Снег шёл обильно, падал большими рыхлыми хлопьями размером с причастные облатки, скапливался льдистыми комьями по краям лобового стекла, по которому со стоном елозили дворники. Теперь морозный туман стал гуще, так что приходилось прижиматься лицом к лобовому стеклу, щуриться и моргать, чуть ли не упираясь подбородком в руль.
Взглянув на часы на приборной панели, он с удивлением отметил, что на них всего лишь чуть больше одиннадцати. С момента его прибытия в Баллигласс время стало другой средой: двигалось не плавно, а рывками, то ускоряясь, то замедляясь, словно под водой. Страффорд как будто попал на какой-то иной план бытия, на другую планету, где не работают никакие из привычных житейских правил.
Он подумал, не телефонировать ли Хэкетту, попросить, чтобы его отстранили от этого дела – дела, в котором он так беспомощно барахтается и в слизи которого запросто может захлебнуться.
Смерть священника поначалу показалась просто очередным преступлением, очень похожим на любое другое, разве что более жестоким, чем большинство других. Вскоре он понял, насколько ошибочным было его первое впечатление. Все построения вставали с ног на голову, шатались и разваливались на куски. Он снова оказался по шею в аквариуме, и каждый раз, когда ему удавалось выбраться и плюхнуться на пол, чьи-то невидимые руки подхватывали его и швыряли обратно.
Наконец он подъехал к «Снопу ячменя». Вошёл в бар. Заведение пустовало и имело необъяснимо неухоженный вид, который всегда имеют бары в это время дня. Необходимо было позвонить Хэкетту и спросить его совета. Хэкетт поможет ему, наставит на путь истинный – путь, который он рискует утратить.
Встреча с Розмари Лоулесс потрясла Страффорда, хотя он и сам не совсем понимал причину этого потрясения. В этом холодном каменном доме, а затем на холодном склоне холма он почувствовал прикосновение чего-то нового для себя, чего-то неосязаемого, но всё же живо присутствующего где-то рядом, как ледяной туман. Неужели он наконец-то столкнулся со злом? Он никогда не верил во зло как в некую самостоятельную сущность – зла не существует, всегда утверждал он, есть только злые дела. Неужели он ошибался?
Детектив поднялся к себе в номер и лёг на незаправленную кровать, не снимая пальто. Спускаясь утром к завтраку, он оставил окно приоткрытым, чтобы проветрить комнату, и теперь там стоял такой холод, что он видел собственное дыхание, поднимающееся над ним подобно клубам прозрачного, быстро движущегося дыма.
Он впал в беспокойную дремоту, но вдруг услышал, как открылась дверь, и вздрогнул, как будто его потянули за ниточку. На секунду не понял, где находится, – почему всё вокруг залило этим белым цветом? – но затем повернул голову и увидел в дверях Пегги, которая смотрела на него с удивлением и, похоже, готова была рассмеяться. Через руку у неё была переброшена стопка сложенного белья, а в другой руке девушка несла ведро и швабру.
– Ой, простите меня, – сказала она насмешливо-обвиняющим тоном. – Я-то думала, вы вышли.
Он резко протёр глаза и поморщился. Затем скатился с матраса – кровать была необычно высокой – и нетвёрдо поставил ноги на пол. Страффорд почувствовал отстранённость от самого себя. Вот так, подумал он, наверное, и чувствуют себя другие, когда напиваются допьяна.
– Простите, – проговорил он заплетающимся языком. – Я и правда уходил, но теперь вернулся.
Пегги фыркнула:
– Ну, это-то я и сама вижу, что вернулись!
Она бросила белье на кровать, поставила швабру и ведро на пол. В её присутствии он чувствовал себя застенчивым и немного нелепым. У неё была манера поджимать подбородок и поглядывать на него с дразняще-смешливым огоньком в глазах.
– Вы спите здесь? – спросил он и поспешно продолжал: – В смысле, есть ли у вас отдельная комната, в которой вы ночуете?
Она указала пальцем на потолок:
– Вон там, наверху. Да я бы и комнатой это не назвала – скорее так, шкафом с раскладушкой. – Она хрипло хихикнула. – Поднимитесь да взгляните как-нибудь. Я-то там только тогда на ночь остаюсь, когда допоздна работаю. А так живу в Оттербридже с матушкой и батюшкой.
– Значит, позапрошлой ночью вы спали здесь?
– Да.
– Расскажите, не слышали ли вы, чтобы кто-нибудь выходил отсюда поздно ночью? Скорее всего, далеко за полночь.
Она пожала пухлыми плечами:
– Да я никогда никого и ничего не слышу – сплю как убитая. Да и вообще, кого понесёт на улицу среди ночи в такую-то непогодь?
– А вот я подумал, что мистеру Харбисону, возможно, было куда пойти.
Пегги снова фыркнула:
– Ему-то? Да ну, он на ночь глядя обычно так наклюкивается, что с трудом может по лестнице подняться, а уж чтобы обратно спуститься – тут и думать нечего. И я бы сказала, сегодня мы его тоже не увидим. Ему только бы до выпивки дорваться. – Она села на кровать, положив руки на колени. – Ну как вам было этой ночью, удобно?
– Что?
– Хорошо вам тут спалось, говорю? С кроватью всё в порядке? А то есть ещё две пустые комнаты, если желаете, можете взглянуть.
– Нет-нет, спасибо. – Инспектор отступил к окну, откуда наблюдал за ней краем глаза. – Миссис Рек положила мне в кровать грелку.
– Так это не она – это я.
– А-а, так это были вы, да? Что ж, тогда спасибо вам!
– Да бросьте!
Страффорд выглянул в окно. Снегопад снова прекратился, и над полями повисли ледяные миазмы. Ветра не было. Он понял, что ветра нет уже несколько дней. Мир как будто застыл в морозном оцепенении.
– Хотелось бы мне говорить так же, как вы, – неожиданно сказала Пегги.
Он с удивлением покосился на неё через плечо.
– Что вы имеете в виду?
– Мне всегда хотелось иметь приятный выговор, вот как у вас. Меня-то послушать, уши вянут, выражаюсь как последняя цыганка.
– Да нет же! – возразил он. – Вовсе нет!
– Ещё как да. Это вы просто мне приятное хотите сделать.
– Нет-нет, я серьёзно.
– Ой, да ладно вам! Вы такой выдумщик…
Она ему улыбнулась. Положила ладони на матрас и немного откинулась назад, выпрямив локти, приподняв плечи и покачивая ногой. Он скрестил руки и прислонился плечом к оконной раме.
– А что скажете насчёт мистера Харбисона, – поддразнил он, – нравится ли вам его выговор? Уверен, он говорит во многом так же, как и я, разве нет?
– Вот уж не знаю, – бросила она с пренебрежением, – я к нему и не прислушиваюсь-то особо никогда. Да и вообще держусь от него подальше. А то вечно за мной волочится – да, впрочем, как и за всякой юбкой. – Она смолкла. – Что случилось со священником? В смысле, что с ним случилось на самом деле?
Он запрокинул голову, поражённый внезапной сменой темы.
– Разве вы не знаете?
– В газете вот говорилось, что он с лестницы упал. Так что же, правда упал?
– Я не уверен, что он именно упал.
У неё округлились глаза:
– Его кто-то столкнул?
– Мы как раз и пытаемся выяснить, что именно произошло.
Она кивнула, по-прежнему покачивая ногой:
– Пока что мало чего установили, да?
На это он только улыбнулся.
– Сколько вам лет, Пегги? – спросил он.
– Двадцать один.
– Надо полагать, за вами бегает много юношей.
Она состроила кислую мину:
– А то как же! В очередь строятся! А что толку, в этой безнадёжной дыре ни один парень и поворота головы не стоит. – Она оглядела его с ног до головы, поджав губы. – Где вы живёте в Дублине?
– У меня своя квартира.
– Допустим, а где?
– На Бэггот-стрит. Квартирка на втором этаже, над магазином. Очень маленькая, только гостиная, спальня и ванная. Мне всегда кажется, что она чем-то напоминает тюремную камеру.
Пегги запрокинула голову и рассмеялась:
– Вот это неплохо! Сыщик, который живёт в тюрьме! – Она вдруг задумалась и погрустнела. – Боже, как бы мне хотелось иметь квартиру в городе! Вы-то, небось, что ни день, то гуляете по ресторанам и пабам, ходите на танцы, на концерты… ох, даже не знаю – да на что угодно!
– Боюсь, я не очень хорошо танцую, а что касается музыки, то мне медведь на ухо наступил.
– Кстати, у вас, наверно, и подружка есть?
– Нет. Была в своё время.
– Но сейчас-то нету?
– Нет. Она разорвала со мной отношения.
– Надо думать, она с ума сбрендила.
Её прямота вызвала у него улыбку. Эта девица озвучивала любую мысль, какая только ни приходила ей в голову. Ему стало завидно.
– Мы до сих пор видимся время от времени. – Он уже давно не думал о Маргарите. Ему не нравилось её имя. В тот миг, когда Страффорд себе в этом признался, он понял, что у их отношений нет будущего. Они встречались три года и дважды спали в одной постели. Однажды ночью она без предупреждения нагрянула в квартиру, бледная и дрожащая, и предъявила ему ультиматум. Либо он женится на ней, либо всё кончено. Произошла ссора. Или, по крайней мере, ссорилась она, тогда как он сидел на краю дивана, вертясь, как штопор, и не зная, куда себя деть. В конце концов она швырнула в него бокалом с вином и ушла. С той самой ночи он её ни разу не видел. Зачем он солгал? И вот снова будто со стороны услышал собственную ложь. – Её зовут Сильвия, – сказал он.
– Ого! Так же, как и миссис Осборн.
– Да-да, так и есть. Совпадение. Я этого как-то не осознавал.
Осознавал, ещё как осознавал!
Они смолкли, а потом она воскликнула:
– Нет, вы только гляньте на меня, расселась тут на кровати у гостя, будто у себя дома! Хорошо хоть не ночью, а средь бела дня. Имейте в виду, видела бы меня миссис Рек, тут же выперла бы меня за ворота.
Однако встать она даже не попыталась, а только сидела и смотрела на него, поблёскивая выпяченной нижней губой.
– Вроде бы у вас в городе есть какое-то второе место работы? – спросил Страффорд. – Так сказал мне мистер Рек.
Атмосфера в комнате заметно накалилась.
– Угу, в «Булавогском арсенале». Только оттуда я собираюсь уволиться. Мужики, которые там останавливаются, в основном коммивояжёры – они хуже, чем здесь, вечно меня лапают да отпускают похабные шуточки.