осси, автор нашумевшей книги «Гориллы в тумане».
С тех пор, бывая в парке, я непременно заходил проведать Майкла.
– Если не случится непредвиденного, он проживет еще десяток лет, а может быть, и больше, – заверил служитель.
На воле, в естественных условиях шимпанзе едва дотягивают до 40. Причем удается это далеко не всем. Все четыре вида человекообразных обезьян находятся на грани исчезновения, свидетельствует доклад, подготовленный экспертами Программы ООН по окружающей среде (ЮНЕП).
– Для приматов стрелки часов подошли к отметке без одной минуты полночь, – образно выразился на презентации документа исполнительный директор организации Клаус Топфер.
Главная угроза исходит от хозяйственной деятельности человека, подчеркивалось в докладе. Площадь лесов, где приматы могут вести привычный образ жизни, в ближайшие десятилетия сократится в несколько раз. Помимо неуклонно уменьшающейся среды обитания, против обезьян работают и местные обычаи. В некоторых африканских странах их мясо считается лакомством. В коптильни попадают не только многочисленные еще мартышки, но и шимпанзе, и бонобо. Кто хоть раз видел, как на базарах продают жареных мартышек, таская их за хвосты, обвязанные вокруг шеи, как за ручки сумки, навсегда станет убежденным противником браконьерства.
Конечно, руководителям ЮНЕП, этой высокооплачиваемой бюрократической бумажной фабрики по производству паникерских документов, по должности положено быть пессимистами. Положение не везде безнадежно. Проведенная в 2003 году в Уганде перепись шимпанзе показала, что их реальная численность на тысячу превышает оценочную. Тщательно охраняются горные гориллы в Руанде и Уганде. Каждый случай их гибели становится чрезвычайным происшествием. На поимку убийц бросаются лучшие силы, и, как правило, преступникам не удается избежать суда и сурового наказания. И все же время, похоже, неумолимо отсчитывает последние десятилетия вольной жизни наших ближайших родственников.
Моя встреча с Майклом знаменательно состоялась в Год обезьяны. Очень хотелось, чтобы милейший шимпанзе встретил еще не одну обезьянью годовщину, которую теперь, вслед за китайцами, каждые 12 лет с энтузиазмом празднует все человечество. Увы, надежды не оправдались. Вскоре Майк последовал за своей подругой в мир иной. Что делать, по крайней мере те, кто с ним общался, будут вспоминать его долго и по-доброму. В этом я совершенно уверен.
Глава 5Спастись в океане
Беседа с Джейн Гудолл стала для меня началом череды знакомств с защитниками природы, которых по африканским просторам бродит великое множество. Не все из них производили благоприятное впечатление. Иногда почти сразу становилось ясно: за красивыми словами скрывалось не слишком достойное желание попользоваться щедрым грантом и как можно дольше беззаботно пожить в теплых краях. К счастью, чаще попадались экологи, искренне переживавшие за судьбы братьев наших меньших и работавшие по призванию. Особенно памятной стала встреча с молодым американцем Ричардом Занре. С помощью местных жителей ему удалось наладить природоохранную деятельность на побережье Индийского океана в курортном местечке Ватаму, неподалеку от Малинди.
Общение с экологом стало наградой за поездку, начавшуюся на редкость неудачно. Сразу по прибытии в Малинди я захворал и ночь провалялся с температурой. Безвозвратно пропал и следующий день. Впору было сматывать удочки, но на третьи сутки болезнь отпустила, осталась только сильная слабость. Поколебавшись, я все же решился и, проехав от Малинди пару десятков километров сначала по шоссе, а потом по сносному песчаному проселку, вырулил к домикам, крытым соломенной крышей.
Я рассчитывал на краткую беседу и осмотр местности, но, когда Ричард рассказал о том, что ожидается после захода солнца, махнул рукой и остался. Жалеть не пришлось. За день, проведенный в тени мерно шелестевших пальм, под приятным дуновением бриза, в обществе добрых приветливых людей болезнь окончательно отступила, и к вечеру я почувствовал себя освеженным и окрепшим. По мелкому песочку, не успевшему остыть от дневного зноя, ноги ступали бодро и уверенно.
Как только глаза привыкли к темноте, пляж перестал казаться пустынным. В чувственном свете африканской луны кипела жизнь: под ногами натужно ползла продолговатая, размером с человеческое ухо раковина, вокруг, проворно перебирая паучьими ножками, носились крабы, у прибоя едва различимые тени рыбаков вытягивали на берег тень лодки с дневным уловом.
– Это в самом конце залива, – сообщил Ричард.
Словно в подтверждение его слов вдали замигал электрический фонарик.
– Нас ждут, – добавил он и ускорил шаг.
Когда мы дошли до владельца фонарика, песок стал совсем рыхлым, и ноги проваливались по щиколотку. Световой сигнал подавал сидевший посреди пляжа чернокожий парень с арабскими чертами лица. Несмотря на почти 30-градусную жару, он кутался в куртку. Наверное, от постоянно тянувшего с океана свежего бриза.
– Здорово сработано, Хасан, – похвалил парня Ричард. – Утром зайдешь, получишь тысячу. Как договаривались. А теперь можешь идти домой спать.
Хасан улыбнулся и довольно закивал, но не ушел. Отступив на несколько шагов под шуршавшие на ветру пальмы, он продолжал внимательно наблюдать за холмиком, у которого только что сидел.
На фоне почти идеально гладкого пляжа неровность трудно было не заметить. Рядом чернела ямка глубиной сантиметров 20 и не более метра в диаметре. Вокруг она, точно крепость, была обнесена стеной из песка.
Со стороны казалось, что песчаный замок – следы дневных детских забав. Почему бы нет? Рядом с пляжем располагались сразу несколько курортов, в том числе престижный «Хемингуэй» – пятизвездочный отель, построенный в честь посещения этого места писателем. Судя по произведениям американского романиста, он занимался на кенийском побережье ловлей огромных океанских рыбин, а по утверждениям очевидцев, в основном коротал время за стойкой бара со стаканом джин-тоника.
– Сейчас мы им поможем, – воскликнул Ричард, и, опустившись на колени, принялся бережно разгребать холмик. В сосредоточенном молчании прошло минут пять. Наконец, он откинулся назад и замер.
Песок шевельнулся, и на поверхности появилось крошечное, в четверть ладони, существо. Морская черепаха. Сомнений не возникло ни на мгновение. Несмотря на лилипутские размеры, черепашка во всем была точной копией старших собратьев: панцирь, ласты, конусовидная головка. И так же, как взрослые, не могла жить без воды. Повинуясь инстинкту, она, что есть мочи, погребла в направлении океана.
Удрать ей Ричард не дал. Энергично, но осторожно он подхватил кроху и перенес в замок. Вскоре из песка высунулись две новые любопытные головки. Их ожидала та же участь. Ричард продолжал бережно разгребать холмик. Обнажились белые скорлупки яиц. Попадались и целые экземпляры – круглые, как теннисные мячики. Сходство усиливал слой налипших песчинок, напоминавших желтые ворсинки.
Каждая обнаруженная черепашка немедленно перекочевывала к сидевшим в заточении подружкам. Прошло не меньше часа, пока Ричард не удостоверился окончательно, что больше находок не будет. К тому времени за песчаными стенами замка ползали, безуспешно пытаясь из него выбраться, 68 ластоногих крошек. Самых активных приходилось легонько сталкивать обратно.
– Не самый удачный день, – скорчил разочарованную гримасу Ричард. – И кладка небольшая, и не все черепашки выжили. Иногда удается раскопать сотни полторы. А вообще, яиц может быть и 200, но это, конечно, исключительный случай.
Хасан по-прежнему сидел рядом, иногда подсвечивая сцену фонариком. После очередного «лазерного шоу» Ричард повернулся к нему.
– Ну что, раз не ушел, присмотри за ними, чтобы не удрали, – бросил он парню.
И вновь обратился ко мне:
– А мы давай затрамбуем норки крабов. Эти ребята любят черепашье мясо не меньше, чем люди.
Когда все ближайшие дырочки в песке были заделаны, настал торжественный момент. Ричард решительно смел обращенную к океану стену песчаного замка, и черепашки ринулись на свободу. Долго ползти не пришлось. Метра через три-четыре отважных путешественниц подхватывала набегавшая на берег волна. Когда она поглотила всех, мы медленно, молча, словно сожалея о чем-то, двинулись назад.
Наутро, открывая калитку дома, где расположилась организация по спасению морских черепах «Ватаму тертл уоч», я вновь столкнулся с Хасаном. Безоблачная широкая улыбка свидетельствовала, что парень был счастлив. Обменявшись со мной многократным африканским рукопожатием, он гордо достал из кармана куртки бледно-коричневую бумажку в 1000 кенийских шиллингов с портретом не менее счастливого президента Мои. Что ж, 1000 шиллингов за вечер – в самом деле, неплохо. Почти 15 долларов.
– Здесь не обманывают, – указал Хасан пальцем на дом.
На крыльце появился заспанный Ричард.
– Тебе опять повезло. Идем на перебазирование, – вместо приветствия, зевая, обронил он.
– А что, этот дом чем-то не подходит?
Вопрос вызвал у Ричарда приступ смеха, согнавшего сонливость.
– Не бойся, дом останется на месте. Перебазировать, то есть выпускать в океан, будем запутавшуюся в сетях черепаху, – пояснил он.
На пляже, под начинавшим припекать солнцем, стояло 20-литровое пластмассовое ведро. Рядом дежурила Барбара, молодая сотрудница «Ватаму тертл уоч».
– Рыбак только что ушел, – доложила она. – Я проверила, повреждений не нашла. Заплатила ему 500 шиллингов.
– Молодец. Так и надо. Приступим, – похвалил Ричард.
Барбара вынула из ведра небольшую, но, судя по приложенному усилию, нагулявшую приличный вес зеленую черепаху, потом, держа рептилию за края панциря, зашла по колено в воду. Когда волна достигла верхней точки, девушка осторожно отпустила пленницу, и через пару секунд та была уже далеко. Неуклюжее на земле создание, попав в родную стихию, изящно воспарило на длинных крыльях-ластах, промелькнув темным силуэтом по светлому песчаному дну, как реактивный лайнер.