русских поэтов не понимали и периодически секли на конюшнях как метафизических, так и буквальных.
Человек в камуфляже показался из-за угла и приблизился. Если честно, я не представлял, что делать, возможно, стоило пропустить его мимо, а потом напасть со спины, кулаком по затылку или толкнуть и поставить подножку. Но я просто шагнул из сирени. Фигура шарахнулась в сторону и попробовала сбежать.
Бегать в «Пустельге» нелегко, у нее засадное назначение. Бегать по грязи в камуфляжном костюме по песчаным улицам Чагинска непросто вдвойне. Бег по утренним улицам укрепляет половые органы. Я быстро догнал его, но держался чуть поодаль, дожидаясь, пока камуфляж выдохнется и утратит способность к активному сопротивлению.
Это случилось напротив службы занятости населения, камуфляж захрипел, перешел на шаг, остановился и снял капюшон.
Роман.
Время ускорилось.
Стоял, быстро и тяжело дыша, упершись ладонями в колени, по лбу пот.
— Вот отсюда я ни хрена не понимаю, — сказал я. — Ни хре-на.
— А что тут непонятного? Я же тебе говорил про книгу! Собираюсь писать, вот и приехал…
Роман потерял дыхание, перхал как заслуженный курильщик.
— Я тебе рассказывал про книгу…
— Да хрен с ней, с книгой! Зачем убегал-то?!
Роман выпрямился.
— Зачем убегал? — повторил я.
Роман чувствовал себя неуютно, причем, как мне показалось, эта неуютность происходила не от ситуации, а от «Пустельги». Глупо ехать в Чагинск в «Пустельге», это все равно что надеть фрак на День строителя, купил бы лучше нормальную человеческую «Горку».
— Не хотел с тобой встречаться, — ответил Роман.
— Почему?
Быстро соврать — большое искусство.
— Не знаю! — злобно прошептал Роман. — Тут… непонятно, короче… странно… Я хотел сначала понаблюдать…
Роман оглянулся. Не удержался и я. Из окна ближайшего дома на нас смотрела угрюмая женщина.
— Давай пройдем куда-нибудь, — сказал Роман. — Мне не нравится разговаривать здесь, у всех на виду.
Угрюмая женщина фотографировала нас на белый телефон. Я с некоторой печалью подумал, что это Выдра Лариса. Что сейчас она нас сфотографировала, а вечером выложит в «Подсмотрено в Чагинске» и гадость припишет.
— Тут недалеко парк, — сказал я. — Меньше километра. Можно поговорить там.
— Ну пойдем.
Мы свернули на малую улицу Крутикова, здесь росла рябина. Роман шагал, пыхтя, выдохся, бедолага, в забегах, и два раза останавливался возле колонок, пил воду; в третий раз на перекрестке Парковой решил набрать в пластиковую бутылку, а я сказал ему, что здесь повсеместно радон, Романа это не смутило.
После этого молчали. Я обдумывал предстоящую беседу, впрочем, не очень интенсивно, Роман, полагаю, тоже. Пару раз нам попадались вялые встречные, постепенно Чагинск просыпался и начинал шевелиться, непосредственно возле парка нас обогнала первая машина, это был «УАЗ».
Парк был засыпан высохшей хвоей, под которой не угадывались ни дорожки, ни трава, в некоторых местах хвоя была по колено, похоже, ее не убирали несколько лет. Травы в парке не осталось — или голая земля, или хвоя, некоторые сосны погибли, но ответственно продолжали стоять.
— Сосны долго не живут, — заметил Роман. — Может, их время?
— Наоборот, — возразил я. — Сосны по сто лет стоят. Тут… Не знаю, что тут.
— Видимо, древоточцы, — сказал Роман. — Сорок процентов леса в России поражено бурыми древоточцами, вчера сказали по телику.
Бурые древоточцы — и этот туда же.
Полукруглая эстрада тонула под хвоей, на длинных лавках скопились стожки, мы расчистили место и расположились.
— Ну, давай разговаривать, — предложил Роман. — Наверное, нам много есть про что поговорить…
Я ждал. Зловещие древоточцы продолжали свое разрушительное действие, я почти слышал, как они вершат в окрестных соснах свои безобразные лазы.
— Ты спрашивал, почему я за тобой следил — так вот потому и следил! Потому что странно все с первого шага…
Со второго шага тут все еще страннее.
Подполковник Федор.
Роман. У меня было предчувствие, что я его увижу.
Аглая. Надо ответить на гостеприимство, пригласить… Некуда тут приглашать, в Овражье разве свозить, если там есть ресторан…
— Я сюда на поезде приехал, — сказал Роман. — Утром тут скорый на Улан-Батор останавливается, я на нем.
— В шесть утра?
— В шесть пятнадцать, — уточнил Роман.
В шесть пятнадцать поездом «Москва — Улан-Батор» Роман Большаков прибыл в Чагинск, на перроне он не увидел никого, кроме одного человека.
— Я вышел из вагона, — сказал Роман. — Со мной два поляка, кажется… А на перроне стоял человек, но поляков он не встречал.
— При чем здесь поляки?
— Да нет, мне просто показалось, что они поляки, может, и нет. Тот человек на перроне… это как раз Федор и был.
— Федор?
— Ага. Я его узнал. Заматерел… но это он.
— Наверное, встречал свою жену, — предположил я. — Его жена в отпуск уезжала.
— Прибыли только я и поляки, никакой жены. Поляки сразу делись куда-то, а Федор стоял, смотрел… на меня смотрел.
Добросовестный шериф инспектирует ближние улусы, лично проверяет вновь прибывших йоменов.
Маловероятно.
— И что? — спросил я.
— Я подумал, что ты ему позвонил, — сказал Роман. — Чтобы он меня, значит, встретил. Ты ему звонил?
— Нет.
— Не звонил и не предупреждал?! — сощурился Роман.
— Нет. Да с чего мне его предупреждать? Он мне не друг, не помнишь, что ли? Забыл?
Роман расстегнул карман.
— Не забыл. Но все равно… странно. Что он тогда на вокзале делал?
— Я ему не звонил, — сказал я. — Но…
Убедительных объяснений присутствия Федора на вокзале не находилось.
— Он мог поляков встречать, — сказал я. — Здесь после войны аковцы химичили, на Номже захоронение отдельное. Родственники приезжают иногда, Федора могли попросить за ними приглядеть. Вдруг они здесь пробы берут.
— Чего пробы-то?
— Тут радиация из земли прет, — сказал я. — Фон с каждым годом повышается. Местные думают, что там…
Я указал под эстраду.
— Там не все так однозначно. Помнишь котлован? Так вот, стройку свернули, потому что им военные по шеям надавали.
Роман поморщился.
— Военные надавали по шеям НЭКСТРАНу? — с сомнением спросил он.
— Ну, тогда НЭКСТРАН был еще немного не тем НЭКСТРАНом…
— А почему нельзя было обсудить стройку заранее?
— Секретность, помноженная на бардак, — объяснил я. — Бардак, доведенный до секретности. Когда выяснилось, что тут под землей стратегический объект, стройку прикрыли. Поэтому за всеми приезжими ведется наблюдение, особенно за иностранцами. Это они говорят, что на могилки приехали, а на самом деле подрывать нашу боеспособность.
— Это ты прямо сейчас выдумал? — спросил Роман.
— Да это всякий придурок тут знает. Хотели построить небольшой бумажный комбинат, но ошиблись с местом котлована, вода из реки начала просачиваться в стартовые шахты…
Роман скептически похлопал в ладоши.
— Мертвая рука, — сказал Роман.
— Не понял…
— Твоя новая книга будет называться «Мертвая рука»? Типа никто не знает, но под городом расположен узел системы всеобщего гарантированного уничтожения… Витя, это паршиво.
Паршиво. Тема убогая, это ясно, но Романа стоило разговорить.
— Тогда почему прикрыли стройку? — спросил я.
— Стройку прикрыли, потому что стройки никакой и не было, — ответил Роман.
— То есть?
— Витя, не прикидывайся дурачком, это еще тогда понятно было, с первого дня. Если люди что-то копают, это не значит, что они строят, порою копка ценна сама по себе. Но это не важно. Важно, почему Федор встречал меня на вокзале. Почему?
— Не знаю, — ответил я. — Мне кажется, он на нервах. Кстати, ко мне он тоже наведался.
— Наведался… Но, если честно, я подумал, что это ты ему сообщил. И… И я не особо удивился, когда увидел здесь тебя.
Последнюю неделю я вообще ничему не удивляюсь, в эту неделю все пошло не так. Даже не пошло, а покатилось с горы. С конференции. С того момента, как пуристка пыталась выцарапать глаза Уланову, а методистка застряла в дольмене. Эти события нарушили шаткую гармонию вселенной, и теперь человечеству предстояло пожать горькие и жесткие плоды.
— А сам? Все-таки зачем приехал? — спросил Роман. — Тебе же неинтересно было.
— Говорю же, передумал.
— И почему же ты передумал? — спросил Роман.
— Знаешь…
— Витя, давай без вранья! — попросил Роман. — Врать тебе не надоело?
— Хорошо, — согласился я. — Давай без вранья. Я действительно не собирался в Чагинск, — сказал я. — У меня выставка скоро, мы вовсю готовились… Потом… произошли некоторые события.
Роман убрал руки в карманы костюма, а я подумал, что в них наверняка нечто припасено — травматический пистолет, раскладная дубинка, ударный газовый баллончик, электрошокер. Второе явление Романа в Чагинск вряд ли осталось безоружным. Здравая мысль, сам я об этом не подумал, а идея хороша, оружием запастись стоит. В машине у меня, разумеется, наличествует монтировка, однако в повседневном использовании она не всегда удобна, пожалуй, стоит подыскать обрезок арматуры или нож. Кочергу.
— Дело в том, что я получил некоторую посылку, — сказал я.
— Посылку?
Роман пошевелил руками в карманах, в «Пустельге» обширные карманы, в таких легко поместится кастет. Кистенек-волкобой. Свинчатка.
— Посылку, значит, — утвердительно сказал Роман. — Давно?
Первым делом он спросил не о содержимом посылки, а о том, когда она пришла.
— Примерно… за несколько дней до тебя. До того, как ты прилетел.
Роман достал руки, пустые.
— Почему не рассказал? — спросил Роман.
— Я думал, что посылку прислал ты.
В парке хрустнуло, сломалось, умерло, но устояло еще одно дерево. Роман вздрогнул, но озираться не стал.
— Я?! Почему я?!
— Потому что совпадение, — сказал я. — Сначала посылка — потом твой визит. Тут невольно начнешь задумываться. А потом еще…