Сергей вновь всматривается в ночную даль, в тьму за Керулен. Цепочки огней по-прежнему ползут на юго-восток. Довольная улыбка трогает губы: правильно, что войсковые автоколонны идут с огнями, пусть самураи знают, что их ждет. Так-то вот! – мысленно припечатывает Сергей воображаемого японского вояку. Прямо, словно наяву, видит, как чешет маленький и пузатый самурай – точь-в-точь, как на рисунке в ротной стенгазете – по полю, бросив винтовку, а следом – танк. За рычагами, понятное дело, механик-водитель Сергей Мезин. Ну и Санька, брат, тут же: он по штатному расписанию – командир машины, ловит в прицел «дягтеря» самурайскую холку…
Чистый и близкий звук горна рассек тишину. Тревога!
Через мгновение Сергей уверенно определил: в расположении мотострелкового батальона бригады запела труба, а с ним рядом стоят броневая рота и артиллерийский дивизион. Серьезное дело! Что такое?
Строить догадки пришлось недолго: из темноты послышались шаги.
– Стой, кто идет? – Сергей сорвал с плеча винтовку.
– Разводящий со сменой, – раздался знакомый голос земляка, Васи Кормилина.
– Разводящий ко мне, остальные на месте! – четко скомандовал Сергей.
Уже в караульном помещении Сергей узнал: стрелковый батальон, артдивизион и рота бронеавтомобилей действительно подняты по тревоге, и тревога не учебная. На этот раз дефилирование с полной выкладкой отменяется. По приказу комбрига эти подразделения двинулись к границе. А еще через пару месяцев, душным майским вечером, сыграл трубач бригадного духового оркестра сигнал боевой тревоги и для танковых подразделений. На этот раз общий тон тревоги был в отличие от учебных побегушек иным: командиры особенно не торопили, несколько раз напоминали: все ли и всё ли взяли? Комвзвода даже о личных вещах не забыл подсказать, мол, бритвы, зубной порошок, остальное все в вещмешки уложить и погрузить на машины – предстоит длительный марш. Сходили, забрали, тщательно упаковали, привязали на крылья, бачки заполнили водой, тщательно опробовали моторы, ходовую – в движении по парку… И стали ждать.
В восьмом часу утра команда: «По машинам! Заводи!». Танковая колонна в привычном порядке вытянулась, поднимая тучи пыли из парка – с огороженной колючкой линейки-стоянки. На двадцатом километре пути – первая остановка, сбор командиров. Александр вернулся с лицом закаменевшим.
– Всё, Серега, игрушки закончились. Противник реальный…
– Сань… – в голосе младшего брата послышались какие-то необычные нотки. Старший осекся:
– Ты чего?
– Сань… Полезут, думаешь, самураи?
– Уже полезли, Серега. Да ты не дрейфь, – Александр мягко улыбнулся. – Мы, Мезины, сам знаешь, везучие. Давай, брат, потом поговорим. Приказ объявили: будем совершать длительный марш в район реки Халхин-Гол. Получается, брат, верст семьсот намотаем. Приказано быть готовым к отражению воздушного нападения противника. На все про все нашей роте дано пять суток.
– Так это же нам, Санька, день и ночь надо двигать! «Бэтэшки» в транспортном положении, на колесах, могут и семьдесят выжать, да и на гусеницах, при желании да по ровному месту, полста – только так! А мы-то, на своих «бэхээмках» – не более сорока, да и то под бугорок!
Сергей озадаченно почесал затылок и снова нахлобучил шлем.
– Значит, и будем двигать день и ночь. За рычагами попеременке придется, – в голосе старшего брата зазвучали доселе незнакомые стальные нотки. – Хорош лясы точить, заводи! Вон, отмашку дали с головной машины!
ТАМЦАК-БУЛАК, 2 ИЮНЯ 1939 ГОДА
Сергей оперся на гудящие руки, вытянул непослушное тело из люка, неловко скользнул по броне на землю. Шагнул через силу, разминая затекшие ноги. Сверху, из башни, тяжело спрыгнул Александр.
– Ну, Серега, кажись, доехали…
И словом не успели перекинуться, как подлетел старшина роты, Яков Шпицер.
– Нарисовались?! Здорово, орлы! Ну и куда вы пропали? Что случилось, Сашок? Комроты рвет и мечет!
– Да, вот так… – Александр огорченно махнул рукой. – Заблудились напоследок мы с Серегой ночью… Моя вина… Эх!
– Как это вас угораздило? – Шпицер повернулся к Сергею: – Ты, что ли, себя и брата в тьмутаракани завез?
– Да нет, сам я, – смутился Александр. – Если б не Серега, еще бы дальше заплутали. Как и приказано было, шли день и ночь, по очереди на рычагах. Нежрамши и неспамши. Вот в эту ночь я Серегу и подменил, он поболе моего вымотался. М-да…
Александр стащил с головы пыльный шлем, хлопнул его об колено.
– Я вообще скажу, что в Ундэр-Хане мы много чему научились. И вождения вроде бы хватало. Но какого вождения, товарищ старшина? Индивидуального! А как в колонне ходить, как колею держать? И сразу на семь сотен рванули…
Он ожесточенно принялся расстегивать пропыленный, пропитанный запахом масляной гари комбинезон.
– Нет, ты не думай, товарищ Шпицер, что я себе оправдания ищу. Команда какая была? Идем колонной в колею. Вот и без конца рычагами – дерг-дерг! Дерг-дерг! Перегрев тормозных лент – через полчаса. Сальники подтянуть некогда, масло на барабаны фрикционов капает – и горит, чтоб ему пусто было! Чад – не продохнуть!
– Да уж, эта иноземная железяка – истинно чертова сковородка! – засмеялся старшина, но тут же посуровел. – Не ной, танкист! Это только присказка была, сказка вся – еще впереди.
– А я и не ною! – набычился Александр. – Мы, Мезины, никогда…
– Да знаю, знаю, – смягчился Шпицер. – Жара-то какая! Все-таки плохо, что у нас движки с воздушным охлаждением, моментом греются. Сколько рота из-за этого потеряла времени!..
– Из-за этого немного, – мотнул головой молчавший до сей поры Сергей. – Хорошо, додумались почаще перезаправлять систему смазки двигателя более холодным маслом. Двигатель быстрее остывал, а вот для более детального осмотра машины времени это точно не было. На «бэтэшках» и регулировку успевали сделать, и поесть по-человечески.
– Да уж, времени для остановок у них в достатке было. И все равно всего за три дня марш отмотали! – с завистью, оглядываясь на стоявшие в отдалении БТ-6 и БТ-7, проговорил старшина.
– Во-во, – кивнул Сергей. – А у нас? Помните, товарищ старшина, как во взводе Журавлева у Дорофеева с Куликовым подвеска с левой стороны оторвалась? Хорошо, что мы заметили! А почему? Болты крепежные ослабли и – привет! Или вот мы… Вчера поутру я уж думал мы сюда не доедем, – Сергей уселся на землю, стал стаскивать сапог. – Главный фрикцион напоследок стал окончательно бастовать.
Мезин-младший наконец-то с кряхтением сдернул сапоги и блаженно вытянул ноги.
– Лепота-а!.. Да, ну и вот, я и говорю. Сцепление перестало полностью выключаться, скорости с таким скрежетом втыкаются, что, кажется – от шестеренок зубья отлетают! Хорошо, зампотех наш, товарищ Минаев, на «техничке» подскочил, помог. Но роту догнать уже не смогли…
– Это, конечно, не нашего, солдатского ума дело, но, между нами говоря, марш мы совершали неумно, – в голосе старшего Мезина чувствовалась горечь. – Прямо какое-то ненужное соревнование устроили: то взвод старшего лейтенанта Журавлева вперед вырвется, то наш лейтенант Балясников командует: «Вперед!», и мы журавлевцев обходим. Вон линейные батальоны как четко шли…
– Ты, друг мой ситный, рот захлопни коробочкой, – оглянулся по сторонам Шпицер. – Сам видишь, время какое…
– А какое?
– А такое! Что с тобой, балбесом, лясы точить! – рассердился старшина. – Докладывай, как положено, где болтались? Ну, так как вы заблудились, а? Дорога-то вроде бы одна…
– Говорю же, я виноват, – снова сокрушенно махнул рукой Александр. – Серега, смотрю, уже совсем притомился, носом клюет, заметно стал фрикционами дергать. Я ему и предложил подмениться. Пересели, я – за рычаги, а сам-то тоже уже чертиков ловлю. Ну, едем…
– Начал жевать! – Сергей перебил брата. – Короче, товарищ старшина, дело было так. Забрался я за спинку сиденья мехводителя, сел на днище и тут же закемарил. Но ненадолго. От усталости и сна не получается. Глаза открываю, глянул на дорогу… А никакой дороги нет! По траве шуруем! Саньку в спину толкаю, мол, ты где едешь? По дороге, отвечает. По какой же, говорю, дороге, дурья твоя голова, ты же по лунному следу едешь!
– Чево-чево? – прищурился Шпицер.
– От луны, товарищ старшина, дорожка на траве серебрится, а он по ней и дует! Цирк! Остановились, вылезли из танка, туда-сюда глядь – нет дороги, кругом одна трава, степь да две дорожки в траве от наших гусениц. Хо-хо, думаем, как быть-то? Решили заночевать. Мол, утром осмотримся, найдем дорогу…
– Ты еще распиши старшине, как меня японцы утащили, – буркнул Александр. – Короче говоря, короче говоря, а сам развел былину… Сказитель!
– А что? И расскажу! – загорячился Сергей. – Ночевать мы решили так: я – на сиденье водителя, а Санька раскатал брезент на моторных жалюзях…
– Жалюзи, – поправил Шпицер.
– Что? – споткнулся Сергей.
– Не на жалюзях, а на жалюзи. Слово французское, не склоняется и употребляется только во множественном числе, как, например, ножницы, – с терпеливой усталостью пояснил старшина.
– А… Ну да, – кивнул Сергей. Он всегда поражался начитанности старшины, завидовал по-хорошему. – Ну и вот… Устроился, стало быть, Санька на броне, а я внутри машины. Прикорнули маленько, вскорости уже светать стало. Я проснулся, кличу Саньку, а он не отзывается. Тут меня, как кнутом полоснули! Хана, думаю, не зря комроты перед маршем предупреждал, что в степи действуют японские диверсионные команды. Утащили Саньку! Наган на взвод и тихонько вылажу. Смотрю – точно! Брезент валяется, а Саньки нет. Ну, все, думаю…
– Не «думаю», а слезы лью, – ехидно вставил Александр.
Сергей смущенно улыбнулся и продолжил:
– Забрался я на башню, стал вокруг смотреть. Ни души. Что делать? Сижу на башне, жду восхода солнца. Потом смотрю, по нашему следу какое-то темное пятно замаячило. Ближе, ближе…
– Тебе, Мезин, романы бы писать, – вздохнул Шпицер. – Точно, сказитель. Ну, давай, давай, дальше. Пока что складно выходит.