Многих искренне верующих замбийцев засилье на телеэкране энергичных проповедников не радовало. Дело не в своеобразии стиля. Самые сильные споры вызывала безудержно восхваляемая способность духовных пастырей именем господа излечивать любые болезни. Каждый приезд такого врачевателя обставлялся едва ли не пышнее, чем визит главы государства. В аэропорту его лично встречал президент, в его честь давали торжественный прием, далее следовали совместные выступления проповедника и главы государства на стадионах. Радио и телевидение отдавали событию лучшее время, а газеты – первые полосы.
Врачевание обычно проходило по одному и тому же сценарию. Толпа изможденных, несчастных людей, потерявших надежду на избавление от поразившего их тяжкого недуга, вереницей поднималась на сцену. Пастырь поочередно прикладывал каждому ко лбу ладонь. Человек, осчастливленный прикосновением чародея, падал на руки ассистентов и через пару мгновений вскакивал здоровый и бодрый. Толпа неистово аплодировала.
Действо потрясало воображение, но убеждало не всех. После отъезда телепроповедников не раз обнаруживалось, что чудеса были в лучшем случае преувеличением, а в худшем – надувательством. Выяснялось, что якобы полностью глухонемые до встречи с целителями кое-как умели говорить и что-то слышали, а будто бы полностью парализованные, хоть и с трудом, но ковыляли. Не нравилось замбийцам и то, что за услуги гости взимали большие деньги, а больше всего – то, что на религии бессовестно спекулировали политики.
Привычка смешивать два эти ремесла укоренилась в Замбии настолько прочно, что редакции в обязательном порядке направляли репортеров на воскресные проповеди, которые неукоснительно посещали президент и вице-президент. Кто мог поручиться, что главным лицам государства не взбредет на ум обратиться с амвона к своей пастве, то есть избирателям, с речью, затрагивавшей не только конфессиональные проблемы? А в какой еще стране телевидение и радио могли неожиданно прервать передачи и срочно включить прямую трансляцию интервью с вице-президентом, который два часа настойчиво, подкрепляя мысли обширными выдержками из лежавшей на коленях Библии, доказывал согражданам насущную необходимость стать добропорядочным христианином?
При этом в силе и искренности религиозных чувств замбийцев сомневаться не приходилось. Чтобы убедиться в незыблемости их веры, достаточно было заглянуть в любую из многочисленных церквей. Службы усердно посещаются, ходят на них, как на большой праздник, в лучших нарядах.
Особенно трогательно выглядят женщины. Они носят сорочки, которые обязательно виднеются из-под платья. Так требуют каноны местной добропорядочности. Женщина без нижнего белья считалась дамой легкого поведения, поэтому неглиже не прятали от посторонних глаз, как в Европе, а, наоборот, выставляли всем на обозрение, чтобы никто не мог усомниться в благонравии его носительницы.
Сосредоточенные прихожане рассаживались по местам, раскрывали аккуратно обернутые, зачитанные Библии, с напряженным вниманием вслушивались в слова духовных наставников, большинство из которых ничем не напоминали щеголеватых, шумных телепроповедников. Вступал орган или самодеятельная вокально-инструментальная группа, звучал хор, взоры людей затуманивали слезы, и мысли улетали подальше от грешной земли – туда, где суетное легко и радостно приносится в жертву вечному.
Глава 5Там, где растет английский чай
В Замбии все города, даже столица Лусака c миллионным населением, глубоко провинциальны, тихи и непритязательны, но в этом, пожалуй, и кроется их главное достоинство. Кения, куда я попал следом, привыкла считать себя региональным лидером, яркой витриной Восточной Африки. Страна избалована вниманием туристов, в ней найдутся товары и развлечения на любой вкус и кошелек.
Если Замбия – государство развивающееся, то Кения, если можно так выразиться, – полуразвитое. Не хочу никого оскорбить, просто констатирую. Оно успело в полной мере перенять у цивилизованного мира пороки и недостатки, но пока не сумело освоить большую часть достижений. В Замбии, например, даже у остановок общественного транспорта не увидишь плевков, а в Кении тротуары заплеваны. Дело в том, что замбийцы практически не курят, в то время как многие кенийцы смолят сигарету за сигаретой.
Так же обстоит дело с выпивкой. В Замбии пьяницей считается тот, кто регулярно прикладывается к пивной бутылке, а в Кении немало ежедневных потребителей крепких видов алкоголя. В нашей стране с приходом капитализма в продаже появилась водка в пластиковых стаканчиках специально для тех специфических клиентов, у которых нутро вечно пылает, а денег в кармане – кот наплакал. В Кении в любой трущобе в киоске можно за гроши купить глоток виски, джина или рома, запечатанные в целлофановый пакетик.
Рассказ о кенийской политической столице Найроби обязательно последует, но начать хочется с хорошего. С напитка, не менее горячего, чем ром, но гораздо более полезного, приятного, ароматного. И заодно познакомить с необычным городком, воспоминания о котором греют душу, особенно зимой, в холодные московские вечера. Мы отправимся в кенийскую чайную столицу Керичо.
Из Найроби наш путь пройдет через всю страну на запад, почти до озера Виктория. Спустившись с плоскогорья, на котором стоит столичный мегаполис, надо пересечь равнину, а потом опять забраться в горы. Когда ехал впервые, казалось, подъем не закончится никогда. Трехрядное, необычно широкое и гладкое для Кении, шоссе летело и летело ввысь, отмечая каждую сотню отвоеванных у неба метров поворотом или изгибом. Когда душный, насыщенный красной пылью воздух саванны превратился в холодный горный ветер, тяжелая туча, просевшая до самого асфальта, разразилась ливнем.
День был в разгаре, но вокруг сгустились сумерки. Свинцовую водяную завесу прорывали сполохи молний, добавляя пугающих красок и в без того зловещую картину. Мысль о том, что где-то рядом, по соседству с этим зябким, хмурым, по-осеннему неуютным краем пролегает экватор, представлялась кощунством.
Дождь оборвался за несколько километров до Керичо, и стоило выглянуть солнцу, как пейзаж чудесным образом преобразился. Серый цвет вмиг исчез, замелькала светлая зелень, сквозь которую проступало мягкое, золотистое свечение. Зеленое золото сплошным ковром покрывало круглые холмы, оставив место только для двухполосного шоссе, покрытого привычными выбоинами. Чай. Только чай. Сотни, тысячи гектаров чая. Больше вокруг не осталось ничего.
Керичо не входит в число крупнейших кенийских городов: несколько улиц, несколько церквей, несколько бензоколонок и обязательный набор из мэрии, полицейского участка, больницы, аптеки и людского муравейника на конечной станции маршрутных такси матату. Но благодаря гигантским чайным плантациям его название известно далеко за пределами не только страны, но и континента.
Титул «чайная столица» достался Керичо не зря. По поставкам этой ароматной продукции на мировой рынок Кения борется за абсолютное первенство со Шри-Ланкой, обойдя Индию. Вряд ли удастся отыскать на планете место, где чай царит столь же безраздельно.
Глядя на бескрайние золотистые поля трудно поверить, что первые чайные кусты посадили в Керичо в середине 20-х годов прошлого века. Меньше столетия минуло с тех пор, а представить район без плантаций, непрерывно тянущихся на десятки километров, уже невозможно.
Чем ближе к городу, тем чаще на обочинах встречаются африканцы с пакетами чая в руках. Это кустарные поделки без опознавательных знаков и гарантий, но часто они не хуже, чем продукция лицензированных фабрик. На автобусных остановках продавцов чая было едва ли не больше, чем пассажиров. Чайной называется главная площадь города, и, само собой, лучшая гостиница носит название «Чайный отель».
Она построена в 1958 году, в эпоху господства британских колонизаторов, компанией «Брук Бонд», владевшей в окрестностях Керичо обширными плантациями. Когда-то «Чайный отель» служил элитным гостевым домом, поселиться в нем можно было только по специальному приглашению или будучи членом закрытого клуба.
В мою бытность важных гостей размещали в других домах, доставляя в Керичо из Найроби на небольшом самолете, который садился на частную взлетно-посадочную полосу, устроенную посреди чайного поля. 45 номеров «Чайного отеля», перешедшего к кенийскому хозяину, готовы были приютить любого, кто мог выложить всего-то три десятка долларов за ночь. Демократизировался и клуб. В него принимали на любой срок, хоть на день. Только заплати соответствующий взнос, необременительный для мало-мальски состоятельного кенийца.
Снаружи комплекс зданий в английском колониальном стиле по-прежнему впечатлял, но внутри следы деградации были очевидны. Протертые до дыр ковры, обшарпанная мебель, которой на вид было больше лет, чем самому отелю, не менее пожилая сантехника…
– Мы делаем все, что в наших силах, но нельзя только латать дыры, – оправдывался дежурный. – Давно назрел ремонт, а его все не проводят. Денег нет и не предвидится.
Гид Питер, вызвавшийся показать окрестности, поведал, что в 1980-е годы отель был загружен под завязку. Его включали в маршрут многие турагентства. В нынешнем веке поток зарубежных туристов минует Керичо, предпочитая прибрежные пляжи и национальные парки, а без валютных вливаний «Чайному отелю» не наскрести денег на реконструкцию и не стать вновь привлекательным для иностранных гостей.
Между тем в Керичо есть на что посмотреть. Чайная плантация начиналась сразу же за разбитой у отеля английской лужайкой. Аккуратно подстриженная трава, переходила в столь же безупречно ровное чайное поле. Казалось, что на золотистой поверхности, образованной миллионами плотно пригнанных листиков, подрезанных по одному уровню, можно сыграть в футбол.
– Высота кустов сейчас метр или чуть больше, – объяснил Питер. – Если листья не обрывать, кусты могут вымахать с большое дерево.
Но этого им никто не позволит. Чайный кустик – великий труженик. Каждые несколько дней его обрывают, выискивая веточки с бутоном и двумя молодыми листочками, из которых получается лучший чай. Непрерывный урожай идет десятки лет, а порой и столетие.