За престол Мутеби II пришлось заплатить клятвенным обещанием отказаться от политической деятельности. В отличие от отца, монарх не имеет права баллотироваться в президенты. Но так ли уж это ему нужно? И без официальной политической должности у него достаточно влияния, чтобы не чувствовать себя обиженным.
Начать с того, что все формальные признаки главы государства у кабаки имеются. Он назначает премьер-министра и правительство Буганды, руководит парламентом, депутаты которого делегируются кланами. Правда ни законодательной, ни исполнительной власти у этих органов нет, они лишь обсуждают проблемы ганда и представляют свои решения общенациональному правительству и парламенту в качестве рекомендаций. Но совсем не прислушиваться к таким рекомендациям может позволить себе разве что политический самоубийца.
Незыблемый авторитет кабаки среди соплеменников проявляется всякий раз, когда власти просят его о помощи. Так было, когда ганда вяло откликнулись на призывы правительства сделать своим детям прививки. Слово монарха мгновенно изменило положение. На следующий день к прививочным пунктам выстроились очереди. То же произошло и с регистрацией избирателей. Несмотря на разъяснения и рекламу избирательной комиссии, за полтора месяца карточку избирателя получили лишь четверть ганда. Неделю спустя после выступления Мутеби II документ, без которого в Уганде нельзя проголосовать на выборах, имели уже три четверти совершеннолетних соплеменников кабаки.
Получается, что древнее королевство – не ностальгическое прошлое, а самое что ни на есть актуальное настоящее. Радикальные изменения, через которые за полтора столетия прошла Уганда, затронули лишь тонкий верхний слой сознания народа. И при феодализме, и при колонизаторах, и при нынешнем республиканском строе мироощущение ганда, по сути, не менялось. В повседневной жизни они руководствовались одним и теми же ценностями.
Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на королевскую аудиенцию. В ее ходе вассалы, будь то политик или священник, деревенский староста или профессор столичного университета, выпускник Оксфорда или Кембриджа, не обращая внимания на одежду и погоду, как в стародавние времена, с готовностью простираются перед монархом ниц. Им доподлинно известно, сколь реальна эта «чисто символическая» власть кабаки.
Глава 2Свадьбы на радость всей стране
Достопамятное бракосочетание кабаки Буганды я, зеленея от досады, наблюдал по замбийскому телевидению. А что было делать? Желание побывать в новой стране, окунуться в стихию народного карнавала и передать на бумаге переполнявшие бугандийцев чувства пришлось отложить до лучших времен, хотя современная техника позволяла перенестись из Лусаки в Кампалу за несколько часов. Проблемы с визой тоже не существовало. Она решалась однократным посещением посольства и оплатой соответствующего сбора. Главное, чтобы на месте оказался консульский работник с печатью, но об этом можно было договориться по телефону.
Непреодолимым препятствием стали внутренние правила информационного агентства. Причем, что обиднее всего, правила логичные и справедливые. Загвоздка была в том, что Уганда относилась к «чужой епархии». Освещение событий в ней входило в обязанности корреспондента, работавшего в Найроби, поэтому заявка на командировку из Лусаки неизбежно вызвала бы в финансовой дирекции недоумение со всеми вытекавшими последствиями, то есть выговором за незнание элементарных правил. Но жизнь устроена гармонично, как ни проклинай ее в моменты поражений и отчаяния. Не повезло сейчас, непременно выпадет случай в будущем. Если, конечно, не терять надежды и интереса к тому, что происходит вокруг тебя и в мире.
Минула пара лет, и случай отыграться за неудачу с кабакой представился, да еще какой! Под венец шел один из колоритнейших правителей Африки, бессменный вождь народности шона, президент Зимбабве Роберт Гэбриел Мугабе. О том, что на сей раз мне повезет, я понял сразу, в момент, когда узнал о предстоящем бракосочетании. Уж больно все гладко складывалось с самого начала.
В тот воскресный июльский день, в южном полушарии – зимний и прохладный, я завершал поездку по Зимбабве и возвращался в Лусаку, а потому решил позавтракать как можно раньше. В обеденном зале столичной гостиницы «Бронте», привлекшей меня стилем колониального ретро, я появился к самому открытию. К счастью, повара не спешили, хотя в тот момент я в душе проклинал их за медлительность, на чем свет стоит. Они тщательно раскладывали столовые приборы, на совесть поджаривали соленый бекон и омлет с овощами – непременные ингредиенты стандартного «английского завтрака», доставшегося отелям Хараре в наследство от Британской империи.
Не будь работники кухни столь основательны и неспешны, привратник не успел бы принести свежие газеты. Уже допивая чай с молоком, под хруст обильно намазанного мармеладом тоста я скользнул взглядом по заголовкам и обомлел. Из небольшой статьи на первой полосе местной «Санди таймс» следовало, что 72-летний отец нации Роберт Мугабе вскоре женится на 30-летней Грейс Маруфу, своей бывшей секретарше.
Информация о предстоящей свадьбе ошеломила меня, потому что годом ранее журналисты другого издания, «Файнэншл газет», за статью об отношениях Мугабе и Грейс подверглись аресту и допросам, а газета была вынуждена принести главе государства «самые искренние и глубокие» извинения. Что же получалось? Выходит, все, что власти с такой яростью опровергали, оказалось правдой? Не верить «Санди таймс» оснований не было. В отличие от частной «Файнэншл газет», воскресный еженедельник был государственным изданием, поэтому опубликовать скандальную новость о президенте республики мог только после согласования на высочайшем уровне. В пользу такого предположения говорила и краткость сообщения, выдержанного в сухом, официозном стиле.
Итак, сомнений не оставалось. Но, все еще не веря собственным глазам, я перечитал заметку раза три и на всякий случай взглянул на дату выпуска издания. Как и следовало ожидать, смысл сообщения не изменился, а дата стояла сегодняшняя. И чего же я жду? По коням! Компьютеры и интернет только начинали проникать в Африку, телефонная связь, особенно в Зимбабве, оставалась ненадежной. Иной раз, даже до абонента на другом конце Хараре приходилось дозваниваться битый час. Из-за перебоев со связью то, что происходило в этой стране, становилось достоянием мировых средств массовой информации с серьезным опозданием. Мне выпадал редчайший шанс в числе первых не только в нашей стране, но и в мире сообщить о сенсации, равной которой в Зимбабве не случалось многие годы.
Подзадоривало и еще одно обстоятельство. В лихие 1990-е новости с Черного континента мало кого интересовали в России. Своих проблем было выше крыши. Матримониальная авантюра одного из немногих всемирно известных африканских президентов была уникальной возможностью привлечь общественный интерес и добиться публикации в популярных изданиях. Наскоро проглотив остатки чая, я бросился в номер, молниеносно собрался, сел в машину и дал по газам. Пять сотен километров пронеслись за окном «Ниссана» до полудня. В Лусаке к моим услугам лежало досье на зимбабвийского правителя, собиравшееся несколько лет, так что быстро написать яркую новость труда не составило.
Затяжной воскресный спринт полностью себя оправдал. Утро понедельника началось с международного звонка. Московская редакция поздравляла и недоумевала, каким образом, находясь в соседней стране, можно суметь раньше всех, да к тому же так подробно, проинформировать о крутом повороте в личной жизни президента, наглухо закрытого даже для собственной прессы. Получалось, что в то свежее воскресное утро зимбабвийские стрингеры западных информационных агентств решили поспать подольше и сенсацию проворонили.
Воистину, если начинается полоса везения, то везет во всем. Опять же, кто рано встает… тот потом целый день хочет спать! Но это к слову. А тогда, чтобы не разочаровывать шефа и не списывать достижение полностью на прихоть слепой Фортуны, пришлось с глубокомысленным видом сослаться на высокопоставленные источники, якобы вовремя намекнувшие на судьбоносное для страны событие.
Через несколько месяцев грянула обещанная грандиозная свадьба, превратившая Зимбабве в гудящий улей. О новобрачных непременно сплетничали бы и судачили, даже не будь молодожен главой государства. Слишком велика, больше 40 лет, была разница в возрасте. Любопытства добавляла плотная завеса секретности, всегда окружавшая президента. Она еще больше разжигала интерес к таинственному роману. Зимбабвийцы, не избалованные подробностями личной жизни лидера, прильнули к телеэкранам и радиоприемникам, внимательно вчитывались в газетные репортажи. Посмотреть было на что. Торжества прошли в восьми десятках километров от столицы в христианской миссии Кутама, где в юные годы Мугабе ходил в школу. Приглашение получили 6000 человек, но у скромной церкви, где прошло венчание, собрались 20 000, не меньше.
Каждый шаг жениха и невесты фиксировали 14 камер. Вот Грейс, что в переводе с английского означает «грация», выплыла из «Роллс-Ройса». Она была одета в роскошное длинное шелковое платье, украшенное золотыми блестками и жемчугом. Жених, напротив, смотрелся подчеркнуто аскетично в строгом темно-синем костюме и белоснежных атласных перчатках. Под дробь тамтамов и трещоток они приблизились к церкви. Вот они уже ступили на порог и… церемония неожиданно застопорилась. Последовала необъяснимая 40-минутная пауза. Жених, стоявший с непокрытой головой под палящим солнцем, был явно раздражен. Суженая не выказывала нетерпения, все время продолжая дарить публике и камерам безмятежные улыбки. Наконец, архиепископ католической церкви Зимбабве Патрик Чикаипа пригласил знаменитых новобрачных в храм. По окончании трехчасовой службы они спустились к ликующему народу, осыпаемые рисом и конфетти.
На следующий день, пересматривая церемонию в спецвыпуске теленовостей, я убедился, что на экране она выглядела безупречно. Долгую заминку режиссер сократил до нескольких секунд. На месте действо было не столь хорошо поставленным. Наблюдая его воочию, можно было заметить и другие серьезные огрехи. Явно не задался пир на весь мир. Угощения банально не хватило. Даже некоторым очень важным персонам удалось получить тривиальную говядину с рисом только после того, как они штурмом прорвали кольцо страждущих, плотно обступивших буфет.