А н д р е й. Может быть, мне тоже заблаговременно подать заявление, не дожидаясь вмешательства прокурора?
К о л е с н и к о в. Делай, как подсказывает совесть.
А н д р е й. Совесть у меня чиста…
К о л е с н и к о в (вскипел). У тебя чиста совесть?
А н д р е й. …и она подсказывает — уйти. (Пошел.)
К о л е с н и к о в (сдержанно, но с силой). Стой!
А н д р е й (остановился, спокойно). У меня нет желания говорить с тобой. (Ушел.)
Л у ш а. Анастасия Васильевна, зачем нас сюда позвали?
П е р в а я д е в у ш к а. Мы работу бросили.
В т о р а я д е в у ш к а. Свидетелей из нас сделали! На дуэль смотреть?
Н а с т я. Ступайте, девчата. И вы, бабы, ступайте. Нечего вам тут делать.
Девушки, женщины ушли.
К о л е с н и к о в (опешил). Ты это… что?
Н а с т я. У меня план, Алексей Михайлович. Сам за невыполнение спросишь. А спектакли в театре мы после войны будем смотреть. (Пауза.) Вот что я тебе скажу, Алексей Михайлович. Хочешь, обижайся на меня, хочешь, нет, а послушала я тебя сейчас — и горько и обидно мне стало. Погодил бы ты людей наземь опрокидывать. Я насчет инженера не знаю — то дело научное. А вот про Андрея Степановича скажу: за что ты его так? Вот мы недавно станки получили — дерево обрабатывать. Разгружать их надо, а кому? У нас мужиков-то раз, два и обчелся. А в них, в станках, по четыре тонны в каждом. Вот и собрал Андрей Степанович наш бабий отряд. Слезы одни! Трое суток мучились. Он надорвался, а и нам, бабам, не легко досталось. Мы, бабы, и лес пилим, и грузим сами, и всё-всёшеньки вот этими руками… А ты — раз, раз, по щеке, по другой… Свои личные счеты из-за жены вы с ним один на один сводите. А это получается, что мстишь ты ему и злоба глаза твои ослепила — темно в глазах, ничего светлого и хорошего вокруг себя они не видят. Не серчай. Сказала, что думала. (Ушла.)
К о л е с н и к о в (не сразу). Подожди, подожди… Как она сказала? «Мстишь ему и злоба глаза твои ослепила»? (Никите.) А ну-ка, танкист, как перед господом богом скажи: так это или не так?
Н и к и т а (медленно, глуховатым голосом). Не вдаваясь в подробности, скажу: отвратительно вы себя вели, товарищ Колесников. Хотя во многом были и правы.
К о л е с н и к о в (не ожидал этого). Та-ак! Давай, давай говори. Так же прямо давай.
Н и к и т а. У каждого из нас есть своя боль, но она не дает нам права замахиваться друг на друга. (Ушел.)
Пауза.
К о л е с н и к о в (негромко). Тебе, Настя, и тебе, лейтенант, верю. Неужели же? (И сам себе, с силой.) Да, я его ненавижу! И нам тесно с ним вдвоем на земле. Тесно!
Входит В л а д и с л а в. Он слышал конец разговора.
В л а д и с л а в (подбежал, сочувственно). Пойдем, Алексей Михайлович. Пойдем, не надо.
К о л е с н и к о в. Понял, Славка, как они думают — зачем я остался? Мстить. Мстить… им обоим. Слыхал? Народ это говорит. Прямо в лицо. (Горько.) А я-то думал — работать остался. Лес добывать людям… (Пауза.) Правду Настя и танкист сказали. Горькую правду!
З а н а в е с
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Деревянный сарай, где совсем недавно размещался распиловочный цех. Еще и теперь в стороне от окна стоят циркульные пилы, вмонтированные в деревянные станины. Сейчас в сарае временное жилище Колесникова и Владислава. Постель им заменяют нары с охапкой пахучего сена. У большого окна с мелкими переплетами стоит стол. На нем — трофейный радиоприемник военного образца, а над нарами висит большая ученическая географическая карта с обозначением линии фронта. Буйная, уже полностью распустившаяся листва за окном словно освещает стены сарая робким, зыбким зеленым светом, и от этого жилье кажется уютным. Впечатление уюта особенно создают легкие занавески на окне, вздрагивающие даже от легкого дуновения ветерка. На нарах спит В л а д и с л а в. И в а н о в н а, стараясь не шуметь, подметает земляной пол. Нечаянно она задевает и роняет бутылку. Владислав вскакивает.
В л а д и с л а в. А? Что?
И в а н о в н а. А ничего. Отдыхайте себе.
В л а д и с л а в. Что вы здесь делаете?
И в а н о в н а. Прибираю.
В л а д и с л а в. А-а… А который теперь час?
И в а н о в н а. Выходила из дому — седьмой был. Бутылок-то понатаскали.
Молчание.
А я Алешу навестить пришла.
В л а д и с л а в. Это хорошо. Только прошу, мамаша, без агитации. К жене он не вернется, и нечего его расстраивать.
И в а н о в н а. Да я нешто… (Пауза.) Оно и верно. Чего нам в их дела вмешиваться. (Вдруг.) Сыночек, хороший, воздействуй… (Плачет.)
В л а д и с л а в. Что вы, что вы, Анна Ивановна. Я-то тут при чем? Это вы уж сами с ним… Я за эти десять дней и так измучился. А после того лесного собрания с него совсем будто кожу сняли, прикоснуться страшно.
И в а н о в н а. Что наделали, что наделали! (Прислушивается.) Никак, идет кто-то.
В л а д и с л а в (выглядывает в окно). Он.
И в а н о в н а. Я поблизости где-нибудь побуду. (Ушла.)
Владислав торопливо убирает со стола разложенные в беспорядке бумаги. Входит К о л е с н и к о в.
В л а д и с л а в (раскутывает шинель, достает завернутый в нее котелок). Алексей Михайлович, обедать будешь?
К о л е с н и к о в. Нет.
В л а д и с л а в. Я четыре раза разогревал.
К о л е с н и к о в. Не хочу. Водка осталась?
В л а д и с л а в. Нет.
К о л е с н и к о в. Достань где-нибудь.
В л а д и с л а в. А потом опять всю ночь стонать будешь?
К о л е с н и к о в. Достань, Славка.
Владислав собирается уходить.
Погоди. Ты чего это украдкой от меня все пишешь, а?
В л а д и с л а в (смутился). Военная тайна.
К о л е с н и к о в (не сразу). Мастер я был когда-то любовные письма сочинять… (Пауза.) Никогда ничего в письмах не обещай, Славка, и не требуй. (Пауза.) Почитать дашь?
В л а д и с л а в (колеблясь). Не могу.
К о л е с н и к о в. Другу не можешь?
В л а д и с л а в. Не могу, Алексей Михайлович. Еще не все закончил.
К о л е с н и к о в (с горечью). Не надо. Ничего мне не надо, Славка.
В л а д и с л а в (проникновенно). Ладно. (Протягивает Колесникову два листочка.)
К о л е с н и к о в. Всего? А строчил столько дней и ночей!
В л а д и с л а в. Классика.
К о л е с н и к о в. Силен! (Просматривает листочки.) Что-о? Мост через Гнилой овраг? И уже все рассчитал, все прикинул? А я-то думал, ты любовные письма строчишь.
В л а д и с л а в. Посмотрел, как мучаетесь с подвозкой материалов к строительству завода. Шутка сказать — объезд пять километров… За прочность ручаюсь.
К о л е с н и к о в. Стоимость?
В л а д и с л а в. Пять тысяч ассигнуешь — управлюсь.
К о л е с н и к о в. Срок?
В л а д и с л а в. Уложусь в неделю.
К о л е с н и к о в. Премия?
В л а д и с л а в. Три кубометра дров. Самых лучших.
К о л е с н и к о в (по-отечески привлек Владислава к себе). Эх, Славка, не в радость мне ни твой мост, ни этот лес… Даже к дочке и то не тянет… Сломали Колесникова… Ох, как же меня сломали, Славка… (Закрыл лицо руками.)
В л а д и с л а в. Не надо, Алексей Михайлович. Я же с тобой, я же рядом с тобой.
К о л е с н и к о в (встал, решительно). Собирайся, Владислав, завтра уезжаем.
В л а д и с л а в (вздрогнул). Уже? У меня еще двадцать дней отпуска после госпиталя…
К о л е с н и к о в. Даже двадцать два. (Пристально смотрит на Владислава.) Можешь оставаться.
В л а д и с л а в (после внутренней борьбы, негромко). Поедем, Алексей Михайлович.
К о л е с н и к о в. Поедем. В родной полк. Все к черту сразу забудется. (Пауза.) Помнишь, Славка, как мы с тобой под огнем к проруби умываться бегали?
В л а д и с л а в (механически). Да.
К о л е с н и к о в. А помнишь, как я приказал тебе в потонувшую баржу за консервами для ребят нырять, когда немцы нас от дивизии отрезали?
В л а д и с л а в (механически). Да.
К о л е с н и к о в. А помнишь, как ты с ребятами меня из Купянского госпиталя украл?
В л а д и с л а в (с тоской). И это помню, Алексей Михайлович.
К о л е с н и к о в. Я тогда каждый день от жены письма получал… (Обнял Владислава.) Ладно, дьявол с тобой, оставайся. Хорошая она — Мария…
В л а д и с л а в. Едем утром?
К о л е с н и к о в. Рано утром. О том, что мы уезжаем, — ни звука. Никому. Понял?
Владислав молча уходит.
Колесников подходит к окну, тихо напевает: «Город Николаев, славную Каховку, эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать…»
Включает радиоприемник, находит музыку, достает из-под нар чемодан. Входит И в а н о в н а.
И в а н о в н а (тихо). Алеша…
Колесников не слышит.
Алеша!..
К о л е с н и к о в (быстро обернулся). Кто? (Захлопнул крышку чемодана, пытается задвинуть его опять под нары.) А-а… Мама… (Приглушил звук радиоприемника.)
Ивановна бросилась к Колесникову. Он осыпал ее поцелуями.
Садись, садись… И — не плачь. Видишь — жив, здоров.
И в а н о в н а (прильнула к его руке). Как же ты теперь?
К о л е с н и к о в. Ничего, ничего, мама.
Садятся, молчат. Ивановна взглянула на чемодан, торчащий из-под нар, ласково-вопросительно и в то же время испуганно смотрит на Колесникова. Он смущается от ее взгляда, затем решительно выдвигает чемодан.
Да вот… Людке достать хотел… подарок… Завтра ведь пять лет ей… (Улыбнулся.) А я совсем о кукле забыл… (Достал из чемодана куклу.)