Она закурила ещё одну сигарету. Это была уже третья.
– А что ваша семья, – полюбопытствовал он, – как поживают они?
– Ой, да почти так же. Папаша, думаю, немного выжил из ума, но как тут определишь наверняка? Белая Мышь всё так же считает себя женщиной-вамп. Бо́льшую часть времени валяется в постели под присмотром Фрица – не знаю, что бы она делала без регулярного курса инъекций. Бедный старина Фриц, как он только терпит её вот уже столько времени? Полагаю, ему тоже не помешало бы чем-нибудь уколоться. – Несколько томительных секунд она задумчиво смотрела на Страффорда, склонив голову набок. – Вы думали, что она могла бы оказаться убийцей моей матери, верно?
Он улыбнулся:
– Мне приходила в голову такая возможность.
– Я полагаю, это и есть работа детектива – подозревать всех во всём. И кто знает, может быть, вы были правы? Может, мисс Мышь и правда столкнула маму с лестницы. Я бы не исключала такого поворота, хотя не думаю, что у нее хватило бы душевной твёрдости. – Страффорд собирался ответить на это, но она прервала его, быстро постучав пальцем по тыльной стороне его руки. – Но послушайте, вы ни за что не поверите, что сделал Дом-Дом. Он обратился в другую веру! Да, стал католиком. И – представьте себе – теперь он священник. Что думаете?
Страффорда удивило то, что он был ничуть не удивлён. В этом имелась определённая зловещая симметрия.
– И где же он… не знаю, какое подобрать слово… практикуется? Священнодействует?
– Он живёт при каком-то из этих жутких училищ в Коннемаре, печётся о душах целой банды малолетних преступников. Надо сказать, это было последнее, чего я от него ожидала. – Она посмотрела внутрь своего стакана, и её голос стал нарочито ровным. – Конечно, какое-то время они были очень близки с этим священником …
– Да, как и Лоуренс Рэдфорд, – кивнул Страффорд, наблюдая за ней. Она замерла, а теперь снова опустила палец в стакан и медленно помешивала им остатки напитка.
– Интересно, зачем они добавили лимон? – сказала она. – Знаете, в своё время я обычно употребляла джин в чистом виде. В кармане сарафанчика у меня всегда была припасена бутылочка «Гордона». – Теперь уже она взглянула на него искоса. – Да, в ту пору я правда была непослушной девочкой.
– Рэдфорд-младший, – упорствовал Страффорд, – его отец говорил мне, что вы были к нему неравнодушны.
Она подняла стакан и осушила его, запрокинув голову далеко назад.
– Я была в него влюблена, – не мудрствуя лукаво, подтвердила она. – Можно ли по-настоящему любить кого-то в… сколько мне тогда было-то? Шестнадцать? Семнадцать? В общем, ощущалось это как любовь. Но я, конечно, зря теряла время. Понимаете, я ведь не знала, как обстоят дела в реальности. Ничего не знала об отце Том-Томе и его грязных делишках. – Она помолчала. С сигареты, которую она держала в пальцах, свесилась дюймовая головка пепла. Она, похоже, этого вовсе не замечала. – А потом мой Лоуренс пошёл и покончил с собой – то есть, конечно, моим-то он никогда и не был, если не считать мои девчачьи фантазии. Я проплакала целую неделю, вот ведь дурочка.
– Две смерти за год, – сказал Страффорд, – ваш Лоуренс, а затем Фонси Уолш.
– О, Фонси поступил правильно, – ответила она. – Бедный Калибан, ему-то в тюрьме уж точно не поздоровилось бы. – Внезапно она отодвинула стакан. – Слушайте, здесь так противно – всё это красное дерево – выйдем, может, прогуляемся по Грину? Пока ещё не так поздно. Или вы кого-то ждёте? Жёнушка уже в пути?
– Нет, она… она не здесь. – На самом-то деле они с Маргаритой временно разошлись, возможно, навсегда, с уверенностью сказать он не мог. После того как это случилось – на сей раз, правда, обошлось без пятен от вина на обоях – он, к своему удивлению и лёгкому стыду, обнаружил, что не очень-то и возражает. – А вы? Собираетесь ли вы встретиться со своим женихом?
– Нет, сегодня у него мальчишник, помоги нам, Господи. Он гуляет в клубе на Килдэр-стрит, за углом – ну и Бог им в помощь. Он по-прежнему тот ещё тошнотик, особенно когда выпьет.
Она слезла с табурета и взвалила на плечо холщовую сумку. Они вышли навстречу закатным лучам, пересекли дорогу и через большие угловые ворота прошли на Грин. Вечер был ещё тёплым. На траве возлежали любезничающие парочки. У пруда маленький мальчик и его мама кормили уток корками хлеба. Какой-то бездомный растянулся во весь рост на скамейке и крепко спал. Небо над деревьями окрасилось в цвет индиго. Страффорд и Лэтти то и дело огибали цветочные клумбы. Какие-то люди сидели на гранитном парапете фонтана, другие развалились в шезлонгах, словно оцепенев после долгой дневной жары. Мужчина в одной рубашке и брюках на помочах повязал голову носовым платком с узлами на всех четырёх углах, чтобы защитить лысину от лучей гаснущего солнца.
– Вы всё ещё детектив? – спросила Лэтти. Мозг Страффорда не желал воспринимать её как Лору.
– Да, можно сказать и так. – Она вопросительно посмотрела на него. – Меня чуть было не выгнали из органов, – сказал он. – После того как отыскался Фонси, я поделился этой историей с одной английской газетой.
– Знаю. «Сандей экспресс», верно? Вы очень разочаровали папу. – Она заговорила голосом отца: – Чёртов крючок, я-то думал, ему можно доверять, а глядите-ка, что он выкинул за номер!
Страффорд улыбнулся, закусив губу.
– Архиепископ тоже был разочарован. Пытался добиться моего перевода на острова Бласкет или куда-нибудь в таком же духе.
– Что случилось?
– Шеф распорядился положить прошение под сукно, и вот я здесь, по-прежнему патрулирую свой околоток.
Четырьмя негнущимися пальцами он откинул прядь волос со лба.
– Знаете, а ведь я на вас тогда прямо запала, – призналась Лэтти. – Конечно, понимала, что у меня нет ни единого шанса – вас слишком увлекли ухлёстывания за Белой Мышью.
Мимо прошла бледная девочка, гонящая обруч, а следом за ней с плачем пробежал маленький мальчик.
– Вы были там, когда нашли Фонси? – спросила Лэтти.
– Нет.
– Почему он убил этого детектива… как его там звали?
– Дженкинс.
– Точно. – К этому времени они уже остановились, и она наблюдала за игрой струй в фонтане. – Так почему же Фонси его убил?
– Это вы и сами знаете, – сказал Страффорд.
– Разве? – Она по-прежнему не сводила с него глаз. – Вы только полюбуйтесь на все эти крошечные радуги, которые создают брызги! – Теперь она повернулась к нему. – Откуда бы мне знать?
– Потому что вы знаете всё, что нужно знать, о том времени, обо всём, что произошло. Разве не так?
С секунду она смотрела ему в глаза, затем резко развернулась и пошла дальше. Какое-то время он глядел ей в спину, затем двинулся следом. Впереди находился павильон для оркестра. Сделав два-три шага, он её нагнал. Она сняла с плеча холщовую сумку и теперь помахивала ею сбоку.
– Все говорили, что он получил по заслугам, – сказала Лэтти.
– Священник?
– Ну конечно, долбаный священник, кто же ещё! – отрезала она. – Как думаете, кого ещё я имела в виду? Фонси? – Она покачала головой. – Папаша, бедный старый дуралей, был единственным, кого отцу Тому удавалось водить за нос всем его трёпом о лошадях, охоте и так далее. – Она закрутила сумкой быстрее. – Знаете, ведь это он довёл Лоуренса Рэдфорда до самоубийства. Вы это знали?
– Знал, да.
– А-а, ну конечно, – протянула она с горьким сарказмом, – всё-то вы знали, как же! Да только вот ничего подобного. Это всё были догадки, по большей части – ошибочные.
– Да, вы правы. При взгляде назад мне кажется, что я был похож на зрителя в театре, который смотрит спектакль и понимает лишь часть сюжета.
Она резко остановилась посреди дорожки и повернулась к нему.
– Что бы вы сделали, – спросила она, – если бы узнали, кто на самом деле убил этого священника? Это был не Фонси, вы это знаете, не так ли? Фонси изуродовал его тело известным вам жутким образом и зажёг свечу у его головы, бог знает почему, но не убивал его.
Она уставилась на него неподвижно, не моргая.
– Тогда кто же его убил, Лэтти?
– Лора.
– Кто убил его, Лора? Вы собираетесь мне об этом рассказать?
– Вы не ответили на мой вопрос. Что бы вы сделали, если бы узнали правду?
– Думаете, я её не знаю? – спросил он почти насмешливо. Она ничего не сказала, только по-прежнему взирала на него всё тем же немигающим взглядом. Он отвёл глаза куда-то ввысь, за верхушки деревьев. Полная луна, прозрачная, точно вырезанная из папиросной бумаги, криво висела на острие далёкого шпиля, навевая смутные мысли о чём-то восточном. – Не знаю, что бы я сделал, – сказал он. – Наверно, ничего, – он опустил глаза на носки своих туфель. – Как Фонси попал в дом? Вот вопрос, который я постоянно задавал сам себе. Был ли у него ключ – или его кто-то впустил? Что думаете, Лэтти?
– Я же сказала, – холодно проговорила она, – меня зовут Лора.
– Извините – Лора. Но скажите мне, ведь кто-нибудь спустился и впустил его, прокрался вместе с ним по лестнице и ждал, пока отец Том выйдет… выйдет оттуда, где находился?
Она развернулась и снова пошла.
– Какое это имеет значение? – бросила она через плечо. Он снова двинулся за ней следом и снова нагнал её.
– Вы ведь знали про Доминика? – уточнил он. – Знали про него и отца Тома.
– Да прекратите вы уже так его называть – «отец Том»! Господи! Знаете, что он сам выдумал себе это имя? «Ради Бога, зовите меня Томом!» – говорил он с этой своей наигранной сердечностью, ухмылялся и похлопывал собеседника по спине. Я рада, что он мёртв. Рада, что я…
Она прикусила язык.
– Чему вы рады, что́ вы сделали? – Он ненавязчиво положил руку ей на плечо. – Ну-ка, расскажите, – почти прошептал он. – Расскажите. Я знаю, что вы правы, знаю, что Фонси его не убивал. Возможно, намеревался, но у него не выдержали нервы – он не любил убивать живых тварей, причём столь хладнокровно. Откройте же мне эту тайну.
Она покосилась на его ладонь.
– Ого, собираетесь меня арестовать? – Она подняла глаза и улыбнулась ему в лицо. – Что вы от меня хотите услышать такого, чего ещё не знаете сами?