– Чутье это хорошо, но его к делу не подошьешь. У Мятликова все мутные. Что этот полицай, что дядька родной. Куда его уголовную пропитку денешь… – хмуро проговорил Ткачев. – А вот копия шифровки… Пояснил Крюков складно: обнаружил, когда раненого осматривал и перевязывал, скопировал. И еще вот это… Бумажку-копию к гранате привязал.
– Не хотел, значит, с копией шифровки к немцам попасть, – кивнул Тимохин.
– А что вы все-таки думаете по поводу партизанского отряда в Коростянском лесу? Проверили, Сергей, твои разведчики? – Ткачев посмотрел на помощника по разведке.
– Как было приказано, товарищ командир. Сразу же, после первого допроса Крюкова, и отправил. Есть там отряд, Дмитрий Палыч. О нем и в отряде Храмцова слышали, но в контакт не вступали. Эсэсовцы не дают. Зондергруппа Храмцову на хвост села, он еле оторвался, с большими потерями. Можно сказать, храмцовский отряд уничтожен. Дед Антип уцелел и то потому, что к нам ушел накануне, а в отряде осталось человек пятнадцать. Половина – ранены, Храмцов тоже.
– Я к ним туда с дедом Симоняна отправил, – сказал Некрасов. – Кое-что из медикаментов, продуктов немного, патронов.
– Хорошо, – кивнул Ткачев. – Но что думаете про отряд? В центральном штабе партизанского движения о нем не знают. Вполне возможно, что и в самом деле автономно действуют в немецком тылу. Зададут гитлеровцам жару в одном месте – уходят на другое. Три-четыре сотни штыков – сила добрая, но и не настолько большая, чтобы обрасти обременительным обозным хозяйством. Вполне возможно, что они и впрямь нацелились на лагерь. Отбить у немцев столько наших людей…
– Извините, Дмитрий Павлович, может, не по-доброму прозвучит… – Некрасов на мгновение замялся. – Только что потом с заключенными делать? Судя по рассказам Мятликова, здоровых и способных держать оружие в лагере немного. Основная масса истощена до крайности, раздета и разута. Где и чем их экипировать, как поставить на ноги? Допустим, даже это удалось. А чем дальше кормиться такой, извините, ораве? И, наконец, самое основное. Даже будь всё – одежда и питание, медикаменты и прочее… Времени нет. Далеко такой массе народа не уйти. Нападение на лагерь повлечет широкомасштабную карательную экспедицию. Тут уж нагонят и войск, и прихвостней-полицаев. Не исключено, что задействуют даже авиацию. И нападавших надо уничтожить, и освобожденных узников переловить.
– А в лагере сотни наших людей обречены уже сейчас, Сергей Евдокимович! – гневно бросил Ткачев. – Или у них там есть выбор без помощи извне? Немцы уничтожат всех и так, а нападение на лагерь дает шанс выжить, а кому-то вернуться в боевой строй, смыть позор плена с оружием в руках. Короче! Наши разведчики подтверждают наличие отряда в Коростянском лесу, так? Немцы после разгрома тельпушинского поста пока особо не расшевелились и дополнительных карательных сил не подтянули. Так? Удар по лагерю – спасение сотен жизней и ощутимый плевок в фашистское рыло, так? Как командир, принимаю решение: пойдем на соединение с отрядом в Коростянском лесу. И совместно ударим по лагерю. Посчастливится – и нашего товарища вытащим. Кадр ценный, это нам Москва дала понять. Запрашивай, Тимохин, у Центра «добро» на операцию!
– Может, Дмитрий Павлович, сначала выйти на отряд небольшой группой? Закрепим контакты, а уж там… – Некрасов вопросительно посмотрел на командира.
– Время, Сергей Евдокимович, время! Сам же сказал, что его у нас нет. Если «окруженцы» на контакт не пойдут или у них другие, так сказать, планы – что ж, разойдемся, как в море корабли. У нас в том районе давно цель припасена. Или забыли?
– Бензохранилище на железнодорожном разъезде? – поднял брови Тимохин.
– Оно самое. Тогда мы там устроим немцам фейерверк. Да и сами взвесим свои возможности относительно лагеря. Что там? Рота охраны усеченного состава?.. Бензохранилище немцев отвлечет. Им и в голову не придет, что сразу же возможен второй удар. Уже привыкли, сволочи к одиночным. Или мы их приучили. Пора и нам тактику поменять.
ГЛАВА 14. МЯТЛИКОВ. (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
– Круминьш, давайте без водевильных страстей и монологов. Ну?
Бывший адъютант с тяжелым вздохом полез во внутренний карман пиджака и выложил перед генералом тощую пачечку английских фунтов.
– Вот.
Багровеющий Бангерскис уставился на деньги, потом поднял взор на Круминьша.
– Это что такое?!
– Это фунты стерлингов, господин генерал, или тридцать сребреников.
– ?
– Меня завербовала английская разведка. Они пришли ко мне за неделю до вступления доблестных частей вермахта в Ригу и предложили работать на них. – Круминьш схватил рюмку и опрокинул ее в горло. – Но нужны им вы, господин генерал, ваши связи в высших кругах германского руководства.
– А с чего это вы решили, что мной интересуются англичане? Да вас, Круминьш, как заурядного болвана, обвели вокруг носа чекисты! Ха, кто же еще! Большевички!.. Это для них запахло жареным! Всё, Круминьш, бита большевистская карта! Радуйтесь, что вы успели хоть что-то на них подзаработать!
Бангерскис брезгливо, кончиком ножа для разрезания бумаг и конвертов, легонько толкнул к Круминьшу деньги. Вернулся к погасшей сигаре, защелкал бронзовым сфинксом. Откинувшись на спинку кресла, выпустил вверх голубой султан дыма и, прищурившись, тяжело уставился на бывшего адъютанта.
– И какой же совет тебе нужен? Как потратить деньги? Или где обменять эти пахнущие дерьмом бумажки на рейсмарки? А, может, ты, сукин сын, решил, что старый генерал вступит с тобой в долю?!
Круминьш прекрасно уловил и первоначальный снисходительный тон, и непроизвольный переход старого хрыча на «вы», потом снова на «ты». Примерно такое развитие беседы он и предполагал. Как и эту вспышку гнева. Пора ставить тупорылого солдафона в стойло! Мало чего там советовал этот «господин Иванов»!..
Круминьш сгреб со стола деньги, засунул их обратно во внутренний карман, бесцеремонно наполнил свою рюмку и медленно, смакуя, выцедил коньяк. Физиономия Бангерскиса еще больше налилась кровью – обозначилась густая сетка склеротических жил.
– Вы, дорогой Рудольфс Карлович, и раньше особой дальновидностью не отличались. – Круминьш снова наполнил рюмку.
– Что-о?!
– Да перестаньте вы «чтокать»!
Бангерскис опешил. Теперь перед ним сидел не жалкий потертый человечишка – прежний, знающий себе цену, аристократ адъютант, несмотря на весь его затрапезный гардероб.
Круминьш снова выцедил коньяк и презрительно взглянул генералу в глаза.
– Да, я предлагаю вам вступить в игру. Если на меня вышли англичане – это может быть крайне полезно рейху. Почему бы ведомству господина Гейдриха не затеять игру с Лондоном? Больше чем уверен, – имперская служба безопасности мое предложение воспримет с огромным энтузиазмом. А ваши опасения, что со мной попытались поиграть чекисты… Это легко проверить, Бангерскис! Одна хорошо скроенная дезинформация. И кто как на нее среагирует – Лондон или Москва. А потом продолжение игры – с первыми или со вторыми. Что теряет СД? Русский колосс, понятно, скоро рухнет под ударами вермахта, а с Великобританией, Рудольфс Карлович, такой номер не пройдет. Вы – неглупый человек и должны понимать – фюрер рано или поздно договорится с Лондоном, стоит только покончить с большевистской заразой. Туманный Альбион вряд ли по зубам Третьему рейху. Его, конечно, надо прижать, поставить в подчиненное положение, но не более. А значит – игра продолжается.
Круминьш плеснул себе в рюмку очередную порцию коньяку.
– Допустим, это заинтересует СД, – наконец-то вымолвил, постепенно приходящий в себя Бангерскис. – Но что вы предъявите кроме нескольких фунтовых бумажек в доказательство английской версии?
– Английская мозаика складывается очень просто. Деньги – это раз. Но мои вербовщики непроизвольно обозначили еще несколько характерных «примет» своей принадлежности к королевской разведке. Во-первых, они не взывали ни к какому патриотизму, себя обозначили как «одну европейскую страну», а относительно России выразились довольно небрежно: «В этой стране…» Вряд ли это свойственно фанатичным чекистам. Второе. Предложенная форма обращения – «господин», пароль для встречи с упоминанием не какого-то там товарища Иванова, а господина Мартина. Господина Мартина Фунта! Опознавательное слово «фунт» тоже, согласитесь, показательно. И рабочий псевдоним «Дэни», который, я это заметил, парни припасли заранее. Третье. Беседа содержала, как вы понимаете, ряд аргументов, дабы я согласился. Так вот, эти, в общем-то, обычные, меркантильные по сути, аргументы постоянно имели ссылки на нечто английское: упоминались джентльмены и клубы, господин Мосли – надеюсь, известный вам лидер английских наци, – наконец, не обошлось при одном словесном пируэте и без упоминания об английском премьер-министре. Причем с таким уважением прозвучало: «сам господин Черчилль»… Бангерскис, вы понимаете, какая большая игра может получиться?! И потом…
Круминьш сделал паузу и даже затянул ее смакованием содержимого рюмки, внимательно разглядывая собеседника чуть прищуренными глазами.
– А вы уверены, дорогой Рудольфс Карлович, что Германия позволит маленькой Латвии представлять из себя нечто самостоятельное? Пока немцы у нас только закручивают гайки и тащат в Германию все ценное. И не получится вдруг так, как вышло с Польшей, с Чехословакией? Но даже в самой плохонькой рижской квартирке, мой генерал, помимо парадного, есть черный вход. Он же – выход, которым можно вовремя воспользоваться. Не так ли? Вам будут лишними лондонские связи?
– Вы сомневаетесь в победе германского оружия над большевизмом?
– Полноте, генерал! Вот только без патетики, – скривился Круминьш. – В победе германского оружия над большевиками я не сомневаюсь, но я помню и предостережение железного канцлера Бисмарка насчет войны с Россией. И судьбу Наполеона помню. Дальше перечислять? Не отождествляйте большевизм и Россию, дорогой Рудольфс Карлович. Или вы, уж извините великодушно, мало набили шишек на российских просторах? Где они, до зубов вооруженные полчища Антанты, где ваши бывшие правители, генерал, все эти колчаки, врангели, каппели, семеновы и кто там еще? Триста лет монгольские лошадки топтали те же самые российские просторы – большевиками и не пахло! – и что же?