– Здрасте, – выдохнула в лицо открывшему мне деду.
В руках у неугомонного труженика был молоток, изо рта торчали шляпки гвоздиков.
– Привет, Алена Ивановна! – Никитич сплюнул в ладонь гвозди и улыбнулся.
– У меня ключ...
– У меня твои ключи, все пять, – перебил меня дед. – Пойдем. Покажу, как открывать, там секретик есть, на дверку сначала нажать надо...
– Новые ключи! – до меня наконец дошло, что я пыталась открыть старым ключом совсем другой замок.
– Ну, дед, долго мне еще эту палку держать? – прокричала из глубины квартиры супруга Никитича.
– Ковер вешаем, – пояснил мне дед. – Ну, Алена Ивановна, ты ступай вниз, а я следом прибегу, только гвозди заколочу. Я быстро!
В том, что мастеровитый дед управится с работой в рекордные сроки, я нисколько не сомневалась. Весело позванивая ключиками на связке, спустилась на этаж вниз и увидела у своей двери незнакомую женщину. То есть сначала я не поняла, что она незнакомая, потому как женщина стояла ко мне спиной. Вытянув вверх руку, она прижимала пальцем кнопочку звонка.
Никакого смысла в этом действии не было: два года назад, когда родился Масянька, мы приспособили к звонку выключатель и с тех пор почти постоянно держим звонок в «немом» состоянии.
– Динь-дон! – сказала я.
Женщина обернулась, явив мне блеклую мордашку без намека на косметику. Пахло от незнакомки скучно – кажется, хозяйственным мылом. Бровки у нее были редкие, глазки тусклые, и ответная реплика тоже не отличалась выразительностью:
– А?
– Динь-дон, – повторила я. – Вы нажали на кнопку, звонок прозвенел, и я перед вами. Можете считать, что я открыла вам дверь. Ну?
– Что?
– Это вы мне скажите – что? – я начала раздражаться. – Что вам нужно, кто вы, зачем звоните в мою дверь?
– Это ваша дверь? – плешивые бровки собрались в пучок.
– Да!
– А почему вы идете оттуда? – незнакомка потыкала пальцем в потолок.
Эта тупость показалась мне восхитительной, я даже перестала сердиться. Теперь мне было смешно.
– Действительно, это нехарактерно, – согласилась я, присаживаясь на ступеньку лестницы.
Все равно предстояло дождаться Никитича, и беседа с очаровательной незнакомкой обещала стать неплохим развлечением.
– В конечном счете, все мы туда уходим, но мало кто оттуда возвращается, – я тоже показала пальцем вверх.
Реденькие реснички хлопнули, вялый ротик приоткрылся. Вид у незнакомки был такой растерянный, что мне стало совестно издеваться над убогой.
– Это я так шучу, – я приветливо улыбнулась. – На самом деле я просто поднималась к соседям на верхний этаж, а теперь иду к себе домой, вот в эту самую квартиру. Вы пришли ко мне в гости или по делу? Простите, я не помню, мы знакомы?
– Вы Елена? – недоверчиво спросила незнакомка.
Я размашисто кивнула.
– А я Лиза. Вам Ира обо мне не говорила?
Упоминание Иркиного имени в контексте с моим собственным убедило меня, что незнакомка не ошиблась адресом.
– А что она должна была говорить? – спросила я.
– Не говорила, значит, – с сожалением повторила Бледная Лиза. – А я хотела спросить про голубую...
Договорить она не успела. Вообразив, что вижу перед собой еще одну претендентку на Голубую Булабонгу, я вскочила на ноги и взлетела на пару ступенек вверх. Ничего хорошего от булабонголюбивых граждан я не ждала! Одновременно этажом выше хлопнула дверь и послышался голос Никитича:
– Я уже иду!
Это заставило сорваться с места Бледную Лизу. Даже не попрощавшись, странная женщина убежала вниз по лестнице, оставив после себя слабый запах мыла.
– Заждалась, Алена Ивановна? – с третьего этажа спустился улыбающийся дедок. —Щас, проведу для тебя мастер-класс.
Никитич взял у меня ключи. Следующие пять минут я так и сяк крутила новый замок, пока не овладела техникой в совершенстве. Потом Никитич вернулся к себе, а я вошла в квартиру, оценила имеющийся разгром как «беспорядок третьей степени» и со вздохом принялась за уборку.
Процесс не затянулся, я просто сложила обратно в шкафы и ящики все, что из них было выброшено. Попутно пыталась оценивать материальный ущерб и была приятно удивлена тем, что ничего не пропало. Даже, наоборот, кое-что прибавилось. Я нашла водочную бутылку, которой раньше в квартире не было, ни в полном виде, ни в пустом; небольшой, но увесистый инструмент в виде короткой железной палки с раздавленным плоским концом и металлическую поговицу с вытисненными на ней буковками «suрermans jeanse». Надпись я перевела как «суперменовские джинсы», из чего сделала вывод, что разбойное нападение на мою квартиру и погром учинил какой-то мужик.
Устранив последствия визита супермена, я поставила чайник и приготовилась попить чайку. Посетовала на отсутствие в доме чего-нибудь вкусненького и полезла в сумку в надежде найти там какую-нибудь завалявшуюся конфетку. Последний сникерс я утром скормила отощавшей Ирке... Или не последний? Помнится, когда я искала в сумке ключ, подворачивалось мне под руку что-то такое продолговатое...
С удвоенным энтузиазмом я перекопала содержимое торбы, но шоколадки не нашла. Похожим на батончик предметом оказался игрушечный «ствол» все из того же полицейского набора.
– Пиф-паф! – провозгласила я, имитируя пальбу из пластмассового пистолета. —Ой-ой-ой! Умирает зайчик мой!
О! Зайчик! Я вспомнила, что в книжном шкафу стоит шоколадная фигурка зайца, которую мне подарили в качестве сувенира на съемках кондитерской фабрики. Сразу я шоколадного косого не слопала, хотела порадовать подарочком ребенка, а Масянька уже уехал на море, вот стограммовый грызун в яркой обертке и уцелел.
– Ну, заяц, погоди! – объявила я, направляясь из кухни в комнату.
Сразу шоколадного ушастика не нашла, даже испугалась, не стрескал ли моего сладенького зверька незваный гость-супермен, но потом обнаружила блестящую фигурку в углу книжной полки.
Чай успел завариться, я удобно устроилась за кухонным столом, хищно откусила зайцу одно ухо и задумалась.
Вся эта суета с похищениями и поисками ценностей воспринималась мною как единый спектакль, но с некоторых пор у меня возникло ощущение, будто режиссер у него не один. Наверное, впервые эта мысль посетила меня вчера, когда на моих глазах неизвестный рыжий тип похитил с площади Писклявого.
Я облизнула испачканные шоколадом пальцы и стала их загибать.
Сколько на моей памяти в последнее время было похищений? Банда Писклявого украла Ирку – это раз, рыжий незнакомец похитил Писклю – это два. Потом еще Моржик куда-то запропастился, может, его тоже свистнули, но это не наверняка...
А что у нас с поисками того-сего? Я искала неведомое добро Писклявого в Иркином особняке. Супермен в джинсах что-то искал в моей квартире. Тоже два случая!
Я нервно заерзала на табурете. Может, два – это какое-то магическое число? Ведь и невидимки в этой пьесе фигурировали дважды: во-первых, Марик, присутствие которого в одном доме со мной я заметила только на второй или на третий день. Во-вторых, некто в белых штанах и дырчатых сандалетах, прячущийся от меня в глухих закоулках «ТелекомКома»! И предметов голубого окраса было два: дареная Иркина роза и невесть откуда взявшаяся Булабонга! И даже игрушечные наручники попадались мне на глаза уже дважды за последние дни!
– Дважды два – четыре, – пробормотала я. – Дважды четыре – восемь, дважды восемь – шестнадцать...
Увы, дальше оглашения таблицы умножения на два я не пошла. Вроде были у меня в руках какие-то факты, но выстроить по ним картинку, объясняющую происходящий со мной в последнее время пугающий идиотизм, я не могла.
– Дважды ноль – ноль, – подытожила я.
Мрачно сгрызла шоколадного зайца, допила чай, помыла чашку, собралась, закрыла новый замок новым ключом и потопала на остановку.
Ни на одну из своих работ – в телекомпанию и в «ТелекомКом» – я не пошла. Ну их всех в баню! Пусть сегодня парятся со своими сенсациями и презентациями без меня! Пожалуй, удачно получилось, что мне пришлось признаться Марии в своей двойственной сущности: если что, скажу рекламной начальнице, что пошла на телестудию. А коллеги-телевизионщики пусть думают, что я тружусь у связистов.
Я решила устроить себе праздник по поводу возвращения блудной Ирки. Выключила сотовый и поехала в Пионерский.
Не сразу, правда, поехала, сначала вдоволь постояла на остановке. Маршрутки ближе к середине дня сновали реже, предпочитая остывать в тенечке на конечной остановке, так что очередную рейсовую машинку пришлось подождать. От нечего делать я подошла к киоску «Роспечати», безразлично оглядела обложки журналов, образующие выставку фотографических девиц разной степени обнаженности, пробежалась взглядом по заголовкам изданий, претендующих на формат новостных.
Свеженький номер газеты «Живем!» сконцентрировал мое рассеянное внимание. Сомнительным украшением первой полосы послужило сильно увеличенное фотографическое изображение Лаврика Листьева!
Наш Лавровый Лист был запечатлен в героической позе знаменитого монумента «Родина-мать» и с аналогичным выражением лица. Разница заключалась в том, что в кулаке вскинутой вверх правой руки Лаврик сжимал не меч, а сачок для бабочек.
«Робинзонада гуманоидов на Кубани», – гласил броский заголовок. Далее шел увлекательный рассказ о том, что некий местный энтузиаст обнаружил стоянку инопланетян на острове посреди Кубани. Вернее, инопланетяне обнаружили свое присутствие сами, по собственному почину, активно посылая световые сигналы на российский берег пограничной реки. Очевидно, адыгейская сторона не показалась им перспективной в смысле контакта, так как представляла собой в данном районе большое пастбище со скоплением не отягощенного интеллектом крупного рогатого скота. Мучимые жарой коровки мало интересовались даже зеленой травкой, а уж зеленые человечки им однозначно были до лампочки.
По российскому же берегу бродил молодой человек с отчетливыми следами глубоких раздумий на челе. По всей видимости, одухотворенный вид Лаврика (сосредоточенно оттирающего песком испачканную дерьмом подошву) подарил братьям по разуму надежду на успешный контакт, и они принялись систематически обстреливать юношу солнечными зайчиками.