– А ты не можешь раздобыть полное досье?
– Боюсь, нет. Это закрытая информация, доступная только адвокату и… ну, в общем, государству.
– Ладно.
– Тебе нужно что-то еще?
– Побыть в одиночестве, – бросила я с натянутой улыбкой. Мои слова застали Пола врасплох. Я ощутила укол вины. Его присутствие меня немного напрягало, и я перегнула палку. Он уже выходил из комнаты с недовольным видом, когда я крикнула:
– Большое спасибо, Пол. Прости.
Его губы дернулись, и он исчез в коридоре, оставив меня одну. В окружении горы коробок я чувствовала себя ужасно.
Я вернулась к досье девяностых годов. Закончив перебирать содержимое коробок, я переставляла их на другую сторону стола. Потом они вернутся на свои обычные места и будут и дальше собирать пыль на полках. Здесь были досье жестоких насильников, тех, кто мастурбировал на публике, худших преступников, но всех их объединяло одно: это были мужчины всех социальных слоев и любых национальностей. Я очень устала и уже собиралась закончить и вернуться на следующий день, когда в голове вспышкой пронесся образ самой темной ночи в моей жизни. Лицо на снимке нельзя было ни с кем спутать. Это было единственное неизгладимое воспоминание о тех минутах. Передо мной лежало досье одного из мужчин, изнасиловавших меня в прошлом году.
Глава 21
Удивительно, как бежит время, когда ты хочешь, чтобы оно замерло, и как медленно оно тянется, когда тебе нужно, чтобы оно ускорилось.
Следующие десять часов пролетели как один миг. Каждая минута без Киры ощущалась острой иглой в сердцах родителей; было двенадцать часов следующего дня, и они с потерянным видом сидели в гостиной в присутствии нескольких полицейских на случай, если кто-то позвонит и потребует выкуп.
– В настоящее время мы допрашиваем всех жильцов и арендодателей дома 225 по 35-й улице, где была найдена одежда Киры, – сообщил агент Миллер, как только приехал на следующее утро. – Мы также опрашиваем заведения в округе и запросили копии записей с ближайших камер наблюдения. К счастью, на предприятиях, вокзалах и в общественных зданиях Манхэттена расположено более трех тысяч камер наблюдения. Если человек, у которого находится ваша дочь, прошел мимо одной из них, мы найдем ее.
Речь звучала гладко, но реальность была не такой радужной.
Большинство камер в 1998 году функционировали как небольшая замкнутая система, записывая и перезаписывая видео на одну и ту же кассету, и в лучшем случае один цикл записи длился от шести до восьми часов. То есть это были камеры для наблюдения в режиме реального времени с целью предотвращения краж и вандализма. Система редко использовалась для поиска преступников, но агент Миллер предпочитал держать эту информацию при себе, не желая признавать, что они блуждали в потемках. В любом случае это был дополнительный инструмент, а не основа расследования.
Следствие также сосредоточилось на поиске одной из немногочисленных свидетельниц исчезновения – актрисы, нанятой для раздачи воздушных шаров детям в конце парада. ФБР связалось с универмагом «Мэйсис», и его руководство дало доступ ко всем архивам, камерам наблюдения, контрактам, а также выразило готовность приложить все усилия, чтобы отыскать компанию, ответственную за наем персонала и, в частности, девушки в костюме Мэри Поппинс.
После четырех часов дня в офис ФБР в Нижнем Манхэттене вошла молодая хрупкая девушка, готовая дать показания агентам.
Но и это заявление не смогло пролить свет на случившееся или стать поворотным пунктом в расследовании. Согласно показаниям актрисы, она видела девочку – ее она опознала по выданной фотографии – улыбающейся и с отцом. Затем произошла небольшая суматоха, и вскоре отец вернулся, отчаянно расспрашивая всех про свою дочь. Чуть позже актриса, как и несколько людей в толпе, присоединилась к крикам, но после этого она больше ничего не видела. У нее сняли отпечатки пальцев и разрешили отправиться домой. Ее версия полностью совпала с версией Аарона, который в то время вместе с группой волонтеров, соседей и коллег расклеивал по центру Нью-Йорка плакаты с фотографией своей дочери.
К полуночи второго дня лицо Киры можно было увидеть повсюду: на фонарных столбах и будках, на киосках с хот-догами, на дверях каждого кафе и каждого ресторана, на мусорных урнах и летящим по городу – напоминание о девочке, которая вот-вот станет самой большой загадкой в стране. Дни пролетали, а новостей о Кире не было, что только усугубляло боль охваченных ужасом родителей. Неделю спустя, когда рана была еще совсем свежа, Америка, проснувшись, увидела лицо Киры на первой полосе «Манхэттен пресс» с заголовком: «Вы видели Киру Темплтон?»
В статье подробно описывалось все, что произошло после ее исчезновения, и указывалось несколько телефонных номеров, по которым можно было сообщить о местонахождении несчастной девочки. Один из них был номером примитивного колл-центра, который Аарон и Грейс создали у себя дома: несколько телефонов, подключенных между собой на столе, где четыре добровольца, соседи и близкие друзья, отвечали на звонки и записывали любую информацию.
В тот день телефон разрывался. Сомнительные зацепки поступали со всей страны: очень похожая на Киру девочка играла в парке в Лос-Анджелесе, подозрительный парень проходил мимо школы в Вашингтоне, им диктовали бесконечный список номерных знаков белых фургонов, припаркованных в бедных кварталах вот уже несколько дней, малоимущая пара удочерила девочку в Нью-Джерси. Кира была везде и нигде одновременно. Она превратилась в призрака, который в одно мгновение пронесся по всей стране, – милая девчушка, которую все обожали, но никто не знал. Тем же вечером некоторые ассоциации по поиску пропавших детей организовали марши в знак протеста против очевидного бездействия властей, которые еще не заняли определенную позицию по этому вопросу. Звонки поступали на коммутатор один за другим, и все они слегка присыпали тайну, но никто этого не заметил, пока не стало поздно. Первые минуты свидетельств сменились первыми часами, первые часы – ночью, и ее начали видеть в каждой тени, а на рассвете все эти крупицы превратились в плотный серый слой, где невозможно было уже ничего разобрать. В течение дня Аарон и Грейс несколько раз выходили на встречу с представителями прессы, которые проявляли повышенный интерес к этому делу после того, как новость вышла на первой полосе «Пресс», и делали заявления для различных СМИ, надеясь придать поискам дочери новый импульс. Но к полуночи пришло осознание – они сидят совершенно без сил на диване в собственном доме, сквозь шторы мерцают рождественские огни всего района, а телефоны разрываются от все более абсурдных сообщений: медиум предлагает вызвать ее дух, экстрасенс разглядела труп в кофейной гуще, какой-то испанский писатель утверждает, что девочка стала мишенью подпольной секты.
У дома припарковался серый «Понтиак», и Аарон с Грейс вышли навстречу. Лицо агента Миллера было серьезным.
– Что происходит? Какие-то новости?
– Мы полагаем, что задержали виновного, мистер и миссис Темплтон, – выдохнул он.
– Ее нашли?!
– Не так быстро. Пока нет. Мы задержали подозреваемого и допрашиваем его.
– Кира у него? Где она?
– Пока неизвестно. Вчера мужчина пытался похитить девочку неподалеку от места исчезновения Киры, и мы ничего не исключаем. Возможно, он где-то держит ее. Мы проверяем его слова, пока рано что-либо утверждать. Из его автомобиля изъяли различные предметы, и мы хотим выяснить, принадлежат ли какие-либо из них Кире.
Агент достал прозрачный пластиковый пакет с белой блестящей заколкой, и слеза, скатившаяся по лицу Грейс, накрыла ее губы с нежностью легкой океанской волны. Это была радость пополам с печалью. Эта слеза никогда не будет похожа на другие, и Грейс не тронула ее, ощущая влажность на коже, пока та не испарилась.
– У нее много похожих, – неуверенно сказала она.
– Вы думаете, это может быть ее заколка?
– Я не… Я не знаю. Возможно.
– Хорошо.
– Агент, вы думаете, Кира у него? – перебил Аарон, в нем боролись надежда и страх.
Миллер промолчал. Любое неверное слово в ответ могло стать ударом для родительской души.
– Пустите меня к нему. Мне нужно увидеть его лицо, – решительно заявил Аарон.
– Нет, мистер Темплтон. Это невозможно. Пока рано.
– Агент Миллер, я должен увидеть лицо этого ублюдка. Прошу вас.
– Мы все еще не знаем, виновен ли он.
– Пожалуйста.
Миллер посмотрел на Грейс, а затем снова перевел взгляд на него. Аарон выглядел жалко. Беспорядочно торчащая щетина, глубокие серые круги под глазами, красные и отчаявшиеся глаза. Он уже несколько дней подряд не менял одежду.
– Я не могу, Аарон, правда не могу. Это не принесет пользы ни вам, ни расследованию. Мы обязательно найдем Киру. Оставайтесь здесь, и завтра я сообщу вам все новости. Мы трудимся без остановки. Я приехал лично, потому что считаю, это самое малое, чего вы заслуживаете. Мы уже близко.
Аарон обнял Грейс, и на секунду она почувствовала тепло мужа. Всю прошлую неделю он был холоден, как будто его прикосновения ничего не значили, как будто каждый жест привязанности был намеком на скрытое извинение. Но в этот раз это было похоже на надежду. Ведь когда тонешь, невозможно чувствовать любовь, когда болит душа, сердце способно лишь искать виновных. Эта новость прикрыла рану бинтом, как будто в ее силах было исцелить отношения и заштопать проблемы, которые начали возникать на фоне взаимных обвинений. Грейс вздохнула в объятиях мужа, почувствовав некоторое облегчение; тем временем Миллер попрощался и сел в машину. Они смотрели, как красные огни автомобиля уносятся на запад, и думали о том, как перестали любить друг друга, когда Кира исчезла, потому что до ее рождения они и подумать не могли, что смех этой маленькой девочки, до сих пор звучащий в памяти, станет для них необходим как воздух.
– Они найдут ее, – сказал Аарон. – И скоро нас снова будет четверо.