Он передёрнулся. Куснул осколок картечи, застрявший в ломте кроличьего мяса, и подумал, что, возможно, сломал коренной зуб.
Лэтти широко улыбнулась:
– Так вы что, педик?
– Лэтти! – рявкнул отец. – Немедленно извинись перед мистером Страффордом!
Девушка приложила палец к нижней губе и жеманно потупилась:
– Ой, пвофтите-ижвините, иншпектоф Стваффолд!
Сильвия Осборн вскинула голову и растерянно огляделась по сторонам, как будто услышав своё имя.
Лэтти подмигнула Страффорду.
Доминик Осборн сидел на своей стороне стола и неторопливо жевал, уткнувшись в тарелку. Лэтти швырнула в него коркой хлеба.
– А почему бы тебе не рассказать нам о себе, Дом-Дом? – сказала она. – Есть какие-нибудь планы на брак? Хорошенькая жёнушка и несколько славных детишек – самое то, чтобы остепениться. А, милый братец?
– Заткнись, – прошипел Доминик. Обернулся к отцу: – Она что, снова пила?
Брови полковника взлетели вверх.
– Так она же не пьёт, нет? – Он встревоженно повернулся к дочери. – Дочь, ты же не пьёшь?
– Неть конесьно, папочка, – вновь пропищала она, изображая детский голосок. А потом рассмеялась: – Если не считать одной-двух рюмок джина с тоником перед обедом, капельки шампанского где-то ближе к вечеру да пары стопок бренди напоследок перед сном. В остальном-то я строгая трезвенница.
Полковник снова обратил к сыну умоляющий взгляд:
– Она же шутит, да?
Доминик ничего не сказал и угрюмо сосредоточился на еде.
Миссис Даффи пришла убрать тарелки. На десерт будет тапиока, объявила она.
– Пойду переоденусь, – сказала Лэтти.
Она отбросила салфетку, отодвинула стул и встала, плотно закутавшись в черное пальто, как в накидку. Снова подмигнула Страффорду. Отец начал было ей что-то говорить, но она не повела и ухом и удалилась, хрипло подражая Марлен Дитрих:
Влюбляюсь вновь,
Вовсе этого не желая…
Сильвия Осборн снова подняла глаза.
– Что? – пробормотала она, нахмурившись.
Полковник тоже отбросил салфетку.
– Вам придётся простить грубость моей дочери, – сердито сказал он Страффорду.
– О, я не возражаю, – ответил инспектор.
Доминик внезапно оторвался от тарелки и устремил на него ядовитый взгляд.
– А вы, я смотрю, прямо-таки душа компании, а? – процедил он с язвительным сарказмом. – И вообще, что вы здесь делаете, вам вроде как надлежит выслеживать убийцу? А как насчёт того другого детектива, как его там, я слышал, он пропал – почему вы не ищете его?
– Доминик, Доминик, – тихонько пожурил отец. – Инспектор у нас в гостях.
Молодой человек вскочил на ноги, чуть не опрокинув стул, и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. На глаза у юноши наворачивались слёзы, хотя он и пытался их скрыть. Страффорд задавался вопросом, какое переживание за ними стоит.
Полковник Осборн сидел молча и разглядывал стол; его галстук-бабочка сполз на сторону.
– Не понимаю я эту молодёжь, – посетовал он и посмотрел на Страффорда. – А вы? Ну, вас-то, конечно, и самого не назовёшь стариком…
Инспектор тоже встал из-за стола.
– Я должен вернуться, пока дороги ещё проходимы.
– Ох, что вы, подождите! – воскликнул полковник. – Дети скоро поедут на эту свою вечеринку. Они могут подвезти вас и высадить по дороге. Я сказал им, что они могут взять «лендровер». Этот зверь проедет где угодно. Как ему и полагается, – он мрачно засмеялся, – ибо мне недёшево обходится его содержание.
– О, не хотелось бы их задерживать…
– Ерунда! Они будут только рады подбросить вас до «Снопа ячменя». – Он поднялся со стула. – Скажу им, чтобы они дождались вас.
Он вышел из комнаты, зовя ушедших детей. Страффорд почувствовал неловкость и помедлил, положив руку на спинку стула. Сильвия Осборн сидела, сгорбившись, на дальнем конце стола и смотрела в пол. Он вдруг ощутил прилив жалости к этой женщине. Она показалась ему такой маленькой и хрупкой под этой огромной люстрой, нависшей над ней, как застывший дождь из сосулек.
Появилась миссис Даффи с пятью белыми мисками на большом деревянном подносе. Раздражённо огляделась по сторонам.
– А куда это все делись? – требовательно спросила она, пожирая Страффорда обвиняющим взглядом. Поставила поднос в центр стола с таким грохотом, что стоящие на нём миски задребезжали. Снова взглянула на инспектора. – А вы, я так понимаю, не будете десерт? Что ж, если остынет, я не виновата, – заявила экономка и гордо удалилась из комнаты, ворча себе под нос. В сторону Сильвии Осборн она даже не взглянула.
Страффорд присел на корточки рядом со стулом Сильвии.
– С вами всё в порядке?
– Знаете, а ведь я правда его видела, – сказала она, внезапно взглянув на сыщика. Её зрачки представляли собой две чёрные точки.
– Кого… кого вы видели?
Теперь она отвернулась от него, вспоминая.
– Там кто-то был, кто-то выходил из библиотеки…
– Да?! – Он затаил дыхание. – Кто же это мог быть?
– Не знаю. В холле было темно, я видела только тень. Я подумала, что это может быть…
Её голос стих. Страффорд уловил её запах, сладкий и горький одновременно. Она плотнее запахнулась в твидовую куртку. Кожа на сгибе её локтя была серебристо-серой, цвета полированного ножевого клинка.
– Вы подумали, что это ваш брат? – с нетерпением спросил он. – Подумали, что это Фредди?
Она снова посмотрела на него, сдвинув брови, словно в оцепенении. Сколь тонкими и бледными были её губы, похожие на две едва заметные линии, прочерченные карандашом!
– Фредди? – переспросила она с недоумением. – Нет, конечно же нет. Он никогда к нам не заходит – Джеффри ему не позволяет.
– Тогда где вы с ним видитесь?
– С кем?
– С вашим братом.
– А-а, – она пожала плечами, – он подъезжает к воротам в конце Длинного луга, а в плохую погоду я встречаюсь с ним в городе, в чайной у Грогана.
– Вы снабжаете его деньгами?
Она прикусила губу.
– Иногда. Он всегда на мели. Действительно ужасный человек, – она нежно улыбнулась. – Бедный Фредди.
Страффорд пододвинул стул.
– Значит, вы видели, как кто-то выходил из библиотеки, но не знаете, кто это был?
– Ну да. Я же вам сказала. Было темно. Горела только лампочка на лестничной площадке. – Она снова нахмурилась, пытаясь сосредоточиться. Морфин, подумал он. Это наверняка морфин или, в крайнем случае, какой-нибудь из барбитуратов. Он не разбирался в наркотиках, но при виде их эффекта мог определить действующее вещество.
– А потом вы пошли в библиотеку, – сказал он, – верно?
– Да, пошла. Свет я не включала. Или включила? – Она приложила руку ко лбу. – Я видела, что с ним сделали. Видела кровь…
– А потом? Что вы сделали потом?
– Закричала, кажется, и выбежала в холл. Потом спустился Джеффри. Он так глупо выглядел в своей ночной рубашке – он ведь всегда спит в ночной рубашке, а не в пижаме. – Она хихикнула и прикрыла рот кончиками пальцев. – Не хватало только ночного колпака и свечи.
– Вы узнали того, кто был в библиотеке, – вы знали, что это отец Лоулесс?
– Думаю, да. Он лежал на спине. Столько крови… Никогда раньше не видела столько крови. Я, конечно, поняла, что это он – чёрный костюм, воротничок… – Она вздохнула и села немного прямее. Заговорив, внезапно стала деловитой, почти оживлённой. – Знаете, я ведь никогда не питала к нему какой-то особой симпатии. Даже не хотела, чтобы он появлялся у нас дома. Впрочем, Джеффри… – Она издала робкий смешок. – Бедный Джеффри, он считает себя намного лучше Фредди, но на самом деле они стоят друг друга, за исключением того, что Джеффри не играет в азартные игры и не спускает постоянно все свои деньги, как Фредди. – Она снова прервалась. – В любом случае, теперь священник мёртв, и я не могу сказать, что мне его очень жаль. Это ужасно? Полагаю, да. Вы же не обойдётесь с ними слишком строго?
– «С ними»? С кем это «с ними»?
Она вяло махнула рукой перед собой, словно отгоняя какое-то надоедливое насекомое:
– Ой, да со всеми. С Домиником. С бедняжкой Лэтти. И с этим, третьим. Право же, они всего лишь дети.
– С третьим? – резко сказал он. Что ещё за «третий»?
– Что? – Она посмотрела на него мутным взглядом и заморгала, как черепаха.
Он подался вперёд, пока их колени почти не соприкоснулись.
– Доминик, Лэтти и кто ещё? – нетерпеливо спросил он. – Кто, миссис Осборн?
– Что? – повторила миссис Осборн. Она по-прежнему смотрела на него, всё так же медленно моргая. – Не знаю, что вы имеете в виду. Не понимаю.
В дверях появился полковник Осборн.
– Поторопитесь! – скомандовал он Страффорду. – Эти двое уже ждут вас в вездеходе. Снегопад прекратился, но похоже, что снег вот-вот заледенеет. – Он посмотрел на жену. – С тобой всё в порядке, моя дорогая? По-моему, пора спать. – Он потёр руки. – Сочельник! – объявил он и добавил, лукаво подмигнув: – Интересно, что же такого приготовил нам Санта-Клаус?
Сочельник. А ведь действительно. Страффорд об этом совсем позабыл.
Интерлюдия. Лето, 1947
Я был их пастырем, а они были моей отарой. Именно так воспринимал это я, а они, думаю, воспринимали это примерно так же – на свой лад. Я выполнял свой долг перед ними, и даже больше. Я всего лишь человек со всеми человеческими слабостями. Тем не менее, я считаю, что сделал всё возможное, в чём бы меня ни оговаривали.
Это была неуправляемая орда, но, стойко снеся все умничания и всю напускную удаль, ты понимал, что они, в сущности, всего лишь мальчишки. Просто дети – по большей части. Конечно, имелись среди них настоящие хулиганы, закоренелые плохиши, и с ними ничего не оставалось делать, кроме как ждать, пока им не настанет пора выйти на свободу, во внешний мир – и всё, что я могу сказать по этому поводу, это пожелать, чтобы Господь не оставил этот мир без Своей защиты.
Было их человек тридцать, иногда больше, иногда меньше. Самому младшему исполнилось семь лет, самому старшему – семнадцать, а может, и восемнадцать. Излишне говорить, что труднее всего было справиться именно со старшими. Их шкуры настолько затвердевали, что на них больше не действовали побои, если только ты не отправлял их к брату Харкинсу, что я делал только тогда, когда все остальные средства оказывались тщетными. Этот Харкинс был бессердечным отморозком, настоящим садистом, смею сказать. Он сам в своё время воспитывался в приюте, так что можно было бы предположить, что у него обнаружится немного сочувствия, но вместо этого у него осталась только обида, и, конечно, он вымещал её на ребятах – как-то раз, к примеру, отходил хоккейной клюшкой Коннорса-цыганёнка, мальчугана не старше девяти-десяти лет.