— Почему?
— Ну, это неудивительно.
— То есть?
— Хазин явный сердечник. Жара, переволновался… Да, я Федору не стал про пистолет рассказывать, ты запомни…
— Тогда и Аглаю надо предупредить.
Точно, лучше предупредить.
— Он нас не подозревал? — спросил Роман.
Если и подозревал, то виду не подал.
— Федор сейчас в замешательстве, — сказал я. — Он пока не определился — дозволено ли нас подозревать.
Роман продолжал стоять у окна.
— Что там? — спросил я.
— Ну… Посмотри сам.
Возле колонки на углу дома Снаткиной чернел «Патриот» с прицепом, крытым брезентом.
— Вряд ли топтуны, — сказал я. — Следить за кем-то с прицепом…
— Это Чагинск, — напомнил Роман. — Тут и с прицепом случается.
— Это разгородчики, — сказал я. — И явно не к Снаткиной.
— Почему обязательно разгородчики?
— Они на «Патриоте», — указал я.
— Как это связано?
Роман насторожился, не знаю, что больше его испугало, «Патриот» или разгородчики.
— Когда настанет Великая Разгородка, асфальт слезет с земли, как мерзкая зловонная корка, — объяснил я. — Наступит эпоха грунтовых дорог и рамных внедорожников. Время дегтя и газолина, дни суровых мужчин и бескомпромиссных женщин, эпоха простых решений, торфа, ворвани, лыка.
— А вдруг это обычные выживатели?
— И зачем мы нужны выживателям? — улыбнулся я. — Выживатели есть невинные жертвы научной фантастики, безобидные, в сущности, люди. Они тихо мечтают о нарезнухе, копят тушенку и культивируют бесконтактные искусства. Разгородчики более практичные клованы, во времена товарища Сталина их называли кулаками и охотно ставили к стенке.
— К нам приехали кулаки?
— Похоже на то. Это типичный прицеп кулака.
— И что им надо? — Роман подул на свои коричневые руки. — Кулакам? От нас?
Чагинск стал ареной столкновения двух могущественных сил, разгородчиков, с одной стороны, и Зизи и ее сподвижников — с другой, огня и льда, земли и ветра, и в ярость этого воистину зороастрийского катаклизма нечаянно встряли мы. Бывший писатель, бывший танцор.
— Я кулаков не очень, — сказал Роман. — Моего дедушку убили кулаки. То есть прадедушку.
Двойная бумага — выбор опытных лайфхакеров.
— Ты же вроде из казаков, — напомнил я. — Большак Куреня, Махно шел по улице домой, режьте красных сволочей, все дела…
— Многие казаки, между прочим, приняли революцию, — возразил Роман. — Так что… Идут!
Разгородчики покинули автомобиль и приближались.
— Что делать будем? — спросил Роман.
— Не спешить, — ответил я.
Разгородчиков представляли две стандартные женщины и толстый мужик, они дружно заполнили мою комнату, и я почувствовал себя неуютно. Женщины были Светланой и Снежаной, мужик Валерой.
— А мы к вам! — оптимистично объявила Светлана с порога. — У нас серьезное дело!
Роман достал телефон, протер экран, положил на подоконник. Светлана и Снежана тут же стали на телефон коситься, а Валера поправил куртку, я подумал, что у него на самом деле обрез. В ролике «Рожденный революцией» Гандрочер Кох делал обзор обреза трехлинейки и пришел к выводу, что в умелых руках обрез по прежнему эффективен и смертоносен. Светлана была в джинсах, Снежана в камуфляже, Валера тоже в камуфляже.
— Вы действительно разгородчики? — спросил Роман.
Визитеры переглянулись.
— Разгородчики? — растерялась Светлана.
— Мы представители городской общественности, — определила Снежана. — Хотим с вами обсудить некоторые важные вопросы. Конфиденциального толка.
Светлана опять поморщилась на телефон. Роман убрал телефон в карман.
— Почему именно с нами? — спросил я.
Роман устроился на подоконнике со снисходительным видом.
— Мы понимаем, — Светлана старалась держаться официально.
Официально и одновременно непринужденно. Официальность подчеркивала серьезность намерений, непринужденность, готовность решать проблемы неформальным способом. Непринужденность получалась не очень. А еще я думал, что у Валеры за пазухой таки обрез.
— Мы понимаем, что ваш визит в Чагинск вызван… иными причинами, — сказала Светлана. — Однако вы должны учитывать определенную специфику.
Снежана и Валера согласно кивнули.
— Поверьте, я учитываю специфику гораздо больше, чем вам может представляться, но…
— В Москве на все вещи смотрят совершенно иначе, — многозначительно произнес Роман.
Это сообщение повесило паузу, в которой я услышал, как по коридору характерным шагом перемещается Снаткина.
— Мы про это догадываемся, — повторила Светлана. — Но хочу заметить, что ситуация, складывающаяся в городе, может повредить проекту.
— Вы полагаете? — спросил я.
Интересно какому?
Снаткина словно черное приведение промелькнула мимо открытой двери, Снежана вздрогнула и оглянулась.
— Это хозяйка, — пояснил я. — Колоритная старушка.
— Да, мы в курсе, — Снежана как бы невзначай отодвинулась от двери.
— Мы собрали материалы, — негромко сказала Светлана. — Материалы на многих… представителей, так сказать.
— Какого рода материалы? — так же негромко, но деловито спросил я.
— Всякого рода, — уклончиво ответил Валера.
— Они тут окончательно утратили страх! — нервно сообщила Снежана. — Они…
— Просто суки! — закончил сообщение Валера.
Снежана бросила на Валеру взгляд, сопровождаемый выразительным сдвигом бровей. Валера закашлялся.
— Дело в том, что здешние… здешние, с позволения сказать… — Светлана сбилась.
— Элиты, — подсказала Снежана.
Я заметил, что Роман отвернулся в стену, видимо, стараясь сдержать смех.
— Здешние элиты, — продолжила Светлана. — Здешние элиты не заинтересованы в возобновлении проекта. Им это невыгодно. Они…
Чагинская элита окончательно утратила почву под ногами. Мздоимство, местничество, волюнтаризм, кумовство и недобросовестное предпринимательство, коммерческий подкуп и растрата — все это давно стало рутиной городской жизни.
— В школу и больницу закупили уголь, однако ненадлежащего качества, дымит, а жара нет, одна видимость. Взялись за реконструкцию двух домов, а они и сгорели. А перенос кладбища? Сколько было освоено на этом переносе?!
— Мухлюют с тендерами, — пояснил Валера.
Роман согласно вздохнул.
— РИКовский мост скоро съедет в реку, — говорила Светлана. — Если учесть, что Новый мост закроют на плановый ремонт, то Чагинск скоро станет островом. В свете этих событий становится ясно, что они готовят.
— Может, переворот, — шепотом вставил Валера.
Светлана и Снежана одновременно на него зашипели.
— А что? Запросто. Зинка — баба решительная.
— Дорога в разрушенном состоянии не просто так, — рассказывала Светлана. — Это делается для того, чтобы сюда не пришли торговые сети. Потому что все магазины принадлежат им, Зинаиде и ее окружению.
— Душат бизнес, — добавил Валера.
— Это ужасно, — сказал Роман.
Светлана подмигнула Снежане, та достала из рюкзака черную папку и протянула мне.
— Что это? — спросил я.
— Это все про них, — пояснил Валера.
Папку я не взял.
— Здесь на каждого, — заверила Снежана.
— Мы подумаем над вашим предложением, — сказал я. — Оставьте контакты.
Валера положил на стол листок бумаги с номером телефона.
— Я хочу сказать, — Снежана потрогала пальцем листок. — Я хочу сказать, что Зинка и ее банда сделают все, чтобы здесь не построили комбинат.
Сегодня я не принял хлорофилл. Я попытался вспомнить, принимал ли его вчера, и не смог. Надо заказать у дочери Монтесумы, привезут… Или я заказал? Хлорофилл нужно принимать ежедневно, не пропуская, иначе образуется дефицит, ментальная гигиена, гигиенические рубки.
— Какой комбинат? — чересчур нервно спросил Роман.
— Обогатительный, — ответила Снежана.
— Редкоземельные элементы, — сказала Светлана.
В голове шевельнулась тугая эпилептическая улитка. Хлорофилла не хватает.
— О строительстве комбината можно говорить в среднесрочной перспективе, — сказал я. — Думаю, мы все это понимаем, не так ли?
Снежана, Светлана и Валера, безусловно, понимали.
— Полагаю, нам стоит обсудить эти вопросы… через недельку. Роман?
— Да, — согласился Роман. — Дней через десять. Как раз все прояснится.
Снежана, Светлана и Валера пожали нам руки и удалились.
— Комбинат? — спросил Роман. — Что-то я не въезжаю…
— По добыче редкоземельных элементов, Светлана же объяснила.
Включил чайник. Надо снова выпить чая, привести мозг в рабочее состояние, я, признаться, не рассчитывал сегодня на разгородчиков.
— Тут что, на самом деле есть редкоземельные элементы? — Роман сощурился.
— Кажется, про волшебную гору ты сам говорил, — напомнил я. — На Снаткиной хотел еще жениться.
— Я говорил? Я не говорил…
— Хотя, думаю, никаких элементов нет, — сказал я. — Ни элементов, ни комбината, ни планов о нем.
— А что тогда есть?
— Слухи. Сплетни. Я все свое детство помню, как здесь что-то находили. То мрамор, то сланцы, то алюминиевую глину. Тут всегда ищут и ждут начала строительства. Так что забей, нет тут ничего…
— Откуда тогда радон?
— Нет никакого радона. Чем они его измеряют?
Роман промолчал.
— Это все аптекари местные придумали, — сказал я. — Они под это дело фуфломицин бабкам толкают. Чай будешь?
Я налил в стаканы кипяток, заварил кипрей.
— А почему именно мы? — спросил Роман. — Почему они к нам пожаловали?
Не вопрос.
— Это из-за «восьмерки», — сказал я. — Раньше на «восьмерках» гэбэшники ездили, особенно на экспортных.
— Правда, что ли?
Чай заваривался, закручиваясь в вихри.
— Ты что, думаешь, я зря на ней приехал? — я попробовал чай.
Сено. Но это к лучшему.
— Мне кажется, они не разгородчики, — сказал Роман. — Они вроде… дорогу хотят строить, а разгородчики наоборот… Хотят в глушь. Непонятно…
Я усмехнулся. Светлана, Снежана, Валерий.