Но калитка открылась, и во двор действительно зашел Василий.
Входная дверь вновь широко распахнулась, с таким грохотом, что я аж подскочила и обернулась на звук, забыв о разговоре.
— Добрый день, — поздоровалась я, даже не зная, на "ты" ли обращаться к мужу Богданы или на "вы". Мы никогда не разговаривали с глазу на глаз, если не считать то выступление в роли Снегурочки, когда он залезал на стул и рассказывал о своих достижениях. И за столом одним сидели всего несколько раз, потому что Василий в основном пропадал где-то, стараясь не попадаться собственной жене на глаза.
Теперь же он вполне мило улыбнулся мне, кажется, радуясь не тому, что увидел именно меня с детьми, а тому, что не должен в очередной раз общаться с подругой жены или с самой супругой. Возможно, стой тут Даня или Елена Владимировна, Сергей Петрович… Да что там, окажись тут любой посторонний человек, Василий отреагировал бы точно так же. Даже перестал втягивать голову в плечи, и страх, вспыхнувший было в его глазах, исчез. И этот мужчина, по словам Даниила, изменял собственной жене? Никогда бы не поверила. Как по мне, Василий если и сделал что-нибудь такое, то исключительно из-за отчаянного желания освободиться из-под бесконечного гнета Богданы.
Его это, конечно, не оправдывает, и что уж тут говорить — в принципе не существует ничего, что могло бы оправдать изменщика, но с такой, как Дана, ни один долго рядом не выдержит. Это надо иметь просто-таки идеальное терпение, чтобы беспрекословно выносить все без исключения придирки и ни разу не сорваться на крик, не позволить себе лишнего, не пожелать расстаться и не сбежать хотя бы на несколько дней из семьи. Определенно, ужиться с Богданой — это надо постараться. Я даже за столом рядом с нею сидела без особенного желания, если честно, частенько чувствуя себя последней дурой, которую вот-вот одним взглядом испепелят!
— Здравствуйте, — Василий все же выбрал форму обращения на "вы", и я, разумеется, не стала спорить. — С детьми гуляете?
— Да, вышла вот, — ответила я. — Присмотреть, чтобы девочки куда не улизнули. Все-таки, зима на дворе…
— А у Яночки шило в одном месте, — подтвердил Василий. — А Аня всегда и во всем поддерживает сестру. Особенно в шалостях! Правда?
— Правда! — подтвердила девочка, кажется, даже не понимая толком, с чем именно она соглашается, просто так, потому что её спросили. Мне вообще Аня не казалась вредным ребенком, без заводилы Яны рядом она спокойно сидела бы, скажем, рядом с бабушкой и что-то рисовала или, может быть, читала, если её уже научили.
Василий, умиляясь, улыбнулся.
— На Елену Владимировну похожи, — несколько печально произнес он, глядя на дочерей. — Хорошо, что в бабушку пошли.
Я бы истолковала это скорее как "хорошо, что не в маму", но уточнять не стала — не при детях же!
— Они ведь воспитываются в любящей семье, — пожала плечами я. — Берут с бабушки пример… А все резкие черты, я уверена, сгладятся со временем.
— Не всегда сглаживаются. Я знаю несколько негативных примеров.
Возможно, я тоже знала, как минимум один — в этой же семье, но делиться подобным с Василием было бы в высшей степени некорректным. К тому же, я — плохой судья. Могу относиться предвзято. Возможно, просто устала от постоянного нахождения в компании чужих людей, которыми были для меня родственники Даниила. Как ни крути, а я даже не могла с уверенностью заявить о своем статусе, потому что каждый раз вспоминала, что здесь только временно, просто исполняю предложенную мне роль. Возможно, однажды мне удастся забыть об условностях, а сам Котовский скажет, что о старой договоренности можно забыть, но это все глупые мечты, а я предпочитаю мыслить реальными категориями. И не фантазировать о том, что, возможно, так и останется навечно в моей голове…
— Негативные примеры не случайны, — промолвила я наконец-то, с осторожностью подбирая слова. — У каждого человека есть причины вести себя таким образом. Возможно, стоит быть чуть более понятливым, сделать первый шаг, и все пойдет на лад? Ведь вы же не были идеальным, верно? Так почему ждете этого от других?
— Но я переосмыслил свои ошибки, — отметил Василий. — Я понимаю, что нехорошо поступил. Но если мы пытаемся это склеить, возможно… Возможно, не только мне надо стараться?
— Да, — согласилась я, — это так, биться о стену и не слышать ответа всегда трудно. Но иногда ведь надо приложить всего лишь немного больше усилий, чтобы все удалось. Не так ли?
Ответить Василию было не суждено — нас самым грубым образом прервали.
— Ах ты ж! — Дана вылетела на крыльцо, растрепанная и злая, как будто только что увидела что-то жуткое. — Ах ты ж дрянь! Тебе одного мужика мало, ты ещё и на моего мужа глаз положила! Задумала отца из семьи увести! Сволочь!
И она бросилась ко мне с явным намерением если не удушить, то неплохо так вывалять в снегу.
Аня и Яна, до этого крутившиеся возле нас, поспешили спрятаться за отцовскую спину. Вполне логичная реакция со стороны детей, учитывая то, что Дана сейчас больше походила на разъяренную ведьму, но… Если они уже сейчас боятся родную мать, то что же будет дальше?
В любом случае, мне до этого дальше ещё дожить надо!
— Даночка, — попытался заговорить Василий, когда его супруга сбежала вниз по ступенькам и уверенно направилась к нам. — Даночка, мы просто…
— Рот закрой, — прошипела она, — изменник. Детей забери отсюда и в дом!
Василий, судя по всему, никогда не отличался особенной смелостью, потому что сейчас он вздрогнул, втянул голову в плечи и повернулся к дочерям.
— Анечка, Яночка, — он подал девочкам руки, — пойдемте отсюда. Мама и тетя Оля хотят поговорить…
— О чем? — моментально задалась вопросом любопытная Яна, и, судя по тому, как перекосило Василия, правильный ответ на этот вопрос он придумать не мог. Возможно, порывался сказать правду, но понимал, какие будут последствия.
— Пойдемте, — вместо этого настойчиво повторил он. — Пойдемте, скорее.
Больше не слушая возражения девочек, которые пробовали спорить и говорить, что они совсем недавно вышли на улицу, Василий подхватил их на руки и почти бегом бросился в дом. Я проводила его удивленным взглядом, даже толком не понимая, как на такое реагировать.
— Дрянь, — зашипела Богдана, хватая меня за плечо. — Что ты на него пялишься, ты…
Я, кажется, все ещё не могла до конца понять, какова была суть претензий. Она… Ревнует, что ли? Решила, что я соблазняю её мужа? Нет, Богдана, конечно, вполне ясно мне об этом сообщила, просто в лицо, но всё равно как-то не верилось, что взрослая сознательная женщина может предположить такое…
— Да мы просто говорили! — воскликнула я, не в силах сдержать звеневшие в голосе возмущенные нотки. — О детях!
— О детях? Так вот чего ты рядом с моими дочерями крутишься! — обвинительно ткнула в меня пальцем Дана. — Это ты себе запасной аэродром готовишь! Думаешь, что окрутишь моего Василия и, если вдруг понадобится, Даньку бросишь и…
— Хватит! — не выдержала я. — Я не намерена выслушивать новые оскорбления… Тем более, этот бред сумасшедшей! Я даже не смотрела в сторону Василия. Как мужчина он мне совершенно не интересен!
— Что?! — вспыхнула Дана. — Не интересен? Хочешь сказать, что мой муж — полное ничтожество, да?
Я опешила. Поворот в разговоре оказался настолько стремительным, что я даже не знала, как на такое реагировать. Что можно сказать этой сумасшедшей, если она даже не слышит, что говорят другие? Сцена ревности ради сцены ревности?
— Мне не нужен твой муж, — выпалила я. — И меня не интересует, какой он, хороший или плохой. Да я просто разговаривала с ним!
Дана смотрела на меня совершенно обезумевшими глазами. Казалось, если б кто дал сейчас ей нож в руки — пырнула бы меня им без раздумий, просто потому, что вдруг увидела соперницу в лице невесты собственного брата! Я тоже не знала, как реагировать, и так и простояла бы на месте до того момента, пока Богдана не решилась бы на более активные действия, но вновь хлопнула входная дверь, и к нам подбежал Котовский.
— Она моего мужа соблазняла! — обвинительно заявила Богдана. — А теперь ничтожеством его назвала! Она…
— Дана, иди в дом, — велел Котовский. — Потом говорим.
— Она…
— В дом иди! — в его голосе зазвучали железные нотки.
Я думала, на Богдану и это не подействует, но нет. Удивительно, но женщина быстро заморгала, будто пытаясь переварить услышанное, попятилась, а потом, вздрогнув, повернулась к дому и уверенным, быстрым шагом направилась к распахнутой настежь двери. Даниил всё ещё стоял на месте, провожая сестру взглядом, и не проронил ни единого слова, а я подумала — настолько правдоподобно выглядел этот скандал, который устроила Богдана? Ведь если ей поверят, то мне в этом доме точно больше нечего делать. И… И…
— Даня, — ни с того ни с сего позвала мужчину я, — ты ведь не веришь?
— Конечно не верю. Мы из окна вдвоем вас увидели. Это только для Данки повод для ревности — простой разговор. Я ж не совсем придурок, — Даниил повернулся ко мне и улыбнулся. — Иди сюда.
Он потянулся ко мне, и я благодарно шагнула в его горячие объятия, надеясь закрыть глаза и просто забыть обо всем, что только что произошло. Да, неприятно, да, я совершенно ни в чем не виновата, но единственный разумный выход из ситуации — просто переступить через крики Даны, глупую ревность и смешные придирки и идти дальше с гордо поднятой головой. Да что там, у меня практически нет другого бора.
— Спасибо, — прошептала я, ткнувшись носом в воротник пальто Котовского и вдруг спросила: — А ты детей сколько хочешь?
Кажется, это был последний вопрос, который Даниил ожидал от меня услышать. Он ощутимо напрягся, а потом, вспомнив, что причиной таких вопросов, скорее всего, являлось длительное пребывание с детьми, сообщил:
— Ну, двое, наверное.
— А если случайно выйдет больше?
— Если выйдет больше, значит, будет больше, — хмыкнул он. — У меня куча денег, что я, детей не прокормлю, что ли? Но, хм, при высаживании цветов жизни можно соблюдать осторожность. Во избежание внеплановых растений.