Глава 15. Лампы и Гоша
Андрей проснулся от скрипа. Такого вкрадчивого, осторожного и очень подозрительного, совсем не похожего на скрип половицы. Сон, словно рукой смахнуло. Он быстро сел на диване, прислушался. С лестничного марша этажом выше доносилась какая-то возня. Треск, а затем снова скрип, только уже настойчивее и смелее.
— Кто там? — послышался приглушенный перекрытиями старческий взволнованный голос Валерия Степановича. — Кто вы? Чего вам надо?
— Ай, — вскрик, грохот, топот тяжелых каблуков.
Андрей вскочил, из-под подушки выдернул открученную ножку от табурета, включил фонарь, быстро прокрался к двери. Секунду, другую прислушивался, затем осторожно повернул замок, выглянул.
— Вы кто такие? — послышался испуганный голос Лидии Никифоровны.
— Притухни, старая.
— Где Валерий? Что вы с ним сделали, изверги.
— Уйди, не путайся.
Андрей выскользнул из квартиры, быстро и тихо поднялся по маршу, остановился на межэтажной площадке. Присел на корточки, спрятался за перила.
— Только не лампы…, - заверещала пожилая женщина.
Удар, сдавленный стон, грохот, затем протяжный вой Лидии Никифоровны:
— Не-е-ет.
Ножка табурета нервно дернулась в руке Андрея.
— Отошел в сторону, козлина, — послышался грубый бас, на площадки запрыгали желтые отблески фонаря. Буханье тяжелых ботинок предупредило появление налетчиков. Из квартиры вышли два мужика. Один — высокий, широкоплечий, сутулый, с низко опущенной головой, как у грифона. Второй — долговязый, худой постоянно оборачивался. На плече он нес хозяйственную сумку, какие можно было купить раньше в сетевых магазинах. В сумке что-то тихо позвякивало. Левой рукой он бережно прижимал ее к боку.
Грабители, не таясь, спускались по лестнице. Здоровяк достал сигареты, остановился, прикурил от зажигалки. Запыхал дымом.
— В этом подъезде есть еще огородники? — спросил он у подельника.
— Есть на четвертом и пятом, но там без ламп растят.
Налетчики спустились на площадку первого этажа, ступили на последний лестничный марш перед выходом из подъезда.
— Еще в девятнадцатой жиды, там, может, но у них, Дича, дверь железная. В соседнем подъезде на первом…
Удар табуретной ножки приглушила вязанная шапка. На полуслове долговязый обмяк, словно марионетка с обрезанными нитками, повалился вперед на Дичу. Андрей ловко и быстро снял с его плеча сумку. Здоровяк под тяжестью тела засеменил по ступеням, рукой ухватился за перила, включил налобный фонарь, обернулся:
— Какого хрена?
Луч света замер на незнакомце. В следующую секунду ножка с глухим звуком высушенного дерева столкнулась с широким лбом.
Вырубив налетчиков, Андрей поднялся в 12 квартиру, зашел в зал, откуда лился неровный свет керосинки. Пенсионеры стояли на коленях, собирали с пола землю, грибы с мицелиями и ссыпали обратно в деревянный ящик.
— Ничего, родная, — шептал старик, — что-нибудь придумаем. Веснин проход прорыл к соседнему дому, может, там найдем, чем поживиться. Завтра пойду к нему копать.
— Куда тебе с больной спиной, — хлюпала носом женщина.
— Никуда ходить не надо, — подал голос Андрей, на пол поставил сумку с лампами. — Здесь, так понимаю, не только ваши, — он победоносно улыбался.
Валерий Степанович и Лидия Никифоровна перестала собирать землю, обернулись, уставились на героя. Молчание затягивалось, а радость на старческих лицах не расцветала, что заставило поугаснуть и Андрея:
— Что? Что не так? — спросил он.
— Иди, иди, верни им сумку, — пенсионер суетно поднялся с пола, сгорбленный подошел к Андрею.
— Зачем? Это же ваши лампы. Они вас ограбили.
— Иди отдай, — настойчиво проговорил Валерий Степанович.
— Ой, что будет? — за его спиной запричитала хозяйка, — что будет? — печально закачала головой.
— Никуда я не пойду, — упрямо проговорил Андрей, — отдавать некому.
— Убил? — в испуге взвизгнула Лидия Никифоровна.
— Нет, отключил на время. Чего вы боитесь? Они получили свое, теперь вряд ли вернуться. Ворье не суется туда, где по седлу дали. И вообще, надо позвать этих ваших буравчиков, пускай в каталажку упрячут.
— Это не ворье, дурак ты, — Валерий Степанович ощерился, словно прищемил палец, секунду соображал, затем наклонился к сумке, раздвинул края, сосчитал лампы.
— Сем, Лида, — он обернулся к супруге, — собирайся, уходим.
— Куда вы? — опешил Андрей, — вам-то чего бояться? Не вы же их вырубили, а какой-то мужик с первого этажа.
— Здесь оставаться нельзя, — бормотал старик, не особо обращая на Андрея внимания. — Они скоро придут. Это люди Раша. С ними нельзя ссориться, они всегда забирают свое. Ты, Андрюша, уходи, — старик наклонился, взял сумку, прямо посмотрел в глаза гостю, — и чем дальше, тем лучше. С нами нельзя. Ты здоровый, сильный, сможешь за себя постоять, а мы сами как-нибудь.
Лидия Никифоровна принесла большой рюкзак, принялась в него ссыпать землю из ящика. Она шептала себе под нос, что-то беспокойное, проговаривала, что надо взять.
— К Берсиневым пойдем? У них на втором этаже пустая…
— Это лишнее, Лидочка, — ласково проговорил Валерий Степанович.
Пожилая женщина замерла, посмотрела на супруга, который глядел на нее, растягивал губы, будто не в улыбке, а «шифровал» открытым текстом. Лидия Никифоровна покосилась на Андрея, затем снова вернулась к земле.
— Мне куда уходить? — спросил Андрей, не совсем понимая, за что такая немилость.
— Уходи, Андрюшенька, налево, как из подъезда выйдешь. Там тоннелька прокопана к детскому саду, там спрячься. Отсидись несколько дней, там люди, помогут. А ты крепко «рашпилей» приложил? Скоро очнутся? Подожди, сейчас все уйдем. Лидия, «азофоск» вязла?
— Взяла и селитру, отсырела, но все ровно, — сдавленно ответила хозяйка, сильно клонясь под раздутым рюкзаком, выкатывая глаза на мужа.
— Вот и славно, потопали, — Валерий Степанович включил тусклый фонарь, задул керосинку, аккуратно убрал к лампам, — давай, Андрюшенька, ты первый.
Переступая и обходя неподвижные тела, Андрей задержал луч на Диче. Тот лежал на спине с открытым ртом, с безмятежным лицом. Если бы не лохматая борода и гнилые зубы, можно было бы умилиться, эдакому гуляки бесшабашному во хмелю. На лбу налилась багровая шишка, словно рог лез, кожа натянулась и отбрасывала блик.
Вышли из подъезда, Андрей протянул старику раскрытую ладонь для прощания, тот подбородком махнул влево:
— Тебе туда, — выключил фонарь, развернулся и, отводя руку в сторону, чтобы сумка не соприкасалась с голенью, быстро засеменил по снежной тропинке к «центряку». Лидия Никифоровна, выглядывая из-за рюкзака одними ногами, спешила следом.
«Вот и помог», — печально думал Андрей, глядя на удаляющихся пенсионеров. Провожал, пока те не сгинули во мраке. Еще с минуту топтался на месте, прислушиваясь к звукам из подъезда — гробовая тишина. Посветил вокруг — снег да откопанные фрагменты зданий. «Как мышиный город». Ощущалось легкое удушье. После просторов горного ландшафта подснежный Черкесск казался могилой: «Вот где беда клаустрофобу».
Подсвечивая фонариком, Андрей направился по широкому тоннелю налево вдоль здания. Остановился у последнего подъезда. Редкие следы вели к двери. Прокоп не заканчивался, тесной норой вел дальше. Поколебавшись, Андрей пригнулся и осторожно двинулся по нему. Прошел метров пятьдесят, остановился в небольшой пещере — перекрестке. Четыре коридора соединялись под разными углами. «И чего? Какой к садику? Словно богатырь на распутье, Ёшкин кот. — Все тоннели казались одинаковыми, — Вселенная меня любит, не даст обмануться, двину посередке».
Он прошел метров сто, когда проход разветвился еще на два, — «Да чтоб вас». — Свернул в правый. Свод постепенно снизился, пришлось согнуться, а скоро и встать на четвереньки. «Что-то не похоже, что люди здесь часто шастают. Может, дедок, обманул, лишь бы отвязаться?».
Он прополз метров пятнадцать, как вдруг луч фонаря выхватил впереди осыпающийся снег. Сначала робкими крохами, затем и кусками отваливался на дно тоннеля, образовывая кучу. Показались коричневые широкие когти. За ними вылезли мощные хитиновые лапы. Они толчками пропихивали вперед панцирную переднеспинку с маленькой головкой, на которой выделялись большими черными бусинами два глаза.
Андрей забыл, как дышать, таращился на существо и цепенел от страха. Положение тела, узкий проход делали его легкой добычей.
Панцирное нечто перестало копать, замерло, и лишь маленькая головка не переставала вращаться. Откуда-то выросли усики, начали ощупывать стенки прохода. Вдруг мутант дернул лапами и уверенно повернул массивную переднеспинку в сторону человека. Идеально гладкие бусины размером с мандарин уставились на Андрея. Он видел на черном глянце яркие искорки фонаря. Короткие усики двигались ритмично и поочередно, как бы наматывая на себя его запах. Андрей ощутил, как мурашки побежали не только по спине, но и по сердцу. «Все. Кранты», — вспыхнула в голове обжигающая мысль.
Несколько секунд показались вечностью, после которых существо развернулось и поползло по проходу в противоположную сторону. Он не смел двинуться еще несколько минут, после того, как нечто скрылось в темноте тоннеле. Андрей попятился. Получалось крайне медленно и неудобно. Вдруг посетила мысль, что проход вовсе не дело рук человеческих, что забрался в коридор этой снегоройки.
Чтобы развернуться и ползти передом, пришлось отрыть нишу. Вспотевший, он вывалился на перекресток четырех тоннелей. Поразмыслив, решил возвращаться на Доваторов 75, только не в квартиры 26 или 12.
Андрей шмыгнул в первый подъезд, замер, прислушался к тишине. Было тихо. Собрался подняться, поискать пустую квартиру, как снизу раздался приглушенный стенами кашель. Мокротный, задыхающийся, он накатывал приступами и стих нескоро. Андрей прислушивался еще некоторое время, после чего решил спуститься в подвал и поискать обладателя бронхита, ларингита, трахеита или чего там еще.