А потом надежда забрезжила вновь, особенно когда в германских политических кругах стали просматриваться проекции будущей мировой конструкции, основу которой предполагалось заложить в виде оси Рим – Берлин – Токио. Бангерскис пока не имел никакой определенности о способе возврата собственноручно зарытого клада. Ось-то осью, но при самом благоприятном раскладе Забайкалье станет сферой влияния и колонией божественного микадо, вот и пролезь туда за вожделенными ящиками! На кого опереться в столь щепетильном деле? Поиздержавшиеся и потертые белогвардейцы, влачащие унылое существование в Маньчжурии и перебивающиеся жалкими японскими подачками, для этого не годились. За копейку горло перережут или всадят в загривок пулю, а ты к ним: господа хорошие, не вытащите ли мне из даурской степи пару-тройку пудов золотишка?.. Тут требуются «идейные» сорви-головы. Типа старых знакомых из харбинского Российского фашистского союза. Но в контакт с ними вступит не бывший колчаковский генерал Бангерскис, когда-то заинтересовавшийся идеями национал-социализма, а верховный фюрер Латвии!
– …Это, Флягин, не просто упущение по службе. Это ваша, как куратора латвийского направления, политическая близорукость! Если не сказать больше! Вас ничему не научили события в Испании? Да мы, по сути, работу всего нашего отдела заточили под одно – максимальное проникновение в самые различные фашистские структуры! Конечно, что нам какая-то Латвия! Не Германия с их фюрером, не Италия с их дуче, не франкистская Испания! Крошечная буржуазная республика – да и та в прошлом.
Фитин прошелся по кабинету, поскрипывая сапогами. Остановился перед застывшим навытяжку Флягиным.
– Что вы, как на плацу… Мне ваша строевая выправка… В делах давайте выправку, Флягин. Латвия уже полгода – часть нашего государства. И это еще больше повышает нашу – а вашу персонально, Флягин! – ответственность за положение дел. В тридцать четвертом, как вы все помните, – Фитин раздраженным жестом усадил Флягина на место и обращался уже ко всем участникам совещания, – в Латвии фактически произошел фашистский переворот. Куда подевались те, кто шесть лет насаждал нацистский режим в Риге? Да никуда они в большинстве своем не подевались! Убежден – в Риге окопалась еще та «пятая колонна»! И это нам обязательно аукнется! В общем, прошляпили и крепко! Или сознательно это произошло?
Флягин ждал подобного зловещего вопроса. В родной «конторе», как и по всей стране – от высоких кабинетов и до самых отдаленных улусов, этот вопрос уже несколько лет переворачивал самые незыблемые вещи и представления с ног на голову. Вчерашние герои и труженики, орденоносцы, партийные руководители и хозяйственники, домохозяйки и потомственные пролетарии, ударники пятилеток и передовики сельского хозяйства, командиры и красноармейцы, учителя, инженеры, врачи – кто угодно! – сегодня оказывались замаскировавшимися врагами народа, агентами иностранных разведок, вредителями, саботажниками…
Флягин с горечью и – его самого сейчас поразившим – полнейшим равнодушием подумал, что лично для него сегодняшнее совещание вполне может завершиться по отработанной схеме: камера в подвале Лубянки, несколько ночей мордобоя и – там же, в подвале, – пуля в затылок. Впрочем, уж какое указание заплечных дел мастера получат. Можно и без мордобоя, без тупой имитации допросов. К агентам какой разведки его припишут? Английской, германской, польской, неведомого племени ням-ням?.. Или чего поэкзотичнее «нароют»?.. Отыскать причину нынче не сложно, куда сложнее не отыскать. Фитин, конечно, не самодур Деканозов, его предшественник, освобожденный от должности начальника 5-го отдела главка в мае тридцать девятого. По причине полного дилетантства. Фитин не дилетант, но, судя по быстрой карьере, которую нынешний руководитель разведки сделал на разработках троцкистов и правых уклонистов за кордоном, у него не заржавеет найти соответствующий ярлычок для старшего оперуполномоченного капитана Флягина.
И Флягин с холодной тоской подумал о новеньком ТТ, запертом на нижней полке несгораемого шкафа в своем рабочем кабинете двумя этажами ниже. Табельный пистолет – лучшее избавление от предстоящего подвального кошмара.
– …Короче так… – Фитин на мгновение замолчал, пристально уставившись на старшего оперуполномоченного, потом перевел взгляд на начальника девятого отделения. – Командируйте товарища Флягина в Ригу. Задача, надеюсь, понятна – отыскать выходы на Бангерскиса. Работать с местными товарищами до реального результата. Нам нужен агент из числа тех, кому этот старый хрыч доверяет или хотя бы кого хорошо знает. Понятно, как единомышленника, как своего. А вам, – Фитин посмотрел на руководителя первого, «германского» отделения, – изучить обстановку в Германии: как там наш объект обосновался, где, под какой «крышей». Тоже искать подходы к Бангерскису. Потом будем думать о деталях внедрения в окружение латвийского приятеля герра Розенберга и способах устойчивого снятия информации. Кстати, покопайтесь и в колчаковском прошлом объекта. Послужной список у него в Гражданскую богат, вполне возможно, можно кого-то зацепить из бывших сослуживцев Бангерскиса. Но основное внимание – Риге. Там его связи устойчивы, там жил и мутил воду последние два десятка лет…
Вскоре после этого совещания, в январе 1941 года, старший оперуполномоченный 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР капитан госбезопасности Флягин выехал в служебную командировку в Ригу.
ГЛАВА 8. МЮНШЕ
Брезгливо зажимая нос надушенным платком, фон Заукель, снова наклонился над носилками.
– Вы напрасно упорствуете, господин чекист. Я не склонен выпытывать у вас страшные военные тайны. Мне хочется понять… Что заставило вас сбежать из разведшколы? Над вами не витало даже тени подозрения! Я понятно выражаюсь по-русски?.. Перспективный курсант. О, перед вами открывались широкие разведывательные перспективы! Упустить такую возможность внедрения в разведорган противника непростительно для профессионала. А мне вас охарактеризовали как большого профессионала… Ну, объяснитесь же!..
Заукель всех удалил из помещения. Лагерные эсэсовцы, а с ними Климов и Грачко слонялись, куря сигарету за сигаретой, по коридору административного барака. Двое последних торжествующе щурились друг на друга, предвкушая награды. Еще больше радовались, что их затянувшиеся мытарства, этот бесконечный кошмар переездов из лагеря в лагерь – все это закончилось. И закончилось удачей, которая даже породила у гестаповского и абверовского выкормышей некоторую эйфорию.
Грачко с ехидной снисходительностью кивнул на лагерфюрера Бергера. Тот словно прилип у двери, бдительно прислушиваясь к звукам изнутри.
– Ваш местный немецкий кол-лэга, похоже, стремится выведать служебные секреты нашего ведомства, – не скрывая издевки, но понизив голос, так, чтобы слышал только Климов, проговорил Грачко. Он вообще-то особо и не скрывал презрительного отношения к Климову. Жалкий гестаповский осведомитель! Вся заслуга – случайно повстречал на улице чекиста. И… бездарно его упустил. Заварил кашу, которую пришлось расхлебывать другим. Из-за этого труса и олуха столько нервотрепки…
– Унтерштурмфюрер беспокоится за безопасность вашего шефа, оставшегося наедине с этим энкавэдэшным тузом, – мгновенно среагировал с не меньшей змеиной любезностью Климов. – А то – как бы чего не вышло. Щелкнет клювом ваш оберст, а тот – раз! – да и набросится. Уж как вы его у себя холили, да, Грачко? Пригрели на своей доверчивой абверовской груди… Когда бы не я – наделал бы делов господин чекист в вашей богадельне! Еще неизвестно, с какими сведениями дернул из лагеря его посланец, да, Грачко?..
Барабин продолжал молча смотреть на полковника. «Важная птица… Только поздно прилетела… Опоздал ты, герр оберст, опоздал…» В этом Барабин не сомневался. Если бы лагерная свора успешно пресекла побег, допрос сейчас складывался бы по-другому. И еще вот этот нюанс – про «перспективного курсанта»… Выходит, абверовский посланец до конца в его историю не посвящен? «Ай да хитрецы, твои начальники, герр оберст! Хитрецы? Или элементарно замазывают перед Берлином свой промах?» – Барабин улыбнулся, заставив фон Заукеля опешить и занервничать.
– Послушайте вы, господин чекист!.. Не в вашем положении… м-м-м… как там это у вас… вот! – хо-ро-хо-риться! Посмотрите на себя! Наши врачи, конечно, сделают все возможное, но вы же в тяжелейшем состоянии. Развивается гангрена! Подумайте об этом! Стоит ли жизнь бессмысленного, глупого упрямства?! Кому и что вы докажете? Профессионалы признают поражение и продолжают игру на стороне победителя. Не изображайте из себя красного патриота-идиота…
«Да… с ногами дела неважнецкие. Кабы не это… Ушел бы еще из фильтрационного, там возможностей побольше было, чем здесь. Но и здесь мужики деру дали… – спокойно подумал Барабин. – Черт!.. Раньше все заживало, как на собаке, а тут пустяковое пулевое ранение. Хотя… О чем он? Или уже “шарики за ролики” поехали? Сколько рядом с тобой за колючей проволокой совершенно здоровых мужиков превратилось в доходяг и сгинуло у этих живодеров?.. Но сейчас не об этом надо думать, не об этом… Целый абверовский полковник прискакал по мою душу. Почему? Ну, сбежал из разведшколы “ценный кадр”… Собственно, и ценность “кадра” – относительна. Сбежать-то сбежал, да в лагере очутился… Тут и сказочке конец. Что же они такую волну подняли? В чем дело? Или полагают, что я – очень большая московская шишка? По крайней мере иуда Климов так меня и преподносит… Точно! Тогда все складывается! Важный чекист из самой Москвы проникает в абвершколу, но его опознает немецкий холуй. Чекист пытается спасти свою шкуру, но неудачно… Значит, что из этого следует? Очень переживает “господин чекист” за свою шкуру. Стало быть, надо с ним поработать. Как сейчас сказал этот напыщенный полковник? Профессионалы признают поражение и играют на стороне победителя? Понятно, что тогда абвер обретает столь ценного агента!.. В Москву – ого-го! – такую “дезу” можно гнать! А ежели и вовсе с перепугу за свою шкуру немцам с потрохами продашься, – отчего тебя тогда в твою же собственную контору не заслать уже живьем?! Тут уж двойную игру по самому большому счету развернуть можно! И легенду подвести добротную. Типа, я проник в школу, а меня абверовцы попытались перевербовать. Подыграл, они поверили, что у них получилось. Убедительно? Вполне. Я возвращаюсь в Москву и – к руководству. Мол, так и так, товарищи начальники, к вам прибыл новоиспеченный агент адмирала Канариса, давайте поводим его за нос… Поверили бы мне при таком раскладе в Центре?»