты руки-ноги в стороны расставь, и никто тебя не проглотит, – успокоил Шабалин Артема.
– Ну, спасибо, командир, – кивнул Бушуев.
Всю технику расположили таким образом, чтобы бортовое оружие можно было использовать для прострела примыкающих улиц, а в случае угрозы полного окружения – для массирования огня на одном направлении, в котором требовалось бы прорубить коридор для выхода.
С двумя спецназовцами, выделенными Ерофеевым в качестве охраны снайперских пар, Борзовым и Бурманом, Шабалин зашел в первое строение. Спецназовцы профессионально осмотрели здание, готовые в любую секунду открыть огонь, если бы встретили противника, но там никого не было – гражданские люди полностью покинули район. Позицию выбрали на последнем этаже и запасную – на крыше. Паша обозначил ориентиры, одновременно записывая их в свой блокнот, проверил связь, обговорил порядок выхода и эвакуации в случае критического осложнения обстановки и вернулся к шестиэтажке.
После обсуждения с Чинаром решили на вторую позицию выделить «Тигр» с автоматическим гранатометом, так как со второй позиции открывался хороший вид на пустырь, заканчивающийся протокой Евфрата, за которой был еще хорошо видимый участок земли, только за которым и проходило основное русло реки, где предполагалось впоследствии навести понтонный мост. Отсюда можно было держать под прицелом два моста через протоку, а также улицу, идущую на юг, в сторону аэродрома, где находились сирийские десантники. Сюда решено было выставить снайперскую пару, расчет ПТУР и трех спецназовцев, один из которых должен был оставаться в «Тигре», а двое других – оборонять здание на нижних этажах.
На «Тигре» туда и приехали.
Здесь Бушуев порывался основную позицию развернуть на крыше, но Паша «врубил ему фары»:
– Если ты сидишь на крыше, то ты – ясно видимая цель для квадрокоптеров, которых полно у боевиков. Уж лучше сиди под крышей, и тогда, может быть, они тебя не заметят.
– Вот тут соглашусь, товарищ капитан, – кивнул Артем.
«Тигр» загнали во двор здания, под какой-то навес, чтобы его не было видно ни с пустыря, ни с любой из улиц, ни с воздуха. Убедившись, что остающиеся бойцы хорошо усвоили свою задачу, Паша спустился вниз и вышел из здания. До шестиэтажки ему нужно было пройти четыреста метров, но, выйдя на улицу, он вдруг всем своим существом осознал, в каком он находится беззащитном положении. Плотная городская застройка, где дома подпирали друг друга, вызвала у него тревогу. Казалось, что с каждого здания в него целятся боевики, готовые в любую секунду обрушить море свинца. От этого ощущения перехватило дыхание: Паша шел и ждал, что вот сейчас, именно сейчас, голова лопнет от удара пули, и вмиг прекратится жизнь – вот все то, что сейчас с ним происходит, все то, что происходило с ним многие годы, все то, что еще может с ним произойти… раз, и все замрет навсегда.
Паша посмотрел на «свое» здание и увидел копошащихся на крыше людей. Так не должно было быть, и он схватил рацию:
– Чинар – Барсу!
– Ответил!
– Я возвращаюсь, смотрите за мной.
– Видим.
– И с крыши бы людей убрать – слишком заметно, – посоветовал Паша.
К этому времени Ерофеев по общему каналу доложил о полной зачистке четырехэтажного здания, которое предназначалось для расположения полевого штаба, и проверке его на предмет минирования.
– Принял, – ответил Чинар.