— Вы ничего не понимаете, — откликнулся низкий, почти мужской голос. — Это не я.
В два часа Харри остановил машину возле дома Ракель на Холменколлвейен. Снег перестал, и Харри решил не оставлять следов от шин на парковке в саду. Снег тихо и протяжно хрустел под ногами, а в затемненных окнах отражался яркий дневной свет.
Он поднялся по лестнице к двери, открыл скворечник, положил туда часы Ракель и закрыл дверцу. Он уже повернулся, чтобы двинуться обратно, как дверь за его спиной распахнулась.
— Харри!
Харри обернулся и попытался улыбнуться: перед ним стоял обнаженный человек с полотенцем вокруг бедер.
— Матиас, — с трудом выговорил Холе. — Ты меня напугал. Я думал, ты сейчас на работе.
— Извини, — рассмеялся Матиас и сложил руки на груди. — Сегодня работаю в ночь. Поменялся. Хотел душ принять, тут слышу, кто-то шуршит у двери. Я-то думал, это Олег, а у него ключи тугие, понимаешь?
Харри понимал. Тугие ключи когда-то принадлежали ему. Значит, Ракель отдала их Олегу, а Матиас получил ключи мальчика. Женщины…
— Чего ты хотел, Харри?
Харри отметил, что Матиас сложил руки как-то неестественно высоко, будто прикрывал ими что-то.
— Да так, — ответил он. — Просто проезжал мимо и хотел занести Олегу кое-то.
— Почему в дверь-то не позвонил?
Харри сглотнул:
— А я сразу догадался, что он еще из школы не вернулся.
— Это как?
Харри кивнул, давая понять Матиасу, что, по его мнению, это вполне уместный вопрос, и объяснил:
— Снег.
— Снег?
— Да. Он прекратился два часа назад. А лестница чистая, никаких следов.
— Ну надо же, Харри! — весело воскликнул Матиас. — Вот это дедукция в повседневной жизни! Сразу видно, что ты следователь.
Харри натянуто рассмеялся вместе с ним. И тут руки Матиаса чуть опустились, и Харри разглядел то, что Ракель называла «небольшим физическим недостатком». Там, где обычно у мужчин располагаются соски, у Матиаса была гладкая чистая кожа.
— Это наследственное, — сказал Матиас, проследив за взглядом Харри. — У моего отца так же было. Редко встречается, но совершенно не опасно. Да и к чему они мужику?
— Точно, к чему? — отозвался Харри и почувствовал, как горят его уши.
— Хочешь, я передам Олегу… что ты там ему принес?
Харри воровато бросил взгляд на скворечник:
— Нет, спасибо. Завезу в другой раз. — Холе скорчил гримасу, которая, как он надеялся, должна была подтвердить правдивость его слов. — Давай-ка, иди в душ.
— О'кей.
— Будь здоров.
Сев в машину, Харри треснул ладонями по рулю и громко выругался. Он вел себя как двенадцатилетний карманник, взятый с поличным. Врал Матиасу прямо в лицо. Врал, изворачивался и вообще был засранцем.
Он завел мотор и ударил кулаком по панели: он не должен постоянно думать о работе, надо переключиться на что-то другое. Получалось плохо: всю дорогу мысли теснились в голове, возвращаясь к последнему делу. Он думал о физических недостатках, о красных плоских сосках, которые выглядят на белой коже как пятна крови. О пятнах крови на необработанном дереве. Вдруг в мозгу всплыли слова специалиста по грибку: «Выход один — покрасить всю стену красным».
Значит, он поранился. Харри на секунду прикрыл глаза, представляя рану. Это должна была быть глубокая рана, раз крови вытекло так много, что… только закрасить всю стену…
Харри резко затормозил и услышал гудок автомобиля. В зеркале он увидел, как по свежему снежку вильнула на полном ходу «тойота-хияче», она пролетела мимо, чудом не задев его машину.
Харри распахнул дверцу, выскочил наружу и огляделся: он стоял возле стадиона «Грёссбанен». Глубоко вздохнул и попытался мысленно разнести на куски ту картинку, что возникла у него в голове, чтобы попытаться сложить ее заново. И она сложилась, ему даже не пришлось менять куски мозаики местами: они подходили друг к другу идеально. Сердце забилось сильнее. Если он прав, то вся версия перевернется с ног на голову. Все сходилось, совпадало с тем, как Снеговик планировал свои действия, как подготавливался к проникновению в дом… А трупы? Ведь теперь понятно, куда они делись. Харри, дрожа, закурил сигарету и попытался реконструировать события, исходя из новой версии. Он начал с куриной шеи, обугленной на срезе.
Харри не верил в озарения, божественное ясновидение и прочую телепатию, но он верил в удачу. Не в везение, которое некоторым дается от рождения, а в систематическую удачу, которую упорным трудом можно себе подчинить и заставить работать в твою пользу. В удачу, которая приходит, если сплетешь такую мелкую сеть, что в нее поймаются все совпадения до единого. Но его нынешняя удача была не такая. Нетипичная удача. Только бы он был прав! Харри посмотрел вниз и увидел, что он растоптал снег и теперь — в прямом и переносном смысле — стоит обеими ногами на земле.
Он сел в машину, достал мобильный и набрал номер Бьёрна Холма.
— Да, Харри? — ответил сонный и почти до неузнаваемости гнусавый голос.
— Судя по голосу, ты здорово болен, — сказал Харри.
— Похоже на то, — ответил Холм. — Чертова простуда. Трясет аж под двумя одеялами. Адское состояние.
— Слушай, — перебил его Харри. — Помнишь, я просил тебя измерить температуру тех кур, которых рубила Сильвия, чтобы определить, когда это произошло?
— Ну?
— И ты еще потом сказал, что одна была теплее других.
Бьёрн Холм фыркнул:
— Да. А Скарре предположил, что у нее был жар. Ваще-то возможная вещь.
— А я думаю, что ее зарезали после того, как Сильвия была убита. Не меньше чем через час.
— И кто ж это сделал?
— Снеговик.
Ожидая ответа, Харри услышал, как Холм смачно высморкался, а потом сказал:
— То есть ты думаешь, она взяла топор Сильвии, пошла обратно…
— Нет, топор остался в лесу. Я должен был обратить на это внимание, но тогда я ничего не знал о накаливающейся петле.
— А что ты там должен был высмотреть?
— Да шея же у курицы была обугленная! Черная по краям. Вероятно, петлю использовал именно Снеговик.
— И почто ей было убивать эту куру? — продолжал недоумевать Холм.
— Чтобы закрасить всю стену красным.
— Чего?
— У меня идея, — ответил Харри.
— Черт, — пробормотал Холм. — И мне, конечно, из-за этой твоей идеи придется вылезти с постели… Так?
— Ну… — начал Харри.
Оказывается, снегопад просто решил немного передохнуть, потому что в три часа на весь Эстланн снова посыпались крупные тяжелые хлопья. Трасса Е16 была покрыта серой глазурью снежной каши, которая стекала аж с Бэрума.
Не доезжая до Соллихёгды, Харри с Холмом свернули на лесную просеку.
Спустя пять минут они стояли в дверях перед Ролфом Оттерсеном. За его спиной Харри разглядел сидящую на диване в гостиной Ане Педерсен.
— Нам надо еще раз взглянуть на пол в сарае.
Ролф Оттерсен поправил очки, а Бьёрн Холм громко и тяжело кашлянул.
— Пожалуйста, — согласился Оттерсен.
Харри с Холмом пошли к сараю, а худая мужская фигура все продолжала стоять на крыльце, повернувшись в их сторону.
Верстак, где Сильвия резала кур, стоял на том же месте. От кур, само собой, не осталось и следа — ни от живых, ни от мертвых. К стене была прислонена острая лопата. Такой не снег убирают, а копают землю. Харри отправился к доске с инструментами. Силуэт топорика, который должен был там висеть, напомнил Харри, как на месте преступления мелом обводят тело жертвы.
— Короче, я думаю, что Снеговик вернулся и зарезал еще одну курицу, чтобы ее кровью залить пол. У него была только одна возможность — закрасить все красным.
— Ты это уже говорил. Только я все равно толком ничего не понял.
— Если человеку надо спрятать красное пятно, он может его смыть или закрасить красным все вокруг. Думаю, Снеговик хотел что-то спрятать. Какие-то следы.
— Какие еще следы?
— Что-то красное, что нельзя было убрать, смыть, потому что необработанное дерево быстро впитывает любую жидкость.
— Кровь? Она пыталась спрятать пятна крови под другой кровью? Это и есть твоя идея?
Харри обошел верстак, сел на корточки, почувствовав, как рукоять револьвера Катрины Братт у него за поясом впилась в живот. Он посмотрел на пол. Там все еще виднелись розовые разводы.
— У тебя с собой снимки, которые мы здесь сделали? — спросил Харри. — Начинай с тех мест, где было больше всего крови. Особенно тут, рядом с верстаком.
Холм вытащил снимки из сумки.
— Итак, сверху был слой куриной крови, — сказал Харри. — Но была и другая, которая успела проникнуть в щели и впитаться в волокна дерева. Она не должна была смешаться с куриной, потому что куриную налили гораздо позже. Как думаешь, сможешь выцарапать немного той, первой крови, на анализ?
Бьёрн Холм моргнул и без особого воодушевления поинтересовался:
— И что ты хочешь, чтобы я тебе сказал?
— Единственный ответ, который мне нужен, это «да».
Холм ответил разрывающим легкие кашлем.
Харри отправился обратно к жилому дому. Он постучал, Ролф Оттерсен открыл дверь.
— Мой коллега побудет еще в сарае, — предупредил Харри. — Можно он потом зайдет немного погреться?
— Разумеется, — не особенно охотно ответил Оттерсен. — А что вы пытаетесь раскопать на этот раз?
— Я как раз хотел спросить вас о том же, — ответил вопросом Харри. — Я заметил следы земли на лопате.
— Ах, это… Ставил столбики для ограды.
Харри посмотрел на покрытую снегом землю, которая тянулась до самого леса, темнеющего вдалеке. Интересно, что Оттерсен мог там огораживать? Он был уверен: в глазах Оттерсена промелькнул страх.
Харри кивнул на гостиную:
— У вас гости… — Тут его перебил звонок мобильного.
Это был Скарре.
— Нашли еще одного, — сообщил он.
Харри посмотрел на лес и почувствовал на лбу и щеках тающие хлопья снега.
— Кого «еще одного»? — спросил он, хотя уже догадался обо всем по голосу Скарре.
— Еще одного снеговика.
Психолог Хьерсти Рёдсмуэн позвонила старшему инспектору Кнуту Мюллер-Нильсену, когда они с Эспеном Лепсвиком уже собирались уходить.