— У меня не получилось, — сказала Аглая. — Но я не очень расстраиваюсь, я понимаю… Это нормально, бесы перекрестка тоже хотят есть…
Аглая сморщилась, словно собралась чихнуть, но не чихнула, потерла переносицу.
— Да я сам такой же… — Я иронически присвистнул. — Не то чтобы очень преуспел… Так, специалист широкого профиля. Все в соответствии — и начинания, вознесшиеся мощно, со временем стоптались до ушей…
Не то, думал я. Мы возвращаемся с Нового моста, мы чиркали спички, плевали и читали хорошие стихи, а теперь пошло жалуемся на жизнь, я гимназически цитирую и нелепо каламбурю, выгляжу как надутый немолодой дурак, Аглая это видит, нельзя не заметить. Усталость, пожалуй. Вроде ничем здесь не занимаюсь, лежу в койке, брожу по городу, катаюсь туда-сюда… А устал. Чагинск, однако.
— А Роман вообще не парится, — сказал зачем-то я. — Работает в клубе, у них там секция краеведения.
По пятницам секция краеведения, по вторникам секция пигмея, хорошо, что не вслух сказал.
— Мне кажется, что он очень хороший человек, — сказала Аглая.
Но любит приземистых баб, этого я, впрочем, тоже не озвучил.
До дома Аглаи молчали. Аглая дышала набегающим воздухом, а я думал, что будет, если я уеду сегодня. Как по мере продвижения на юг стану забывать: лица, названия улиц, цвет чагинского неба, самодельное расследование и нелепые волнения, старушку, у которой я купил противогаз, РИКовский мост не успеет остаться за моей спиной, как его смоет. Свалить, почему бы и не свалить, пусть остается с этим хорошим человеком, а я к себе, у меня там выставка-ярмарка «Сумки России».
Надежда Денисовна дожидалась на скамейке под яблоней, Аглая поморщилась, Надежда Денисовна с дружеским видом поспешила в нашу сторону.
— Виктор! Как я рада вас видеть!
Я воспитанно вышел из машины, Надежда Денисовна подбежала и слегка меня приобняла.
— Как я рада! Вы к нам не заходите почему-то…
— Много работы, — ответил я. — Ничего не успеваю.
Аглая тоже выбралась, кутаясь в кофту.
— Да, работа… Но, поверьте мне, всю работу не переделаешь, ее больше и больше с каждым годом… Работы больше, а нас меньше… Глаша, а ты почему опять гуляешь? Тебе лучше полежать, это не так безобидно, как тебе представляется.
Аглая чихнула.
— Я тебе говорила! То сопли ручьем, то в сон клонит, а ты все катаешься! Виктор, хотя бы вы на нее повлияйте!
— Мама…
— Обязательно повлияю, — пообещал я.
— Глаша, тебе нужен чай с прополисом! — провозгласила Надежда Денисовна. — И меновазином натереться!
— Сколько можно меновазином…
Аглая чихнула еще раз. И сопли у нее потекли, она выхватила платок и стала шмыгать.
— Мне пора, — сказал я. — Там у меня коллега… дрова колет. Помочь надо…
— Снаткина дров выписала?! — тут же переключилась Надежда Денисовна. — Вот зараза-то… Инвалидность себе фальшивую оформила — и все дрова заранее выбирает! Я Зинке на нее пожалуюсь, сколько можно…
— Мама! — мучительно чихнула Аглая.
— Домой!
Надежда Денисовна схватила Аглаю и поволокла ее к дому, вернулась с полпути и прошептала:
— Виктор, не уезжайте пока!
Я пообещал.
Надежда Денисовна отсутствовала долго. Я продолжал размышлять о том, что отъезд — правильный ход. С чего я взял, что бегство — позор, бегство есть осознанный выбор здравомыслящего человека. Чемпион мира по стрельбе победит семерых чемпионов по борьбе. Бегство естественно, как дыхание, собственно, во многом именно бег позволил сохранить наш вид. Человек рожден в беге, среди бескрайних саванн плейстоцена выживал тот, кто успевал добежать до ближайшего баобаба, бег стал тем оселком, с помощью которого эволюция выточила человека разумного. Те, кто плохо бегал, набивали травой и палками шкуру бородавочника или обтесывали камнями первые копья.
Надежда Денисовна появилась на крыльце дома и стала звать меня рукой и сигнализировать лицом, отступать некуда, я приблизился.
— Глашенька уснула, — сказала Надежда Денисовна. — Мгновенно отключилась.
— Прекрасно…
— На нее климат здешний плохо влияет, — доверительно сообщила Надежда Денисовна. — Вы же знаете — она вчера в парке в обморок упала. И это не в первый раз она так падает…
— Может, аллергия? — глупо предположил я.
— Пойдемте!
Надежда Денисовна потащила меня на задний двор, я насторожился, по опыту на задних дворах случаются исключительно неприятные сюрпризы.
— Я сейчас покажу, что это за аллергия… — приговаривала Надежда Денисовна. — Это никакая не аллергия…
На заднем дворе дома Черпаковых располагалась вся полагающаяся структура: баня, столярка и сарай, погреб, теплицы. Решительность Надежды Денисовны волновала, я опасался, что она намеревается озадачить меня копкой колодца или попросит перебрать печь в бане, вот оно мне надо — перебирать печь?
Но, к облечению, мы направились не к бане, а к теплице.
— Вот! — Надежда Денисовна откинула дверцу парника. — Я вам сейчас покажу эту аллергию…
Я не без трепета заглянул.
— Это, между прочим, огурцы, — пояснила Надежда Денисовна. — Еще три дня назад они были зеленые!
Парник был заполнен пожелтевшей рыжей ботвой и миниатюрными сморщенными огурчиками. Воняло гнилью.
— Вы видите?
— Моя бабушка говорила, что это от космонавтов, — глупо сказал я. — Озоновый слой как решето…
— Это радон. Раньше он только на кладбище был, а теперь по всему городу. В подвале уже ничего нельзя хранить…
— Надежда Денисовна, это не радон, — сказал я. — Радон на растения никак не влияет, это у вас обычная плесень. У моей бабушки такое же случалось, огурцы гнили…
— Он и раньше сочился!
Надежда Денисовна вошла в парник и принялась обрывать ботву.
— Это мы думали, что плесень, а он тут везде накапливался, накапливался… — приговаривала она. — Зинка и Сватов себе давно участки в Польше купили, а мы тут, мы тут дохнем, у всех то онкология, то туберкулез, то зубы выпадают, дети болеют, а им все равно… И с сосудами проблемы, они как хрустальные становятся…
Надежда Денисовна увлеклась бранью и обиходом огурцов, про меня забыла, я хотел незаметно удалиться, но мать Аглаи позвала из парника.
— Виктор!
Я снова заглянул. Надежда Денисовна была несколько в ботве.
— Виктор, поговорите с Глашей, пожалуйста!
— Да, я поговорю… О чем?
— Убедите ее отсюда уехать, — попросила Надежда Денисовна. — Тут ничего для нее нет, более того, тут опасно.
— Мне кажется, она сама хочет отсюда уехать, — сказал я. — Она же на лето…
— Это она вам так рассказывает, что на лето, а на самом деле…
Надежда Денисовна погрузила руку в жухлые заросли и с сочным хрустом выдернула огурец. Почти зеленый, размером с мизинец.
— На самом деле она собралась присматривать за мной. Я у нее, видите ли, больная.
Надежда Денисовна откусила от огурца.
— Дрянь… — она выплюнула. — Горечь, тьфу… У всех огурцы сгорели. Понимаете, Виктор, у нас тут страшно. Население сократилось на треть, осталось восемь тысяч сто сорок семь жителей… официально. А сколько на самом деле, никто не знает! Глаше лучше уехать. Тут гниль.
— Может, и вам тогда? Уехать?
— Ну куда я поеду? — Надежда Денисовна махнула рукой. — Я всю жизнь в ЗАГСе проработала, мне на пенсию скоро, зачем мне ехать? Я не поеду. А она…
Надежда Денисовна обернулась на дом.
— Виктор, вы меня до аптеки не подвезете? — попросила она. — Меновазин закончился, подбросьте на Первомайскую, там хорошая аптека и недорогая, кстати…
— Да, конечно.
Я проводил Надежду Денисовну до машины, поехали на Первомайскую.
— Понимаете, Виктор, Глаша пережила довольно травматическое расставание…
На углу Садовой поперек дороги упала рябина, никто не торопился ее убирать, объезжали через канаву и успели проложить заметную колею.
— Она была замужем семь лет, — рассказывала Надежда Денисовна. — Сначала вроде жили, ребенка хотели, потом началось… вспоминать не хочется, форменный ад…
Надежда Денисовна неожиданно достала пачку сигарет и закурила.
— Разумеется, в такой ситуации человек стремится домой. Вот Глаша и побежала сюда. Я ее приняла, но… Вы понимаете, она рискует здесь застрять…
— Необязательно…
— Я боюсь, что ее может затянуть! — перебила Надежда Денисовна. — Глаша ведь… идеалистка…
Курила она быстро, за полминуты вытянула под фильтр. Аглая идеалистка, они так редко встречаются. Я сам, в сущности, идеалист, если бы я не был идеалистом, поехал бы в Лоо, но я тут.
— Хорошо, что библиотеку не закрыли, она отвлеклась немного… Но она завязнет, а тут нельзя, тут никак нельзя оставаться… Остановите!
Я затормозил. Не возле аптеки, возле синего дома.
— Глаша отчего-то вообразила, что я больна, — повторила Надежда Денисовна. — И что она должна за мной ухаживать… Но это не так, я вполне здорова.
Надежда Денисовна закурила вторую. В синем доме качнулись занавески.
— Да я привыкла, — сказала она. — Я здесь всю жизнь, но это, в принципе, не важно… я к чему это все веду… Аглая вас уважает!
— Да как сказать…
— Уважает-уважает, — Надежда Денисовна по-матерински положила руку мне на плечо. — Поверьте, она к вам прислушается, она вашу книжку семь раз перечитывала. Думаю, вы для нее авторитет. Это важно, Виктор.
— Хорошо, я попытаюсь ее убедить…
— Спасибо вам большое!
Надежда Денисовна неловко стряхнула пепел в машину.
— Понимаете, Виктор, ей необходимо сменить обстановку. Начать сначала, в сущности, она ведь еще очень молода.
— Согласен…
— Я слышала, у вас есть своя фирма?
С годами работницы ЗАГСов утрачивают застенчивость.
— Небольшая, — ответил я.
— Аглая толковая девочка, — сказала Надежда Денисовна. — Она знает английский, знает программы, водит машину. Любой фирме пригодится грамотный помощник.
В этом направлении я не думал, но вдруг понял, что идея не такая уж и нелепая. Помощница и в самом деле не помешает, Луценко доверять нельзя, кстати, надо ему позвонить. Опять же Черногория. Если я соберусь в Черногорию, помощница пригодится и там. Аглая толковая девушка, знает английский и английскую литературу, с ней есть о чем поговорить, можно снимать небольшой домик у моря, я буду готовить морепродукты, она свяжет сеть. Ну, или носки.