— Могу и поступлю, — ответил Харри.
— Но это… раздавит меня.
— Ну, мне кажется, «Либерал» еженедельно раздавливает кого-нибудь на своей первой полосе.
Стёп аквариумной рыбкой открывал и закрывал рот.
— Разумеется, — продолжил Харри, — даже для человека с личной независимостью существуют компромиссы.
Стёп посмотрел на Харри долгим взглядом.
— Я полагаю, вы понимаете, — сказал Харри и пошевелил губами, словно вспоминая нужные слова, — что мой долг полицейского — использовать эту ситуацию в интересах следствия.
Стёп медленно кивнул.
— Начнем с Бирты Беккер, — сказал Харри. — Как вы познакомились?
— Думаю, что на этом следует закончить беседу, — раздался голос от двери.
Стёп и Харри одновременно обернулись: это был адвокат Юхан Крон, который, казалось, успел принять душ, побриться и выгладить рубашку.
— О’кей, — ответил Харри, пожимая плечами, и позвал: — Хольм!
В дверях позади Крона появилось веснушчатое лицо Бьёрна Хольма.
— Позвони Одину Наккену в редакцию, — обратился к нему Харри и повернулся к Стёпу: — Ничего, если вещи я верну вам вечером?
— Подождите, — простонал Стёп.
В комнате стало совсем тихо. Арве Стёп сильно потер ладонями лоб, словно бы ускоряя движение мыслей.
— Юхан, — произнес он наконец, — иди. Я справлюсь сам.
— Арве, — предостерегающе сказал адвокат, — думаю, тебе не стоит…
— Возвращайся домой, Юхан, и ложись спать.
— Как твой адвокат я…
— Как мой адвокат ты сейчас захлопнешь пасть и исчезнешь отсюда! Ясно?
Юхан Крон выпрямился, собрал в кулак остатки своего адвокатского самолюбия, но передумал, как только увидел выражение лица Стёпа. Коротко кивнул, повернулся и вышел прочь.
— Где мы остановились? — спросил Стёп.
— В самом начале, — ответил Харри.
Глава 27День двадцатый. Начало
Впервые Арве Стёп увидел Бирту Беккер на так называемом семинаре по усилению мотивации, куда руководители отправляли своих выдохшихся сотрудников на «турбонаддув», то есть на лекцию, которая должна была их воодушевить на еще более тяжкий труд. Согласно опыту самого Стёпа, все лекторы делились на три категории: деловые люди, которые добились успеха, но не имели особо свежих идей; спортсмены-медалисты, проявившие большое мастерство в никому не известном виде спорта, и альпинисты, которые однажды забрались на гору, спустились с нее и теперь всем об этом рассказывают. Общим для всех было только то, что успех делал их в глазах прочих средоточием какой-то совершенно особенной воли и высоких моральных качеств. Они были «мотивированные». И это должно было мотивировать остальных.
Арве Стёп, как обычно, выступал последним: его использовали как наживку, чтобы народ захотел прийти на семинар. Так что к концу он хорошо разобрался, кто есть кто, понял, что все докладчики — надутые Нарциссы, поделил их на те самые три категории и решил, что сам он относится к первой: «успех есть, оригинальных идей нет». Деньги, заплаченные за этот семинар, были выкинуты на ветер: большинство слушателей никогда не добьется особенных успехов, потому что — счастливцы! — они не имеют той патологической необходимости в чужом одобрении, какой страдают люди, стоящие на сцене. Включая его самого. Причиной его успеха, как он сам тогда сказал, следует считать то, что отец никогда особенно им не интересовался, поэтому Стёп был вынужден искать любви и одобрения у других и стал бы актером или музыкантом, если бы имел хоть какой-то талант в этой области.
Заскучавшая было публика начала смеяться и прониклась к лектору симпатией. Закончится это все — Стёп знал — полным восхищением. Поэтому он стоял и сиял. Сиял, оттого что все присутствующие знали, чего он добился в жизни. В заключение он поведал, что удача — главная составляющая успеха, с улыбкой отозвался о собственном таланте и доверительно сообщил, что благодаря бездарности и лени, процветающим в норвежском обществе, преуспеть могут даже посредственности.
В конце ему аплодировали стоя.
А он улыбался, поглядывая на темноволосую красотку в первом ряду, которую, как потом окажется, звали Бирта. Он обратил на нее внимание сразу, как только вошел в зал. Он был уверен, что сочетание стройных ног и пышной груди, как правило, указывает на наличие силикона, но Стёп был не против женских ухищрений по части красоты. Лак для ногтей или силикон — какая, в сущности, разница? Когда аплодисменты переросли в овацию, он демократично спустился со сцены в зал и пошел вдоль первого ряда, пожимая слушателям руки. Жест, конечно, идиотский и больше бы подошел какому-нибудь американскому президенту, но ему на это было плевать, Стёпу даже нравилось эпатировать публику. Он остановился возле темноволосой женщины, которая смотрела на него, пылая румянцем от возбуждения. Он протянул руку, а она сделала реверанс, будто он был королевской особой, и Стёп ощутил ладонью острые уголки своей визитной карточки, которую передал ей во время рукопожатия. А еще он увидел на ее пальце обручальное кольцо.
Кольцо было матовым, а рука — бледной и маленькой, но пожатие оказалось неожиданно крепким.
— Сильвия Оттерсен, — представилась она. — Я ваша большая почитательница.
Так впервые теплым летним вечером в лавчонке «Вкус Африки» Стёп встретился с Сильвией Оттерсен. Внешность у нее была самая обыкновенная, но она была замужем.
Арве Стёп взглянул на африканские маски и, чтобы хоть как-то разрядить ситуацию, о чем-то спросил. Не то чтобы он чувствовал неловкость, но женщина, которая стояла рядом с ним, заметно напряглась, когда Сильвия протянула ему руку. Марита. Ее звали Марита. Нет, Марите, вот как. Собственно, это она его сюда затащила, чтобы показать какие-то подушки из зебры, которыми эта самая Марита — или все-таки Марите? — собиралась непременно украсить постель, откуда они только что выбрались. У нее были длинные струящиеся светлые волосы, рассыпа́вшиеся по покрывалу и страшно мешавшие ему.
— Из зебры больше нет, — сказала Сильвия Оттерсен. — Может быть, вот эти подойдут?
Она отошла к полке у окна, свет упал на нее сзади, и он подумал, что попа вовсе не плоха. Только вот волосы скучного, как муниципалитет, цвета были тусклыми и тонкими.
— А это что? — спросила женщина на букву «М».
— Это под антилопу.
— «Под»? — фыркнула «М» и откинула сверкающие волосы за спину. — Тогда мы подождем, когда вам привезут зебру.
— Зебра тоже ненатуральная. — Сильвия улыбнулась ей, как ребенку, которому объясняют, что луна вовсе не сделана из сыра.
— Ах вот как. — «М» кисло растянула ярко накрашенные губы и взяла Арве под локоть. — Тогда спасибо.
Ему не нравилась манера «М» выходить вместе в свет и демонстрировать их отношения, а привычка цепляться за локоть и вовсе раздражала. Возможно, в тот раз она это заметила, по крайней мере, руку отпустила. Он посмотрел на часы и сказал:
— Ой, у меня же встреча.
— А как же обед? — «М» посмотрела на него, изобразив на лице удивление, которое на самом деле скрывало досаду.
— Я тебе позвоню, — заверил он.
Она позвонила ему. Стёп закончил лекцию всего тридцать минут назад и теперь сидел в такси, которое плелось за снегоуборочной машиной, откидывавшей грязный снег на обочину.
— Я сидела прямо перед вами, — сказала трубка ее голосом. — Хочу поблагодарить за лекцию.
— Надеюсь, никто не заметил, как я на вас глазел, — победоносно рявкнул он, перекрикивая скрежет железного ковша.
Она тихо рассмеялась.
— Планы на вечер? — спросил Арве Стёп.
— Да так, — ответила она, — ничего такого, чего нельзя было бы отменить.
Прелестный голос. Прелестные слова.
Остаток дня он провел, расхаживая по квартире и думая об этой женщине, представляя, как трахнет ее на комоде в прихожей, чтобы она билась затылком о картину Герхарда Рихтера, которую он купил в Берлине. Вот это и есть самое лучшее, думал он, — ожидание.
В восемь часов она позвонила в домофон. Он ждал у двери. Слушал, как в шахте лифта звучит металлическое лязгающее эхо, — так заряжают оружие. Ее голос становился все слышнее — она напевала. Кровь запульсировала у него в члене.
И вот она стоит в дверях. У него было такое чувство, как будто ему влепили пощечину.
— Вы кто? — удивился Стёп.
— Стине, — ответила она, и по ее улыбающейся нетерпеливой мордочке пробежало недоумение. — Я вам звонила…
Он оглядел ее с головы до ног и даже прикинул все возможности — это иногда подстегивало его похоть, — но эрекция угасала, и он отбросил эти мысли.
— Простите, я не успел вас предупредить, — сказал он. — Меня срочно вызвали на встречу.
— На встречу? — переспросила она, даже не пытаясь скрыть разочарования.
— Кризисная ситуация. Я вам перезвоню.
Он стоял у двери, слушая, как двери лифта открылись и закрылись вновь. А потом рассмеялся. Он смеялся оттого, что теперь он вряд ли встретит темноволосую красотку из первого ряда.
Через час Стёп увидел Сильвию снова. Он как раз пообедал в одиночестве, купил новый костюм, который сразу надел, и раза два прошелся мимо лавки «Вкус Африки», в это время скрывавшейся в тени, в стороне от палящего солнца. На третий раз зашел внутрь.
— Вернулись? — улыбнулась Сильвия Оттерсен.
Как и час назад, она была одна в своей темной лавке.
— Мне понравились подушки, — соврал он.
— Да, они симпатичные, — ответила она и провела рукой по искусственной коже «под антилопу».
— А что еще вы мне можете показать? — спросил он.
Она положила руку на бедро:
— Смотря что вам интересно.
Он ответил, чувствуя, как дрожит голос:
— Я бы взглянул на то, что у тебя между ног.
И он трахнул Сильвию в задней комнате — она была не против и даже не позаботилась запереть дверь в лавку.
Арве Стёп кончил почти сразу. Опасность запретного секса тоже подстегивала его похоть.
— Мой муж торгует в лавке по вторникам и средам, — предупредила Сильвия Оттерсен, когда он уже уходил. — Как насчет четверга?