— Агинбек, нужно срочно послать в Тамдыбулак Аманжола. Чтобы предупредить мое начальство и старейшин. Пусть собирают народ, краснопалочников, отряд самообороны, выдвигают в нашу сторону штурмовую группу НКВД, предупредят пограничников, сообщат в обком и в Москву. Отец, ты понимаешь меня?
— Не спеши, Коля-ака. Мал-мало понимать моя твоя. Не спеши. Аманжол еще мал, он батыр потом будет. Скакать половину солнца Аманжол трудно будет. И плохо говорить твоя начальника. Надо Гугуш посылать твоя начальника. Гугуш может, Гугуш умеет говорить и показать.
— Гугуш? — Николай почесал карандашом висок, поправил фуражку, хмуря лоб. — А что… Она ведь действительно справится. Но! Скакать до райцентра больше полста верст, потом аврал, то-се, пятое-десятое… Пока сюда доберутся, фрицы либо нас положат в голом поле… Тьфу… В песках, либо обойдут стороной и свалят на юг. Чем сражаться-то будем, Агинбек-ака? У меня два пистолета да граната, остальное в ауле. Там и карабин, и патроны, и семь гранат накопилось. А у тебя старая винтовка и, догадываюсь, десяток патронов. Можно, конечно, трофейное у фрицев захватить, но их еще найти нужно и положить парочку. А это задача пока трудновыполнимая. Что скажешь, старик? Что делать будем?
Мираб не ответил, сосредоточенно смотря вдаль и попыхивая свеженабитой трубкой. Синцовым опять овладела нервозность, жутко зачесалась спина, между лопаток потекли первые капли пота. Он поднял голову, прикрывая ладонью глаза, и чуть не ткнул карандашом себя в глаз. Чертыхнулся. Солнце показалось из-за бархана, озаряя Кызылкум на сотни верст. Вот-вот начнется жара…
«По идее, нужно вернуться в яйлак, собрать все вещи, провизию и захватить много воды. Отправить Гугуш на быстроходном транспорте в Тамдыбулак, спрятать или отослать Аманжола в аул, а самим заняться противником. Точно! Но ведь для того, чтобы направить Гугуш за помощью в райцентр, нужно убедиться в наличии врага, его количестве и боеспособности, оценить уровень угрозы и направление движения. Иначе не пройдет и часа, как мы с мирабом погибнем в неравном бою, а не скоро подоспевшая штурмовая группа потеряет противника в этой огромной безжизненной местности. Значит, необходимо вычислить фрицев, если таковые имеются!»
— Аманжол, что видишь? Чужие люди есть? — окликнул юного дозорного лейтенант.
— Нет чужой люди. Никого нет. Моя не видать.
— Агинбек, что пришло в твою мудрую голову? — Николай снова достал фляжку и стал пить.
— Много вода любишь, Коля-ака. Береги вода. Учись моя мало любить вода.
— Согласен, отец. Я от волнения. Совсем глотка пересохла, — повинился Синцов, убирая фляжку. — Нужно найти фашистов. Но аккуратно, чтобы они нас не увидели. Фактор неожиданности должен быть на нашей стороне. Понимаешь?
— Понимать моя. Все видеть, все понимать, — Агинбек вытряхнул потухшую трубку и убрал ее в боковой карман чапана, посмотрел на небо, в сторону нависшего над холмистым горизонтом солнца, зачерпнул пригоршню золотого песка, вытянул сморщенную коричневую руку перед собой. Тонкая песчаная струйка потекла из кулака вниз, рассыпаясь с легким отклонением влево. Аксакал выкрикнул имя правнука, тот пулей подскочил и преданно уставился в глаза родного человека. Мираб бросил несколько фраз на узбекском языке, хотя был наполовину казахом, наполовину узбеком, показал рукой на запад, потом себе под ноги. Аманжол кивнул. Старик сказал еще что-то, мальчик снова закивал, а после короткого взмаха ладонью Агинбека вскочил и побежал к лошади. Через минуту его уже не было в ложбинке. Синцов недоуменно уставился на мираба.
— Аманжол ехать яйлак. Собирать яйлак. Прятать вода.
— Я это понял, Агинбек. А мы с тобой что? Нужно найти врага. Где он может быть, этот злой шайтан, черт побери?! — Синцов вытянулся и напрягся, ожидая любого жеста, изменения мимики мудреца-пастуха, мудреца-охотника, лучшего проводника и знатока Кызылкума.
— Злой шайтан надо аул гнать, — сказал аксакал, чем очень удивил Синцова.
Лейтенант проглотил ком в горле, унял желание снова отхлебнуть воды и недоуменно пялился на старика.
— В смысле? Агинбек-ака, ты сейчас сам-то понял, что сказал?
Мираб слегка улыбнулся, чего Синцов вообще никогда не видел от странствующего аксакала, затем взял за плечо офицера, посмотрел ему прямо в глаза.
— Кызылкудук, однако, водить надо злой шайтан. Там моя-твоя припасы, там хоронимся. Мотать, водить за ус будем шайтан.
— Обожди, отец, какой, к чертям, аул? Там дехкане, женщины, старики, дети. Там вода и еда. Нам, наоборот, спасать их нужно, а не навлекать фрицев на селение.
— Шайтан, однако, так и так приходить аул. Уводить народ, однако, надо. Прятать. Пустой аул мы приходить, злой шайтан ждать. Война им готовить. Война делать.
— Стоп-стоп, Агинбек! Ты сейчас намекаешь на то, чтобы мы как-то успели прискакать в аул, собрать людей, вывести их всех в какое-то безопасное место и подготовиться к обороне и встрече противника там, в селении?
— Твоя верно понимать. Однако сильно умный офицера! — снова улыбнулся старик и вконец ошарашил Синцова продолжением своего грандиозного плана: — Пока Гугуш скакать райцентра, Аманжол народ аула собирать, моя-твоя наказать шайтан и бежать шайтан аул. Моя знать, где прятать шайтан. Надо ходить шайтан. Брать шайтан зиндан. Пугать шайтан. Уставать шайтан. Твоя начальника придет, брать шайтан.
— Охренеть! Прости, отец, но я в полном ох… Гм… Восхищении! Ты знаешь, где находятся фашисты? Знаешь и молчишь?
— Моя знать, моя тебя водить шайтан. И мал-мало убивать шайтан.
— Понял тебя, старик! Уничтожать врага — это наш долг. Тогда за дело! Работаем, отец?
Агинбек кивнул и стал собирать свои манатки, седлать ишака, но, заметив, что офицер бросился делать то же самое со своим животным, предупредил:
— После яйлак ноги пойдет офицера.
— В смысле? Пешком, что ли? Старик, ты не перегрелся на солнышке? Мы же с тобой к врагу двинем, нам маневр нужен, скорость, а как я без Гитлера буду носиться по пескам?
— Коля-ака сильный. Но глупый, — спокойно говорил Агинбек, закрепляя на понуром ишаке сумы и вехи, через плечо бросая лейтенанту фразы. — Нельзя шайтан видеть офицера верхом на верблюда. Шайтан думать, офицера идет помощь райцентра. Прятать шайтан, потерять шайтан. Менять планы шайтан.
— Твою ж… Агинбек, ты опять прав! Но как-то рискованно и боязно мне оставаться без своего скакуна. А вдруг нам придется бежать, скрываться, быстро менять позиции? Увязнем в барханах, потеряем фору, а фрицы окружат и кончат нас в капкане. А?
— Капкана не надо. Моя на ишак будет шайтан водить, путать, пугать. Твоя стрелять.
— О-о, как все сложно! Как мне трудно иногда понимать твоя… Тьфу… Тебя, Агинбек, — скривился Николай, трепля волосы. — Но ты опять прав. Значит, сейчас «по коням» и в яйлак, запасаемся водой, отправляем Гугуш за подмогой, Аманжол скачет в аул, а мы с тобой — я пехом, а ты на ишаке — «будем война делать»? Точно?
— Совсем точна, Коля-ака. Шайтан пугать надо. Они страшно, они пугать — совсем плохо они будет. Потом моя-твоя думать будем, поминать будем…
— …Вспоминать, отец?!
— Да-да, чай пить будем, лепешка есть будем, однако побеждать будем.
— Кхе-кхе, вот ты старый лис, Агинбек! Только не говори, что заранее ждал десант и приготовил шайтанам ловушки и капканы. Иначе пишу рапорт и ухожу кочевать по пустыне до конца жизни.
Они засмеялись, хоть и скованно, напряженно, но все же сняли с угрюмых лиц маски печали и страха. И это было правильно — впереди их ждали опасные приключения.
Глава 6
В новой карте офицера НКВД старый Агинбек соображал мало, он более-менее разбирался в своей, дореволюционной, но еще больше полагался на себя, свои знания и память. Бесполезно тыкая в топографические знаки на бумаге, Синцов следил за жестами аксакала, показывающего рукой направления с теми или иными значимыми источниками. Вот там городище термитников, а там обширная площадь зыбучих песков. В ту сторону идти, через час пути можно наткнуться на скальные выходы, а если повернуть вон туда, то встретится небольшой оазис. Где находятся аул, яйлак и солончаки, лейтенант и так знал. Все же уже больше года служил здесь и повидал много чего. Поэтому когда опытный проводник указал очередное направление движения в поисках фрицев-шайтанов, Синцов немного удивился.
— Агинбек-ака, ты уверен? Там солончаки и такыры[41], ровные, как стол, нас видно будет за версту.
— Моя умный, прятать надо, моя-твоя не видно. Шайтан глупый. Шайтан видно далеко.
— То есть мы спрячемся там так, что нас не заметно будет, а врага видно? Так, что ли?
— Ага.
— Старик, я тебе, конечно, полностью доверяю, но, пожалуйста, не промахнись. Время идет, враги не спят, упорно двигаются к цели, опасны и осторожны. А мы пока даже не знаем их задач, не устроили встречу должную, а уже хотим биться и победить. Нам точно туда?
— Ага.
Синцов усмехнулся, смахнул пыль с носа и сухих губ и снова зашагал вслед за аксакалом, восседавшим на ишаке. Выносливое животное двигалось медленно, чуть быстрее человека, но терпеливо переносило все тяготы рейда и послушно исполняло команды хозяина. Идущему за ним офицеру приходилось сложнее — ноги порою вязли в текучем песке, палящее солнце жарило голову, от пота зудела мокрая спина, редкие вихри забивали нос и глаза пылью с гребней барханов. И хотя он шел почти налегке, неся только свою амуницию и оружие, а остальное водрузив на круп ишачка позади старика, двигать пехом становилось все труднее и медленнее. Жажда давно обуревала его, но, внемля совету бывалого аксакала, Синцов терпел до последнего, потом смачивал рот глотком воды и вновь шагал дальше, вдыхая горячий воздух пустыни. Хорошо, что они затарились в яйлаке запасами воды, а потом замаскировали кяриз в основании летнего стойбища, чтобы колодец не достался врагу.