— Испугал человека, — пояснил я. — Развел тут девяностые, придурок.
— Девяностые?!
Хазин колыхнулся за рулем, машина качнулась.
— Ты что, окончательно отупел в своем Геленджике?! — заорал Хазин, забрызгав лобовое стекло. — Если ты сейчас ко мне не прислушаешься, девяностые покажутся тебе раем!
Я опустил стекло со своей стороны.
— Ты не представляешь, что здесь происходит, не представляешь… — доверительно прошептал Хазин. — Не представляешь…
Он схватил меня за руку.
— Но пока мы можем его остановить, пока еще не поздно…
— Всегда хотел узнать — куда ты в прошлый раз делся? — поинтересовался я. — Ты так упоительно переобулся в прыжке…
Злость. Я вдруг понял, что Хазин — единственный человек, на которого я злился так долго. И, похоже, злюсь до сих пор. Позорно. Нет, на самом деле позорно, я столько лет сержусь на кретина, который даже не был моим другом.
— Старина Хазин понял, откуда дует ветер, и прозорливо прильнул к державной сиське! И все эти годы усердно работал лапками! Ты взбивал сытные сливки и слизывал жирные пенки…
Вероятно, со стороны это смотрелось как зависть. Хорошо, что никто не видит, если бы Аглая сейчас меня увидела… Хорошо, что не увидела.
— Это Светлов, — сказал вдруг Хазин.
— Что? — не понял я.
— Светлов. Это был он. Ты не представляешь, что тогда здесь случилось…
Хазин ослабил галстук и растянул пальцем ворот рубашки. Дышал он тяжело и с жестяным сипением, словно в горле распустился дырчатый фильтр.
— Не представляешь… Если его не остановить…
Хазин задышал тяжело и часто, достал из бардачка синюю бутылочку воды, сорвал пробку и стал пить. Вполне себе комично — бутылочка маленькая, а Хазин огромный, и шея его опять дергалась непропорционально этим птичьим глоточкам. Мне почудилось, что вместе с шеей у Хазина пузырями пульсируют виски, а уши, напротив, слегка втягиваются в череп. Волосы Хазина при этом оставались абсолютно неподвижными, так что я решил, что у него парик. Или он пересадил в голову синтетические волосы. Или конские. Или волосы мексиканца. Одолел Хазин едва полбутылочки.
— Хазин, тебе надо отдохнуть, — посоветовал я. — Съезди в Лоо, могу тебе организовать. Или в Саки. Там открыли отличную грязелечебницу.
Хазин поперхнулся, горлышко звякнуло в зубы, вода выплеснулась через нос вперемешку в соплями, Хазин равнодушно потер пальцем промокшую рубашку.
— Витя, уезжай, — попросил он.
— Я бы охотно уехал. Хоть сейчас. Но ты должен понимать, я оторвался от собственных дел, потратил ресурсы, потратил время, ты должен компенсировать…
— Компенсировать?! — взвился Хазин. — Компенсировать я предлагал раньше, сейчас вопрос о компенсации уже не стоит! Ты вот всем этим… — Хазин ткнул пальцем в лес, — ты всем этим очень сильно осложнил себе жизнь! Теперь деньгами вопрос не решить…
Из кустов придорожной канавы выскочил Роман с тяжелой корягой в руке. Он быстро приблизился к машине и встал рядом с местом водителя. Хазин поднял стекло.
— Витя, ты все-таки мудак, — сказал Хазин. — Ладно сам, зачем Шмулю-то притащил?
Роман постучал ладонью по стеклу.
— Идиоты…
Роман волновался, глаза дикие, по лицу бледно-розовые пятна. «Кочерыжка‑17», опять же в тему.
— Открывай!
Отличная шумоизоляция, голос Романа доносился издалека, я его едва слышал.
— Открывай, говорю!
Роман стукнул ладонью в стекло.
— Я же тебя предупреждал… — прошептал Хазин. — Но ты как был дураком, так и остался…
Хазин сунул руку под пиджак и вытащил пистолет, который я определил как пистолет Ярыгина.
Роман снова хлопнул по стеклу.
Я не знал, что делать, к пистолету я готов не был, Хазин сумел удивить, чего уж тут.
— Хазин, брось, — спросил я примирительно. — Ты же…
Хазин перевел флажок предохранителя, опустил стекло и быстро приставил пистолет к щеке Романа.
— Брось дубину, — негромко приказал Хазин. — Потом мордой в землю.
Роман послушно отбросил корягу и лег лицом в дорогу.
— Хазин…
— Выходи, Витя, — не оборачиваясь, сказал Хазин.
Я вылез из машины. Хазин за мной.
— Тук-тук, — сказал Хазин.
Роман послушно заложил руки за голову.
— Молодец, Шмуля, не дурак, — сказал Хазин.
Я отметил, что руки Романа тоже покрыты пятнами, видимо, от волнения с ним приключилась аллергическая атака.
Роман лежал не шевелясь, фигура его посылала упрек в мою сторону, вполне, кстати, оправданный.
— Ложись рядом.
Хазин навел пистолет на меня.
— Хазин…
— Лежать, сказал!
Можно дернуть в кусты. По лесу не догонит, вряд ли в таком весе Хазин бегун. Главное, чтобы промазал первым выстрелом. Но, похоже, Хазин с оружием обращаться умеет.
Забавно. Ты неосторожно, всего на полсекунды захотел, чтобы жить стало интересно. И стало интересно.
Я лег.
— У нас в машине регистратор, — сказал Роман. — Он все записывает и передает на спутник.
Хазин вскинул пистолет и выстрелил. От неожиданности я вдохнул песок.
Пуля попала в лобовое стекло «восьмерки». На вкус это был не лучший песок из тех, что я пробовал, отдавал соляркой и маслом, видимо, из-за того, что в Тотомицу часто ходили лесовозы.
— Нет у вас регистратора, — сказал он. — Шмуля, ты как был дураком, так им и помрешь, надо чаще ворочать головой.
— Хазин, ты что творишь…
— Это, Витя, будет на твоей совести, — перебил Хазин. — Не стоило тебе соваться в это дело. И вмешивать посторонних не стоило…
Не будет стрелять, я в этом убедился. Если бы хотел убить, убил.
— Ладно, Хазин, повеселились и хватит, — сказал я подчеркнуто усталым голосом. — Надоело.
Я демонстративно поднялся на ноги. Хазин направил пистолет мне в лоб. Из рукава на запястье вывалились золотые часы.
— Вали отсюда, Хазин, — сказал я.
— Что? — Хазин ухмыльнулся.
Второй раз за текущий месяц. Сначала Вайатт Эрп, теперь старый друг Хазин размахивают у меня перед носом огнестрельными вариантами. Если через пару дней на горизонте возникнет Гандрочер Кох с револьвером, я не удивлюсь.
— Хазин, двадцать секунд тебе. Свали — и я забуду этот цирк.
— Ну-да, ну-да, — облизнулся Хазин. — Хорошая попытка, Витя…
А я угадал. На четверть секунды в глазах Хазина промелькнула искра сомнения, и я зацепился за это сомнение.
— Вставай, Рома, пойдем отсюда, — сказал я. — Этому кретину позже все объяснят.
Хазин продолжал целиться. Я протянул руку, выдернул Романа на ноги.
— Хазин, — сказал я. — Я устал от тебя.
Мы стояли на пыльной дороге, я и Роман, Хазин грозил нам «ярыгиным».
— Один кочерыжка, другой отчекрыжка, — Хазин водил пистолетом от меня к Роману. — Вы, случайно, не братья по несчастью?
Остановился на мне.
— Хочу, Витя, спросить тебя как заслуженную отчекрыжку…
Со стороны города послышался сигнал, я повернул голову и увидел «Логан», он приближался с высокой скоростью.
Аглая.
Аглая неисправима. Ну какого черта ее сюда принесло, все почти получилось…
Машина приближалась.
— Так я и знал, — Хазин ухмыльнулся. — Шмуля приехал с мамой…
Хазин засмеялся. Так искренне, что я окончательно убедился — с Хазиным все очень не в порядке, устал мозгами.
— Десять секунд, — сказал я.
Хазин неосторожно почесал голову рукоятью пистолета.
— И что же случится через десять секунд? — спросил он. — Мама Шмули защекочет меня своей бородавкой?!
А смешно. Роман шагнул к Хазину, тот перевел пистолет на него. Роман остановился. «Логан» несся к нам.
— Без пены, Шмуля! Сейчас вы со своим дружком узнаете много нового о самых проникновенных вещах…
Прострелит ноги, подумал я. Не осмелится. Сомневается, сомнение слишком крепкий яд, и он уже начал растворять уверенность Хазина. «Логан» затормозил рядом с «Кайеном», резко клюнул капотом, окатив пылью и мелкой крошкой.
Теперь Хазин перевел «ярыгина» на «Логан». А я заметил, что Роман отставил чуть правую ногу и перенес на нее вес, определенно собрался бросаться. Вот это уже опасно. Перепугавшийся Хазин может случайно и выстрелить.
Из «Логана» выбралась Аглая с огнетушителем.
— А ну опусти пистолет!
Так она крикнула. Необычайно хороша с огнетушителем, отметил я. И смелая. Чудесная девушка. Воспитана на хороших книгах. В том числе и моих. То есть на книге. Аглая. Жизнь, в принципе, прожита не зря. Почему я не встретил тебя прошлым летом? Почему смел думать о недавней девке с ресепшена, о той, которой был мил Спартак, о, Дрося, почему я оскорбляю свой мозг этими жалкими воспоминаниями…
— Отпусти, я сказала! — снова крикнула Аглая.
Хазин увидел ее и словно подавился воздухом. Он снова задышал горлом, глаза раздвинули веки и уродливо выставились желтоватыми белками. Пистолет задрожал в руке, Хазин попытался что-то сказать, но лишь выдохнул неразборчивый звук.
Аглая потрясла огнетушителем, Хазин спрятал пистолет в кобуру, втиснулся в «Порше», захлопнул дверцу. Я хотел сказать ему пару слов по старой дружбе, но Хазин сдал назад. Он отпятился метров на десять, круто вывернул колеса, газанул и промчался мимо нас в сторону Чагинска.
— Что это было? — Аглая растерянно поглядела вслед Хазину.
— Не знаю, — честно признался я. — Он невменяемый был. Возможно, диабетический криз…
— Сволочь, — Роман принялся отряхивать штаны. — Невероятная сволочь…
— Зачем вы, Аглая? — спросил я. — Это же опасно.
— Да бросьте, — Аглая поставила огнетушитель на землю. — Диабетик с игрушечным пистолетом? Опасен? Надо было треснуть ему по лбу, чтобы не дрыгался…
Роман посмотрел в сторону «восьмерки», то есть в сторону простреленного лобового стекла, я закашлялся и наступил на блестевшую из песка гильзу.
— Ну и правильно, что не треснула, — сказал я. — У него и так в голове нелады, так бы окончательно перекосило. Потом пришлось бы в больницу эту тушу волочь, втроем не управились бы…
— Это уж точно… А это кто был-то?