Но где же космодром? В том, что он не был выдумкой советских публицистов или кенийских составителей туристических проспектов доказал репортаж в крупнейшей кенийской газете «Дейли нейшн». Побывавший на объекте журналист описал его как блестящий пример сотрудничества своей страны с «Большой семеркой», «самую возвышенную технологическую мечту» и «ключ к будущему». Организовали посещение итальянские дипломаты.
В посольстве Италии в Найроби вопросу о космодроме не удивились. Несколько минут спустя я сидел в кабинете, на стене которого висела увеличенная до плакатных размеров цветная фотография двух платформ, взметнувшихся на сваях посреди безмятежно спокойного нефритового моря. На большой платформе виднелись мачта, кран и напоминавшее склад продолговатое низкое строение, на маленькой – ажурные металлические вышки с тарелками антенн и квадратное строение повыше.
– Вот, собственно, и весь космодром, – развела руками миниатюрная, энергичная брюнетка Франческа Леанза Бизлети, которую мне рекомендовали как представителя космического проекта в Кении. – Платформа покрупнее, как и сам проект, называется «Сан-Марко». Она служит непосредственно для запусков ракет. Платформа поменьше называется «Санта-Рита». Там расположен командный пункт. Стоят они в нескольких километрах от берега, напротив Нгомени.
Несмотря на внешне доброжелательный прием, чувствовалось, что мое стремление съездить в Нгомени восторга у сотрудников миссии не вызвала.
– Видите ли, – осторожно попробовала отговорить меня Франческа. – Последний запуск произведен в 1980-е годы. С тех пор платформы бездействуют. Зато в Нгомени очень активно работает станция слежения за космическими спутниками. Прежде всего, запускаемыми в Куру. Это закрытый объект. Мы взаимодействуем с министерством обороны, другими структурами…
– Но мне лишь хотелось бы встретиться с сотрудниками космического центра и посетить платформы, – повторил я просьбу. – Пусть они расскажут и покажут то, что сочтут нужным. Кенийского журналиста ведь допустили. Или, может быть, я ошибся адресом, и мне нужно было идти в кенийское министерство обороны?
– Нет-нет. Вы обратились именно туда, куда следовало, – заверила Франческа. – Но мне необходимо получить разрешение из Италии. Изложите просьбу в письменной форме, можно на английском языке, а я тут же направлю ее факсом в исследовательский центр проекта «Сан-Марко». Он находится в Римском университете Сапиенца.
– И каковы шансы? – осведомился я, чувствуя, что с каждой фразой собеседницы они тают, как снежная шапка Килиманджаро, постоянно съеживающаяся под экваториальным солнцем.
– Думаю, все будет хорошо, – попыталась ободряюще улыбнуться итальянка.
На следующий день, когда я принес отпечатанный листок и фотокопию удостоверения члена Ассоциации зарубежных журналистов, работающих в Восточной Африке, Франческа радостно сообщила, что уже связывалась с университетским центром, и там моих бумаг с нетерпением ждут. Через несколько дней, когда я вновь спросил о результате, мне оптимистичным тоном сказали, что пока реакции не последовало, но волноваться не стоит. Прошла еще неделя, ответ по-прежнему не приходил, но мне твердо пообещали, что когда-нибудь, в будущем, поездка непременно состоится.
Ждать дальше было бессмысленно, и на следующее утро, с рассветом, я отправился в путь. Дорога предстояла неблизкая: сначала 500 километров до Момбасы, затем сотня с лишним – до Малинди, а там, если верить картам, до Нгомени оставалось каких-нибудь километров 30. Пока я ехал, у меня была масса времени, чтобы логично выстроить в голове то немногое, что удалось узнать о проекте «Сан-Марко».
Сразу после провозглашения независимости от Великобритании в декабре 1963 года Кения подписала с Италией договор о сотрудничестве. Среди прочего в документе содержались планы по строительству космического центра в Нгомени. Конечно, Рим не мог и мечтать о соперничестве с Москвой и Вашингтоном, чья неистовая гонка в космосе в ту пору была в самом разгаре, но итальянцам очень хотелось закрепиться на третьей позиции.
Выбранное место идеально подходило для запусков. Нгомени стоял почти на экваторе, а значит, выводить груз на орбиту можно было с наименьшим расходом топлива. Размещение космодрома на морской платформе, в 11 километрах от берега, обеспечивало как удобство транспортировки ракет и спутников, так и безопасность, в случае неприятных сюрпризов. Африка, все же. Кроме того, географическая удаленность и отсутствие поблизости крупных населенных пунктов, давали возможность спокойно работать.
И наконец еще одно немаловажное обстоятельство. Как известно, ближайший к Нгомени город Малинди, как почти все восточноафриканские порты – поселение суахилийское, возникшее в результате смешения арабской и африканской культур. Но не только. С конца XV века, после того, как здесь побывал Васко да Гама, оно стало региональным центром португальской империи. В XIX веке там пробовали закрепиться немцы, но их вытеснили англичане. А в результате верховодят в Малинди итальянцы. Они владеют большинством отелей, составляют большинство посетителей этих отелей, живут на большинстве роскошных вилл, усеявших океанский берег. Возведя в Нгомени невиданные в Африке космические конструкции, итальянцы увенчали ими свое и без того заметное присутствие на кенийском побережье.
К 1966 году платформы и наземная станция слежения были готовы. В 1970 году с «Сан-Марко» в небо взвился первый спутник, который, дабы польстить кенийцам, назвали «Ухуру», что на языке суахили означает «свобода». В качестве носителя итальянцы использовали 22-метровую американскую ракету «Скаут».
В последующие два десятилетия с платформы стартовали еще восемь спутников: четыре, снаряженных итальянцами, и четыре – американским Национальным управлением по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА). Все аппараты успешно выполнили возложенные на них задачи, которые, по словам Франчески Бизлети, состояли в исследовании термосферы и ионосферы Земли, радиационных источников Вселенной и загадочных «черных дыр». Полученные со спутников телеметрические данные помогли в изучении природных явлений нашей планеты, убеждала итальянка.
Несмотря на стопроцентный результат (девять запусков, и все удачные), в 1990-е и последовавшие годы платформы простояли без дела. К тому времени НАСА прекратила производство «Скаутов», а итальянская космическая программа стала действовать в рамках Европейского космического агентства, которое по отношению к американцам выступает скорее как конкурент, нежели партнер.
Так и вышло, что из всего комплекса по-прежнему загружен лишь наземный центр. Что касается платформ, то, как признался посетивший их кенийский журналист, в глаза бросаются обширные пятна ржавчины. Впрочем, его заверили, что оборудование находится в рабочем состоянии и для возобновления запусков много времени не потребуется.
Пока же рассматривается вариант установки в Нгомени с помощью Европейского космического агентства наземного оборудования для включения региона в глобальную систему слежения за состоянием экологии. Это было бы кстати, так как в Найроби находится штаб-квартира Программы ООН по окружающей среде (ЮНЕП). В 1995 году Италия и Кения подписали соглашение об обучении кенийских аспирантов в Университете Ла Сапиенца, в том числе по специальностям, связанным с исследованием космоса. Воспользоваться этой возможностью смогли единицы. Вот, пожалуй, и все, что осталось от некогда амбициозного проекта.
До Малинди я добрался во второй половине дня и решил посвятить его остаток обследованию Геди. На следующее утро настал черед космодрома. О том, как проехать в Нгомени и в итальянский космический центр, я справился на той же бензоколонке, от которой ходил пешком в древний суахилийский город. Мне указали на стоявший рядом пикап.
– Поговори с тем парнем, – махнул рукой заправщик. – Он ездит туда постоянно.
Водитель машины, как большинство жителей побережья, был чернокож, но с прямыми, почти европейскими чертами лица. Сказывались столетия общения африканцев с арабами. Судя по тому, что за небольшую плату он согласился не только показать дорогу, но и съездить сам, чтобы помочь договориться, дела у него шли неблестяще.
– Я был в итальянском центре много раз и всех знаю, – уверял он. – Дорога прекрасная.
– Вы говорите по-итальянски? – вдруг спросил провожатый на языке Данте, едва мы тронулись в путь.
– Вы говорите по-французски? – без передышки, не дав ответить, продолжил он, вновь сменив язык.
Едва я с грехом пополам соорудил на затребованных языках пару простеньких фраз, он вновь перешел на английский, и больше желания общаться на романских наречиях не проявлял.
– Ах, вон оно что, парню не терпится показать, что он не лыком шит, – дошло до меня.
К северу от Малинди я никогда не был и опасался, что известная бурным нравом река Сабаки, вздувшись в недавний сезон дождей, могла повредить мост. Он, однако, оказался мощным бетонным сооружением, способным выдержать самые жестокие удары стихии.
– Смотрите, – оживился мой гид, показав на перехлестывавшую через какое-то препятствие красно-коричневую воду. – Краешек автобуса еще торчит. А прошло уже больше года.
Я вспомнил, что в начале 2001 года с моста упали два заполненных пассажирами автобуса. Сколько людей погибло, неизвестно до сих пор, потому что, когда к берегу подогнали кран, салоны машин уже заполнил речной песок и они были неподъемны.
Четверть часа по удивительно хорошей для здешних мест асфальтированной дороге, и провожатый указал на идущий вправо проселок. Он, наконец, представился, сообщив, что его зовут Катала, что он выходец не из суахили, как мне показалось, а из местного африканского племени гириама, и что зарабатывает, развозя на пикапе грузы.
Проселок посередине был истыкан острыми булыжниками, а по бокам изрезан рытвинами.
– Сейчас он гораздо лучше, с камнями, – похвалил Катала. – Раньше в сезон дождей проехать было невозможно.